Жюль Верн - Великолепное Ориноко Страница 55

Затем все общество направилось в поле, где сборщики каучука уже были в сборе.

В сущности, эти поля представляют собой скорее леса, в которых деревья отмечаются зарубками, как во время вырубки. Впрочем, здесь нужно было не рубить их, а только снять с них кору и затем «выдоить» их, как выражаются о молочных деревьях в Южном полушарии.

Мануэль, сопровождаемый своими гостями, вошел в каучуковый лес, где сборщики приступали к своей работе.

Самым любопытным из гостей, который больше всех интересовался этой операцией как ботаник, оказался — кто бы удивился этому? — Герман Патерн. Он захотел наблюдать за работой во всех ее деталях, и комиссар спешил отвечать на все его вопросы.

Операция была самая простая.

Прежде всего каждый сборщик, имея в своем распоряжении площадь в сто деревьев, рассекал на них острым топориком кору.

— Количество надрезов ограничено? — спросил Герман Патерн.

— Да, их бывает от четырех до двенадцати, смотря по толщине дерева, — ответил Мануэль, — и нужно, чтобы эти надрезы были сделаны очень тщательно, чтобы не прорезать кору глубже, чем нужно.

— В таком случае, — заметил Герман Патерн, — это не ампутация, а только кровопускание.

Как только были сделаны надрезы, из них потекла жидкость, которая, стекая вдоль ствола, собиралась в маленький горшок, поставленный таким образом, чтобы ни одна капля не миновала его.

— А сколько времени продолжается течь? — спросил Герман Патерн.

— От шести до семи дней, — ответил Мануэль.

Часть утра Жак Хелло и его спутники прогуливались по плантации, глядя, как сборщики надрезывали деревья. Таким образом подвергнуто было этой операции 700 деревьев, которые обещали богатую добычу каучука.

В жилище вернулись лишь к завтраку, которому проголодавшиеся гости оказали должную честь.

Оба сына Мануэля устроили в соседнем лесу охоту, и приготовленная их матерью дичь была превосходна. Великолепной оказалась также рыба, которую два негра выудили и убили стрелами у берегов Ориноко. Чрезвычайно вкусны были фрукты и овощи плантации, и среди них ананасы, которые уродились в этом году в громадном количестве.

Любопытство Германа Патерна не было, однако, удовлетворено тем, что он присутствовал при начале сбора каучука и видел, как делаются надрезы. Он попросил Мануэля объяснить ему, каким образом продолжается операция.

— Если бы вы остались несколько дней в Данако, — ответил комиссар, — вы бы увидели прежде всего следующее: первые часы после надрезов каучук течет довольно медленно; прежде чем из деревьев вытечет жидкость, проходит неделя.

— Таким образом, весь этот каучук вы соберете лишь через восемь дней?

— Нет. Сегодня вечером каждый из сборщиков принесет все, что даст сегодняшний день. Затем они приступят к копчению, которое необходимо для получения сгущенного каучука. Разлив жидкость на доски, ее подвергают действию густого дыма горящего сырого дерева. Тогда образуется первый сгущенный слой, за которым, по мере наливания жидкости, образуется второй. Таким образом приготовляется нечто вроде каучукового хлеба, который может уже идти в продажу и в производство.

— А до прибытия сюда нашего соотечественника Трушона, — спросил Жак Хелло, — индейцы ничего не знали об этом производстве, не правда ли?

— Ничего или почти ничего, — ответил комиссар. — Они не подозревали даже ценности этого продукта. И никто, конечно, не мог предвидеть, какого значения для торговли и промышленности достигнет это производство. Трушон, поселившийся сначала в Сан-Фернандо, потом в Эсмеральде, показал индейцам способ эксплуатации этого продукта, может быть, самого важного в этой части Америки, и стал пользоваться их услугами для работ.

В течение дня, после нескольких часов отдыха, комиссар предложил своим гостям пойти к маленькому порту, где шли работы по исправлению пироги. Он лично хотел узнать, как идет дело.

Все общество спустилось к берегу, идя через плантации и слушая Мануэля, который рассказывал о своем имении.

Когда прибыли в порт, «Галлинетта» была уже совершенно исправлена, и ее собирались спускать на воду, где «Мориша» качалась на своей чалке.

Вальдес и Паршаль с помощью гребцов и негров отлично справились с работой. Комиссар остался очень доволен. Обе пироги показались ему вполне пригодными для оставшейся части путешествия.

Оставалось только стащить «Галлинетту» на воду, поставить на нее плетенку, установить мачту и погрузить багаж. В тот же вечер Жан и сержант Мартьяль могли опять водвориться в ней на жительство, а на следующее утро, с рассветом, предстояло пуститься в дальнейшее плавание.

В этот момент солнце закатывалось в багровом тумане, предвещавшем западный ветер. Это было благоприятное обстоятельство, которым следовало воспользоваться.

В то время как гребцы и слуги комиссара приготовлялись к спуску «Галлинетты», Мануэль Ассомпсион, его сыновья и пассажиры пирог прогуливались вдоль берега.

Среди гребцов, занятых этой работой, комиссар обратил внимание на Жиро, который отличался от остальных.

— Кто этот человек? — спросил он.

— Один из гребцов «Галлинетты», — ответил Жак Хелло.

— Он не индеец?

— Нет, испанец.

— Где вы наняли его?

— В Сан-Фернандо.

— Он по ремеслу лодочник Ориноко?

— Нет, не постоянный. Но нам не хватало гребца, а этот испанец, желавший добраться до Санта-Жуаны, предложил свои услуги; Вальдес и взял его.

Жиро заметил, что говорят о нем, и, продолжая принимать участие в работе, внимательно прислушивался к разговору.

Жак Хелло предложил тогда комиссару следующий вопрос, пришедший ему в голову:

— Вы знаете этого человека?

— Нет, — ответил Мануэль. — Разве он уже бывал на верхнем Ориноко?

— Индеец барэ говорит, что встретил его в Кариде, хотя Жиро утверждает, что никогда там не был.

— Я вижу его в первый раз в жизни, — продолжал комиссар. — Если я обратил на него внимание, то лишь потому, что его невозможно смешать с индейцем. Вы говорите, что он направляется в Санта-Жуану?

— Он желает, по-видимому, поступить на службу в миссию, так как он уже был раньше послушником. Если верить ему, то он знает отца Эеперанте; он видел будто бы его в Каракасе лет двенадцать назад, и это, должно быть, верно, так как он описал нам этого миссионера так же, как и вы.

— В конце концов, — заметил Мануэль, — не все ли равно, раз этот человек хороший лодочник? Только в этом краю надо остерегаться всяких авантюристов, которые являются неизвестно откуда… и направляются неизвестно куда…