Генри Хаггард - Она Страница 56

В конце концов эта пантомима мне наскучила, и я попросил у Айши разрешения осмотреть человеческие факелы, и поскольку она не возражала, мы направились налево. Мы осмотрели несколько пылающих тел, испытывая глубокое отвращение к этому гротескному зловещему зрелищу и собирались уже вернуться, когда наше внимание привлекла танцорка в леопардовой шкуре, которая выплясывала с особой живостью; она отделилась от группы других зверей и, продолжая плясать, постепенно углублялась в темное пространство между двумя факелами, недалеко от нас. Подталкиваемые любопытством, мы направились к ней; едва оказавшись в темноте, танцорка выпрямилась и шепнула: «Идите за мной», голос принадлежал Устане. Не советуясь со мной, Лео повернулся и последовал за ней в густую тень; хотя меня и обуревали недобрые предчувствия, мне не оставалось ничего, кроме как поплестись вслед за ними. Леопард крадучись сделал шагов пятьдесят и остановился там, куда уже не достигал свет костра и факелов, поджидая нас с Лео.

— О мой господин, — прошептала она, — наконец-то я отыскала тебя! Послушай! Моя жизнь в смертельной опасности, случись что, Та-чье-слово-закон не пощадит меня. Бабуин, конечно, рассказал тебе, как она прогнала меня? Я люблю тебя, мой господин, и по обычаю этой страны ты мой. Ведь я спасла тебе жизнь! Неужели же ты отречешься от меня, мой лев?!

— Ни за что, — воскликнул Лео. — А я-то все удивлялся, куда ты подевалась. Пойдем и объясним все царице.

— Нет-нет, она убьет нас. Ты не знаешь, как велико ее могущество. Бабуин знает, он видел. У нас только один выход: если ты хочешь быть со мной, убежим через болота, прямо сейчас, только так мы можем спастись.

— Лео, умоляю тебя, — начал я, но Устане перебила меня:

— Не слушай его. Нельзя терять времени, ни мгновения, ибо смерть витает даже в воздухе, которым мы дышим. Может быть, Она слушает нас даже и сейчас. — И в подкрепление своих доводов, не говоря больше ни слова, она бросилась к нему в объятья. Леопардовая шкура соскользнула у нее с головы, и в звездном свете засветились три белые отметины в волосах. Положение было чревато опасностью, я хотел снова вмешаться, ибо знал, что под действием женских чар Лео быстро теряет голову, но тут вдруг — о ужас! — я услышал за спиной серебристый смех. Обернувшись, я увидел Ее, Биллали и двух глухонемых прислужников. Я отчаянно глотнул воздух и чуть не упал наземь, так как у меня были все основания предполагать, что дело кончится ужасающей трагедией, и первой жертвой паду именно я. Устане вырвалась из объятий Лео и прикрыла глаза, сам же Лео, не сознавая всего ужаса нашего положения, стоял с глуповато-смущенным видом, свойственным мужчинам, оказавшимся в подобной щекотливой ситуации.

Триумф

Наступило мучительно неловкое молчание. Первой заговорила Айша: слова ее были обращены к Лео.

— О, мой повелитель и гость, — произнесла она ласковым тоном, в котором слышались, однако, стальные нотки, — почему ты так смутился? Леопард и Лев — что может быть прекраснее этого зрелища?

— Проклятье! — выругался Лео по-английски.

— Я не заметила бы тебя, Устане, — продолжала она, — если бы свет не упал на твою седину. — Она показала на яркий край луны, которая только-только выплывала из-за окоема. — Танец уже окончился — факелы сгорели дотла: все в мире завершается прахом и безмолвием. Стало быть, Устане, моя рабыня, ты, решила, что это самое подходящее время для любви, а мне даже и в голову не приходило, что ты можешь меня ослушаться, я была уверена, что ты далеко отсюда.

— Не играй со мной, — взмолилась несчастная девушка. — Убей меня сразу, только не мучай.

— Нет-нет, хорошо ли переходить так быстро от жарких объятий любви к холодным объятиям могилы. — Она сделала знак прислужникам, и те схватили девушку за обе руки. С громким ругательством Лео бросился на ближайшего из них и повалил его наземь; он стоял над поверженным с каменным лицом и сжатыми кулаками.

Айша снова засмеялась.

— Превосходный бросок, мой гость; для человека, который еще недавно болел, ты очень силен. Но я прошу тебя из уважения ко мне пощадить моего слугу. Он не причинит никакого вреда девушке; становится холодно, и я хочу, чтобы ее отвели в мои покои. Та, которой ты благоволишь, может надеяться и на мое благоволение.

Я схватил Лео за руку и оттащил его от простертого на земле глухонемого: он был в явной растерянности и не сопротивлялся. Мы все направились по плато к пещере; к этому времени танцоры уже исчезли, и только груды человеческого пепла остались от костра, который освещал недавнее действо.

Мы скоро достигли будуара Айши — мне показалось даже, что слишком скоро, ибо мое сердце давили тяжелые предчувствия.

Айша уселась на подушки, отпустила Джоба и Биллали, велела прислужникам проверить, в порядке ли светильники, и уйти, при себе она оставила только любимую личную прислужницу. Мы все трое продолжали стоять, несчастная Устане слева, чуть в стороне.

— Ну, а теперь, о Холли, — начала Айша, — объясни мне, как ты, в чьем присутствии я повелела этой ослушнице, — она указала на Устане, — уйти отсюда, ты, по чьей мольбе я сохранила ей жизнь, участвовал в том, что я видела; как это случилось — я спрашиваю. Отвечай и, ради своего же блага, говори только правду, ибо я не потерплю ни малейшей лжи!

— Это произошло случайно, о царица, — ответил я. — Я ничего не знал.

— Я верю, тебе, о Холли, — холодно ответила она, — и это твое счастье, что я тебе верю — так значит, вся вина на ней?

— Не вижу тут никакой вины, — вмешался Лео. — Она свободная девушка, и по обычаям этой ужасной страны избрала меня своим мужем; кому это во вред? Во всяком случае, сударыня, — продолжал он, — если она в чем-нибудь провинилась, то и я виноват в том же самом, и, если ее надлежит наказать, накажи и меня, но предупреждаю, — продолжал он с нарастающей яростью, — если по твоему приказу кто-нибудь из этих глухонемых негодяев посмеет вновь притронуться к ней, я разорву его на куски. — Его вид не оставлял сомнений в том, что он готов выполнить эту угрозу.

Айша слушала в ледяном молчании, не произнося ни слова. А когда он договорил, обратились к Устане:

— Можешь ли ты сказать хоть что-нибудь в свое оправдание, женщина? Ты думала, дурочка, что можешь добиться своего вопреки моей воле, но разве может соломинка или перышко сопротивляться могучему ветру? Говори же, я хочу понять. Почему ты посмела меня ослушаться?

И вот тогда я увидел потрясающее проявление отваги и неустрашимости. Несчастная обреченная девушка хорошо знала, чего можно ждать от ее грозной повелительницы, не менее хорошо, по собственному горькому опыту, знала она, и как велико ее могущество, и однако она не пала духом и в самой глубине своего отчаяния нашла силы бросить ей вызов.