Евгений Вишневский - Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая Страница 55

— Слушай, — наконец решился он на разговор, который сперва, как видно, посчитал неудобным, — скажи на милость, чего это там с Нордвиком случилось, а? Большой поселок был, люди жили, балков, однако, больше полусотни. И вдруг в один прекрасный день приказ: два часа на сборы и все до одного отсюда — фьюить! И люди, ты знаешь, бежали оттуда, как очумелые, все бросили, ни тряпки, ни чашки, ни ложки с собой не захватили!.. Я ходил там, по этому поселку. Страшная картина: все стоит брошенное... Вот как застал их этот приказ, так все и бросили: у домов двери настежь, машины посреди улицы, в домах постели незастланные, посуда на столах грязная, журналы старые, книжки, продукты в кладовках... Те, что не сгнили, конечно,.. Но тут, на Севере, все хорошо хранится... Там, люди болтают, атомную руду обнаружили, вот начальство и эвакуировало всех от греха подальше...

— Да нет там никакой атомной руды, — махнул я рукой (как будто-то я что-то понимаю в геологии!), — просто, скорее всего, дали приказ свернуть поселок как нерентабельный... Ну, а вывозить оттуда скарб раз в пять дороже, чем новый купить. Да и, наверное, нахлебались тут все так, что бежали куда глаза глядят так, что только давай бог ноги!

Возле нашего общежития мы простились.

— Может, все же возьмешь пару хвостов, а? — напоследок предложил рыбак, но я опять твердо отказался.

«Да, — думал я, сидя на ступеньках нашего крыльца, — а ведь вполне бы мог и шлепнуть он меня из мелкашки, не вступая ни в какие переговоры, ищи-свищи потом. А стреляют здесь люди хорошо».

Наши уж встали. Более того, Наташа сервировала завтрак, и за столом сидел весь экипаж «нашего» «Ми-4», а с ними какой-то незнакомый мне летчик в кожаной куртке. Ребята принесли с собой бутылку водки — похмелиться (а может, это принес тот, новый летчик, не знаю), но сами пить не стали — у них вылет; мы не стали пить тоже, новый летчик отказался пить наотрез (может, из солидарности — не пить же одному!). Быстро (и основательно) заправившись, ребята ушли. Наташа убрала со стола. И тут выползли из «своей» комнаты бедные солдатики.

— Чайку у вас нету крепенького? — жалобно спросил бас-гитарист, с видимым трудом подавив приступ тошноты.

— Да вам, поди, не чаю сейчас надо, — хохотнул Лев Васильевич, — а покрепче чего-нибудь.

И только он сказал это, как распахнулась дверь и к солдатам вошел их замполит и торжественно заявил, поставив на стол бутылку питьевого спирта:

— Вот, лекарство принес. Лечитесь, сукины дети! — и уселся за стол, дав тем самым понять, что будет лечиться вместе с подчиненными.

Солдаты весело загремели стаканами. Услыхав призывный звон (акустика здесь, к сожалению, превосходная), явился завгар Валера, который жил по соседству за стенкой. Он спокойно прошел к нам на кухню и уселся за стол, совершенно убежденный, что и ему нальют тоже (на Севере в похмельной стопке не отказывают и смертному врагу).

— Силантьев! — скомандовал замполит щуплому бас-гитаристу, сидевшему с края, — проводи товарища!

— Как это, «проводи»? — вытаращил глаза завгар. — Ты что же мне пятьдесят грамм на опохмел пожалеешь?

Наступила тяжелая пауза. Завгар Валера встал во весь свой прекрасный рост; против него, шатаясь с похмелья, как тростинка под ветром, стоял несчастный бас-гитарист. В глазах его был ужас: как человек военный, он был обязан выполнить приказ-командира, но простой здравый смысл подсказывал ему, что делать этого не следует. Мы с большим интересом наблюдали за этой сценой, не вмешиваясь ни во что. Замполит вышел из-за стола на середину кухни; навстречу ему вышел завгар. Замполит, встав на цыпочки (он едва доставал Валере до плеча), схватил завгара за рубашку и закричал визгливым голосом:

— Партия вас чему учит, а? Что пьянство — зло, и пьяницы тянут нас назад, в другую сторону от коммунизма. А ты, сволочь, похмеляться пришел?! Партию не уважаешь, скотина?!

Тут завгар схватил замполита за портупею, поднял его в воздух так, что их головы оказались на одном уровне, и сказал ему, глядя прямо в глаза:

— Партия?! Да ты само слово это, пьяная сука, с третьего раза выговорил... Партия! — И с этими словами завгар швырнул несчастного замполита к стенке, туда, где сидели съежившиеся от страха солдаты.

Замполит с хрустом шмякнулся об стенку и, обмякнув, сполз по ней на скамейку. Солдаты вскочили со своих мест, но по всему было видно, что они не знают, как себя вести. Замполит пришел в себя, утер с лица кровь:

— Это он мне мстит, что я с его женой танцевал, — криво усмехнувшись, пояснил он своим солдатам, — ревнует.

— Я?! Тебя?! — задохнулся от негодования завгар. — Да вы посмотрите на этого мозгляка, ребята! — обратился он к нам. — Да на него приличная баба высморкаться побрезгует!

Оскорбленный в своих лучших чувствах замполит, прихватив с собой бутылку «лекарства» и каравай хлеба с нашего стола, ушел в комнату к солдатам и увел их за собой. Я открыл бутылку водки (ту самую, что принес незнакомый летчик), налил завгару похмелиться, угостил завтраком. За эту сцену мы разом простили Валере все наши прошлые обиды, и с этого момента установились у нас самые теплые, самые дружеские отношения.

— Кстати, — вкрадчиво спросил Лев Васильевич, когда Валерин завтрак подходил уже к концу (решив, по-видимому, ковать железо, пока оно горячо), — а тот вездеход, который, судя по всему, не меньше трех сезонов стоит на приколе возле мастерских, он чей?

— Наш, портовский, — ответил Валера.

— А он кому-нибудь тут нужен? — продолжал гнуть свою линию наш начальник.

— Да нет, — махнул рукой Валера, — по поселку ездим на машине, в тундру на тракторе...

— Так продайте его нам, а? Или с баланса на баланс передайте.

— Я-то бы с радостью, — сказал Валера, — пользы нам от него — шиш, только морока лишняя. Но это нам с авиаотрядом связаться надо, хозяева-то они. Они и решают.

— Ну, так пойдемте, свяжемся, — сказал Лев.

Мы все встали из-за стола и пошли в аэропорт.

Пока мы отсутствовали, солдаты быстренько собрали свои вещички и вместе со своим мерзким капитаном на военном вертолете улетели в бухту Кожевникова. Боже, в каком виде они оставили комнату (может, в отместку?!). Нагажено, наплевано, кругом окурки, объедки, стекло битых бутылок, и, что самое обидное, в банки со специями, с зеленым луком и укропом, которыми я очень гордился и дорожил, они тоже наплевали, напихали окурков, стекол, объедков. (В той комнате, куда мы пустили переночевать солдат, у нас помещался теплый склад.) Ну что за свиньи!

В магазине я встретил завхоза геодезистов. Он, приподняв шляпу, вежливо поздоровался со мной.

— Наш «Ми-4», — сладким голосом пропел он, — нынче в Хатангу уходит. Кончилась у него месячная саннорма, так что мы расстаемся...