Леонид Репин - Параметры риска Страница 55

Мы полюбили тайгу. И если бы кто-то спросил "Пошел бы ты снова на эти холодные, бессонные ночи, на эти несоленые грибы, вид которых вызывал у нас вращение, пошел бы снова на это, зная, насколько все тяжело?"

Конечно, пошел бы! И оба моих товарища говорили об этом.

В жизни каждого человека, наверное, есть такие периоды, в которые ему по каким-либо причинам нелегко, а может, вовсе тяжко. Но предложите ему казаться от всего пережитого — ведь ни за что нижется! Потому что были и светлые моменты в той; трудной жизни.

Так мы устроены. Нет худа нам без добра. И нет ощущения полного счастья без трудностей и неудач.

Земля выше облаков

Введение

Особенно затруднено было восхождение наше тем, что на нашем пути стали попадаться казавшиеся совершенно свежими трупы животных, лежавшие в самых разнообразных позах, в которых их застала внезапная смерть. Между ними всего чаще встречались лошади, но было немало верблюдов, баранов и крупного рогатого скота, а два раза встретили мы и трупы людей. Все они прекрасно сохранились со времени их гибели в ледяной атмосфере верхней альпийской зоны.

Наш подъем по горной выемке, ведущей на вершину горного прохода, продолжался не менее двух часов, так как каждый неосторожный шаг мог стоить нам жизни. Наши лошади ступали робко, приходя в испуг перед лежащими поперек тропинок трупами. На одном повороте моя лошадь, испуганная неожиданной встречей с таким трупом, шарахнулась в сторону; я успел соскочить с нее на скалу, а она сорвалась вниз, но удержалась на обрыве, зацепившись задними ногами за торчавший. камень. Почти в то же время одна из наших вьючных лошадей, вследствие подобного же испуга, сорвалась со своим вьюком, упала в пропасть и разбилась насмерть. На самых крутых частях подъема мои спутники вынуждены были идти пешком и вести лошадей в поводу, а я сам под конец подъема сошел с лошади и также шел пешком, причем был поражен тем, что беспрестанно должен был останавливаться, задыхаясь вследствие трудности дышать редким воздухом на такой высоте.

1. Спуск с горы Эверест (Юрий Рост)

Они вышли из палатки на высоте 8500 метров в шесть часов пятнадцать минут утра. Сколько усилий было предпринято ради грядущего дня!

Балыбердин — без кислорода, с рюкзаком, на котором были клочья, карабины, кошки, камера. Сразу за ним — Мысловский с двумя баллонами кислорода.

Никто пока не знал, когда они вышли и в каком направлении. Шли они довольно медленно. Мысловскому, экономя кислород, поставили расход один литр в минуту, и двигался он тяжело.

Было очень холодно. Солнце, скрытое облаками, не грело, спасибо, что светило. Пока они шли две веревки (метров, значит, девяносто) по «нашему» гребню к Западному, ведущему к вершине, ветер не особенно мучил. Но когда вышли на Западный гребень, на северную его сторону, страшный холод пронял их.

Видимо, они были слишком сосредоточены на самом процессе ходьбы, потому что не оставили отметку, в каком месте сворачивать при возвращении с Западного гребня на «наш», где палатка, чтобы не проскочить ее. Впрочем, возможно, они считали, что найдут дорогу домой и так, поскольку предполагали вернуться в пятый

лагерь засветло.

С первых шагов оказалось, что путь к вершине сложнее, чем предполагалось. Тогда, вечность назад, все считали, что путь от пятого лагеря до вершины много легче того, что преодолели до пятого: чуть не пешая ходьба. А оказалось, что надо лазать, а лазанье это не везде

простое…

Скорость движения двойки была невысока, но они шли к вершине, медленно преодолевая сопротивление горы. Слово «шли», которое мы употребляем, даже отчасти не передает передвижение по горе. Есть много съемок этих передвижений, и зрители могут убедиться, что наиболее подходящие слова — "ползти вверх", "лезть по скалам", «карабкаться». Но мы говорим «шли», как говорят сами альпинисты.

С таким темпом они могли оказаться у цели слишком поздно. Балыбердин, двигавшийся первым в связке, увеличил расход кислорода Мысловскому до двух литров в минуту, и Эдик сразу ожил. Теперь они пошли быстрее. В восемь утра экспедиция узнала, что двойка — на пути к вершине. С этой минуты рация базового лагеря постоянно была на приеме.

Они шли и шли, и с каждым шагом становилось труднее. Вот уже у Эдика кончился первый баллон кислорода, начинался последний, а до цели пока не дошли. Чтобы сэкономить кислород, уменьшили Мысловскому расход вновь до одного литра. Он пошел медленнее, но уже не тормозил Балыбердина, который сам невероятно устал.

Они шли. Они не знали, сколько времени идут и до какой высоты добрались, но чувствовали, что дело затягивается. Бесконечная работа на горе отвлекала настолько, что они не замечали изменения своего самочувствия: вымотались вконец, не понимая этого. В четырнадцать часов пятнадцать минут Балыбердин вышел на связь. Он сказал, что они все идут и конца этому нет. И сил нет тоже — ни физических, ни моральных: каждый взлет, каждый пупырь принимают за вершину, а ее все не видно, и когда это кончится, он не знает.

В базовом лагере все сидели в то время в кают-компании. Начальник экспедиции Е. И. Тамм пытался ободрить Балыберднна, просил его чаще выходить на связь.

И вдруг тот, двигавшийся, понял, что дальше идти некуда. Он так вспоминает выход на вершину:

— Мы шли до нее восемь часов и в конце концов выползли туда. Смотрю: туда — спуск, сюда — спуск. Здесь — Непал, там — Тибет. Чо-Ойю не видно, Махалу не видно. Только Лхоце сквозь облака тяжело так чернеет. В общем, почти ничего не видно вокруг, Я вышел на самую макушку и увидал метрах в трех дальше железку белого металла. Тряпки в ней цветные, выгоревшие привязаны… Ну, думаю, наконец-то. Достал рацию и связался с Таммом:

— Во все стороны путь только вниз. Что будем делать?

Это был великий момент в жизни Тамма.

Балыбердин утверждает, что, не оценив юмора — довольно тонкого (учитывая состояние Володи и наличие Всего одной трети кислорода в воздухе по отношению к уровню моря), — Тамм деловым тоном спросил, где Эдик, вопросил снять панораму и описать вершину. — Какое сегодня число, — спросил Балыбердин, — и — который час?

— Четвертое мая, четырнадцать тридцать пять, — сказал Тамм.

Это был важный момент в жизни экспедиции.

Усилия многих сотен людей, которые готовили, организовывали экспедицию и участвовали в ней, были увенчаны блестящей победой. Миллионы советских любителей спорта могли гордиться спортивным подвигом альпинистов экспедиции. Балыбердин, впрочем, чувствовал еще и великое облегчение: что не надо ползти вверх. Он раскопал камеру и ждал подходившего Эдика. Он говорит, что специально не дошел до тревоги, чтобы снять проход Мысловского по девственному снегу.