Камил Гижицкий - Письма с Соломоновых островов Страница 54

Что же касается миссис Хоу, то она много лет проработала в глухих селениях Новой Гвинеи, вплоть до смерти своего мужа, который погиб где-то в джунглях при переправе через какую-то реку, а возможно, был убит аборигеном из враждебного племени. Миссис Хоу пришлось всякое повидать на своем веку, пока наконец она не оказалась в Попонделе. Там обратили внимание на ее расстроенное здоровье и психику. Она стала непомерно полнеть, а встречая людей на пляже, обрушивалась на них, угрожая всеми муками ада. Жалобы как местного населения, так и немногочисленных белых заставили руководство миссии своевременно перевести больную миссионерку на Улаву, чтобы при первой же возможности отправить ее в Хониару, а оттуда самолетом в Англию.

Миссис Джексон — тоже вдова, раньше работала на Целебесе, а затем была переведена в О’у.

Когда помещения для миссии будут готовы, ее персонал пополнится еще несколькими лицами, которые прибудут из Англии. Это будут люди, владеющие местным языком.

Время от времени я получала письма от Мюриель. Она рассказывала о своем пребывании в горах Гуадалканала, где климат прохладен и приятен, нет малярии и других ужасных тропических болезней. Мюриель проживала в удобном пансионате вместе с женами нескольких высших административных чиновников, но ей не хватало моего общества. Между строк этих писем я находила, однако, замечания, явно свидетельствующие о недовольстве островитян, у которых плантаторы отнимают плодородные земли. Это вызвало много инцидентов. В районе рек Метапана, Баласана и Комбито рабочие покинули плантации, избили владельцев и надзирателей. Лишь после длительных переговоров об улучшении условий и повышения оплаты труда удалось прекратить забастовку. Так Соломоновым островам, нередко подвергающимся извержениям вулканов, суждено, видимо, испытать и сильные социальные потрясения.

В одном из последних писем, которые Мюриель писала уже из Моли, она напоминала мне, что в водах, омывающих Соломоновы острова, начинается лов палоло. Это морской кольчатый многощетинковый червь длиной от тридцати до пятидесяти сантиметров, в несметных количествах обитающий в подводных коралловых расщелинах. Раз в год, во время полнолуния, от червя отделяется его хвостовая часть, наполненная молоками или икрой, всплывает на поверхность моря и, извиваясь, распадается на куски, а сам червь тем временем ищет убежища поглубже, в неровностях кораллов. Меланезийцы на Соломоновых островах отправляются в это время года перед рассветом на море и сетками или черпаками сгребают с воды зеленовато-коричневую массу, употребляя ее затем в пищу в сыром виде или же после предварительного копчения. Я ела палоло у Мюриель, по вкусу эта масса напоминает астраханскую икру. Жена пастора приглашала меня приехать в Моли, чтобы принять участие в большом торжестве, каким отмечается лов палоло. К сожалению, мы с отцом и Анджеем уже уложились и со дня на день ожидали прибытия судна. Правда, мы могли отправиться на больших лодках Оху Сеу, но океан все чаще штормил, и такое плавание становилось небезопасным.

Однажды, сопровождая Элен во время обхода больных, я услышала вдруг басистый рев судовой сирены, который раздавался со стороны причала, принадлежащего отцу Ваде. Шла уже вторая половина сентября, дул северо-восточный пассат, а поэтому прибытие судна с восточной стороны, ощетинившейся коралловыми рифами, было несколько необычным. Врожденное любопытство не позволило мне спокойно усидеть на месте, и я выбежала из хижины. На высоком берегу участка для женщин, откуда хорошо просматривалась часть побережья и море, я увидела небольшое, сверкавшее белизной судно, которое бросала волна. Оно пыталось укрыться за выступающими из воды скалами, чтобы спустить там якорь. Когда это удалось, с судна спустили шлюпку с матросами, которые поплыли в сторону побережья. С некоторым беспокойством следила я за этой утлой, подбрасываемой волнами посудиной, которая медленно, но неуклонно приближалась к берегу. К счастью, прибоя не было, иначе волны разбили бы шлюпку о прибрежные рифы. На берег вышли два моряка, но кокосовые пальмы помешали мне, и я не заметила, куда они направились.

Я вернулась к Элен, которая кончала раздавать выделенный ей на сегодня запас мазей от нарывов и лишаев, после чего мы навестили ожидающую ребенка Лилиекени и, наконец, побрели домой. Уже издали нас заметил Анджей. Размахивая салфеткой или скатертью, он подавал знак, чтобы мы как можно скорее возвращались домой. Когда, запыхавшись, мы вбежали на веранду, я увидела там папу и двух молодых китайцев в форме офицеров торгового флота, которые, как оказалось, прибыли на мотоботе «Вангуну», новом судне флотилии фирмы «Чжи Лунь-чжан». Китайцы привезли письма от уполномоченного фирмы в Моли Си Ян-цзи. Он просил извинить его за то, что не сумел сдержать своего слова, и одновременно предлагал воспользоваться судном «Вангуну», которое может доставить нас на остров Санта-Каталина. Оба молодых китайца отлично владели английским языком, были очень вежливы и весьма учтиво обращались к профессору и Анджею, а к нам, женщинам, относились с истинно китайской предупредительностью. Я заметила, однако (или, может быть, мне только показалось), что время от времени они украдкой поглядывают на Элен и на меня, многозначительно подмигивая друг другу.

Весьма возможно, что это недоверие к подчиненным Чжи Лунь-чжана было вызвано странным нападением на меня в Моли. Во всяком случае в каждом из его людей я видела потенциальных преступников, и мне никак не удавалось побороть эту навязчивую мысль и убедить себя в том, что далеко не всякий китаец намеревается причинить мне вред Как бы то ни было, но наши гости не сумели скрыть презрительного блеска глаз и оценивающих взглядов, которыми они нас мерили.

Из разговора с моряками я запомнила только одно. После выгрузки значительного количества товаров, заказанных для миссии, мы погрузимся на мотобот и через неполных четыре часа прибудем на Санта-Каталину. Стало быть, скорость «Вангуну» составляла шестнадцать-семнадцать узлов (около тридцати километров в час).

Известие о нашем отъезде мгновенно разнеслось по селению. Отовсюду сбегались женщины, мужчины и дети. Неужели нам плохо живется в О’у, что мы так скоро решили их покинуть? Было так трогательно видеть опечаленные лица этих людей, что я убежала в свою каморку и расплакалась, как малое дитя. Но и здесь меня нашли Лилиекени, старая Халукени, Даниху, юная Упвехо, Аулу и многие другие. Мне пришлось долго объяснять, что нам очень хорошо было у них, что из О’у мы увозим наилучшие воспоминания и наши сердца принадлежат местным жителям, но перед возвращением в далекую Польшу нам необходимо поработать еще несколько недель на другом острове, чтобы хотя бы частично закончить исследования.