Дмитрий Стахеев - За Байкалом и на Амуре. Путевые картины Страница 56

Получая от маньчжур все вышеозначенные предметы, русские купцы взамен их выдают большею частью русскую серебряную монету. Русские товары конечно тоже идут к маньчжурам, но сравнительно в весьма незначительном количестве, более всего плис, даба, нанки, иглы и отчасти сукна. Кроме торговли с купцами, маньчжуры запродают много скота в казну и получают за это звонкой монетой.

Сентябрь и октябрь в Благовещенске снова оживляются торговлей. Все спешат покупать заграничные товары, и на Амуре успела развиться страсть к заграничным предметам, конечно, только в высших слоях общества. В 1862 году Людорф имел в таком ничтожном по населению городе, каков Благовещенск, иностранных товаров на тридцать тысяч рублей серебром; но, да не подивится читатель этой цифре, — бо́льшая часть товаров заключалась в винах, а остальная, менее значительная, в мануфактурных изделиях, в сахаре, сигарах, в бакалейных товарах и косметических вещах. Стеариновые свечи на Амуре предпочитают покупать русские, потому что привозимые через Николаевск гамбургские свечи невыносимая дрянь, издающие вонь и отекающие хуже сальных. Папиросы привозятся из Иркутска, Нерчинска и Читы от пятидесяти копеек до рубля за сотню; частью они приготовляются на месте из привозимого русскими турецкого табаку. Осенью 1863 года, когда уже не было более надежды получить товары из Забайкалья, один из благовещенских купцов скупил весь имевшийся в городе табак и начал делать сквернейшие папиросы, подмешивая в турецкий табак маньчжурский листовой, и эту смесь изволил продавать по чудовищной цене. Публика конечно была весьма недовольна такой проделкой, бранила в глаза и за глаза лавочника, но все-таки покупала папиросы его фабрикации. Все означенные товары — вино, портер, сахар и сигары, провозятся в Забайкалье, а в Иркутск они не попадают, по причине пошлины, взимаемой в Иркутской таможне со всех иностранных товаров, провозимых через Амур. Мера эта конечно уменьшает привоз товаров и отчасти тормозит развитие торговли на Амуре. Многие из торговых людей оправдывают эту меру, говоря, что иначе американцы забрали бы на Амуре всю торговлю в свои руки, что и теперь они подавляют русскую торговлю, но если американцы удачно ведут дела на Амуре, то отчего же этого не могут делать русские, что же смотрела и чем занималась Амурская компания во время своего существования на Амуре?

Все эти пресловутые — управляющие, директора, ревизоры, что могут отвечать на прямой вопрос о причине расстройства дел компании? У Амурской компании был очень солидный основной капитал и при этом капитале конечно не менее почтенный кредит; была даже поддержка нравственная со стороны сибирской администрации; к ней, к этой знаменитой компании, весьма сочувственно относились в России; — следовательно, что же расстроило ее? Чего недоставало ей для того, чтобы полновластно господствовать на Амуре и конкурировать с мелкими американскими торговцами? Крупных неудач и несчастий у нее ни разу не было, — следовательно, где же причина упадка дел? Чего недоставало для успеха? Известно, чего недостает нам — самого главного, без чего никакие сочувствия, никакие деньги ничего не значат, — недоставало знания, — вот чем была больна Амурская компания! И эта болезнь, эпидемически заедавшая весь состав управления с верхнего края до нижнего, начиная с последнего приказчика до маститого старца — последнего ревизора компании, — эта болезнь, как и следовало ожидать, довела компанию до того, что дело прекратилось скандалезною распродажею оставшегося имущества товаров по 7 1/3 за рубль.

Единственная польза, которую принесла умершая компания на Амуре, это то, что большая часть служащих в ней лиц составили себе благоприобретенные капитальцы и завели свои собственные дела; компания в этом случае, конечно, играла страдательную роль…

Всего более, как я сказал выше, продается в Благовещенске вина, большею частью низкого и отчасти среднего достоинства. Портер продается от 90 к. до 1 р. 25 к. бутылка. Коньяк от 10 р. до 15 р. за ящик — дюжина бутылок, и от 1 р. до 1 р. 50 к. за бутылку. Джин от 60 к. до 1 р. 20 к. бутылка. Шерри Кордиаль от 9 р. до 10 рублей ящик, — дюжина бутылок, и от 80 к. до 1 р. за одну бутылку. Шерри Кордиаль — это нечто похожее на вишневую наливку, сносное — при первом глотке, неприятное при втором и отвратительное до гадости, до омерзения на третьем. Эта пресловутая наливка настаивается на одних только вишневых косточках: ягоду догадливые немцы (из Альтона, около Гамбурга) употребляют на варенье, а из косточек стряпают наливку с примесью в нее неимоверного количества сахару. Эта наливка исключительно предназначается для шанхайских китайцев и в Японию, для чего каждая бутылка украшена золотыми и раскрашенными, во вкусе китайцев, ярлычками, но с занятием Амура русскими она нашла себе новый, отличный сбыт в среде русского казачества…

Цены на жизненные припасы в Благовещенске по некоторым продуктам много разнятся зимой и летом, потому я считаю нелишним выставить и те, и другие. Товары получаются из двух источников. Таким образом:

Кроме огурцов на Благовещенском базаре мне не случалось никогда встречать других овощей. Некоторые из хозяев имеют огороды, но на продажу овощей никто не отдает, а пользуются сами плодами своих трудов. В последнее время, благодаря молоканам, на базаре стала появляться свежая капуста и арбузы, на капусту, как видно из таблицы, цена существует ужасная, но это потому, что она очень плохо родится, а на арбузы я цены не помню.

III

В Благовещенске мне нужно было прожить, по моим собственным делам, более года и потому волей-неволей нужно было мириться со скукой и бездействием. Об общественной жизни в городе нет и помину[20]. Небольшое общество чиновников и офицеров, сначала так хорошо и дружно жившее, через полгода, под влиянием сплетней и дамской хлестаковщины, перессорилось между собой и разделилось на отдельные кружки. Общество купцов г. Благовещенска составляет особенный кружок, где спокойствие ералаша, преобладающего в чиновном кругу, заменяется тревожным штосом, стуколкой и звоном бутылок и стаканов. К этой среде примкнула часть холостого чиновничества и между ними, во время моей жизни в Благовещенске, занимал первое место какой-то молодой фельдшер. Он пользовался полнейшим авторитетом по части опустошения купеческих карманов…

Объяснять эту глупую жизнь безусловно конечно нельзя. Люди, не приготовленные ни воспитанием, ни жизнью к другой, более здоровой и полезной деятельности, все же скучают, и против этой скуки нет для них никакого средства, кроме картежной игры или пустой, ни к чему не ведущей болтовни. О книгах, например, тут и помину нет. Знают, что в благоустроенном городе должна же быть хоть какая-нибудь библиотека, — ну заводят библиотеку, дают ей место где-то на чердаке под самой крышей дома, куда идти не всякий решится, да и идти туда незачем. Средства Благовещенской библиотеки очень скудны и помещается она, как я сказал выше, на чердаке, куда нужно пройти по грязному воняющему крыльцу, на котором без зазрения совести солдаты выливают и выбрасывают всякие нечистоты; потом путь лежит по душному коридору, где проходящего обдает запахом махорки и прогорклого масла, слышатся песни и шум солдат, живущих на первом этаже, и наконец путешествие в библиотеку оканчивается темной шатающейся лестницей, ведущей на чердак в маленькую комнату. Вот где библиотека! Где теперь она помещается? Дали ли ей более лучшее и приличное место? Не знаю.