Луи Буссенар - Охотники за каучуком Страница 58

— В конце концов, какое мне действительно дело до циничной демонстрации подлости, которую вы здесь устроили?

— Э, нет! Вы сами раздули своими словами чуть тлевшие угли. Теперь вам придется меня выслушать. Черт возьми! Не каждый день удается заполучить такого слушателя. Кроме того, узнав, что я за человек, вы убедитесь: Диого никогда не изменяет своих решений. Впрочем, рассказ будет недолгим. Скажу откровенно: никогда не ведал того, что вы зовете счастьем. Может быть, только в раннем детстве, когда был милым негритенком, насколько это вообще возможно для парии[117].

— А я воспитываю негров-малышей, как собственных детей, как ровню, и…

— И думаете, вероятно, что хорошо поступаете? Да разве потом смогут они быть на одной ноге с белыми, даже превосходя их по всем статьям? Разве вы когда-нибудь отдали бы им в жены своих дочерей?..

Да что там говорить!

Я был, вероятно, неглуп, потому что вскоре привлек школьными успехами внимание учителей. Из меня пожелали сделать «явление выдающееся», решили дать мне образование. И послали учиться во Францию, родной город оплатил мне учебу в лицее.

О! Не хватит слов описать страдания маленького дикаря, уроженца солнечного края, которого замуровали на долгие годы в мрачной университетской тюрьме. Одинокого среди белых детей, таких же жестоких и несправедливых, как взрослые. Я оказался без друзей, без родных, никто не побалует, не приласкает.

Достаточно сказать, что до самого конца обучения я для всех в классе оставался «негром».

«Негром», поняли?! И живущим на стипендию… Этим все сказано.

Зачем отняли у меня свободу? По какому праву они стали мной распоряжаться? Разве я хотел стать ученым?

Но и это не все. Нужно было завершить начатое. Меня послали изучать право… Сыну старой негритянки, не сумевшему даже обеспечить ей сытую старость, надлежало разобраться во всей этой путанице вашей юриспруденции!

С вручением диплома пособия я лишился.

Вполне естественно. Мне дали прекрасное образование. И предоставили самому себе.

Наконец я должен был уступить место другому негритенку из начальной школы, ожидавшему своей очереди, чтоб стать лицеистом, а потом адвокатом без конторы, врачом без клиентуры, инженером без работы.

Теперь мне предстояло выпутываться самому! Самому зарабатывать себе на хлеб.

Надо было на что-то жить.

А кем я был? Адвокатом?.. Их в Париже как собак нерезаных.

Да потом, я черный!.. Пришлось бы сменить кожу! Кому, дьявол побери, пришло бы в голову доверить мне дело?

Очень скоро я узнал весь ужас нищеты… страшной нищеты больших городов.

В Париже негр может быть либо миллионером, либо чистильщиком ботинок, третьего не дано.

Я стал официантом в забегаловке… Стакан господину!.. Во второй номер один ликер… Пожалте, господин!.. Вот так-то…

И два су чаевых!

С дипломом адвоката!

Не буду рассказывать, сколько грубостей и унижений пришлось вынести бедному Снежку, так остроумно прозвал меня местный шутник.

Кто знает, сколько желчи собрал я по капле до того дня, когда на скопленные крохи — чаевые — сумел купить обратный билет на родину!

Я приехал, без денег, отвыкший от физического труда, несчастный и, главное, потерянный. Ни языка соплеменников, ни их нужд и привычек я больше не понимал, потому что был избалован культурой. Цивилизация лишь подразнила меня своими благами, и я стал ее изголодавшейся до бешенства жертвой.

Зачем было делать мне этот проклятый подарок? Я ничего не просил… Зачем было превращать меня в ученого, если моим единственным желанием было — стать хорошим негром?

Я сделался старателем и в конце концов нашел богатую россыпь.

Но, увы, по глупости взял в компаньоны богачей… белых. Они лишили меня всего, а сами разбогатели еще больше.

Я собрал команду из нескольких энергичных парней, без предрассудков, и, черт возьми, сам стал вершить правосудие, которого не мог добиться законным путем. Главный виновник моего разорения заплатил за всех. Я был в бешенстве!

Прожив два года в лесах, как зверь, я пришел в деревню. Умирающего от голода, изъеденного язвами, сжигаемого лихорадкой, меня схватили, отправили в больницу, а потом в суд.

И вот славный Жак, стоящий перед вами, приговорен к десяти годам каторжных работ, осужден добрыми белыми судьями, которые, похоже, были к нему необычайно милосердны.

Очень скоро я бежал и пришел на Спорные Земли после целого ряда приключений, только усиливших мою ненависть к людям вашей расы.

Потом заболел оспой, сами видите, во что она меня превратила. Но нет худа без добра, я так изменился внешне, что каторжники, которых вы зовете моими друзьями, даже не подозревают, с кем имеют дело.

Теперь мне нужно разбогатеть! Мне нужно золото, дающее все! Ведь все продается.

Несколько дней назад я был близок к цели. Убил человека, чтобы завладеть его состоянием… Мулата, то есть наполовину белого. И ненависть моя была удовлетворена только наполовину, потому что сокровище исчезло.

Но удача вновь улыбнулась мне — вы у меня в руках… Вы и заплатите за все. Выбирать средства не приходится. Впрочем, такой способ меня вполне устраивает.

Итак, вот вам ультиматум: члены вашей семьи, находящиеся в моей власти, будут возвращены за выкуп в один миллион золотом.

Можете платить частями, за каждого по двести тысяч. Первая выплата должна быть сделана не позже чем через три месяца. Как только срок истечет, один из ваших детей будет убит…

Услышав эти гнусные слова, Шарль со страшным криком бросился на бандита, как тигр, и схватил его железной рукой за горло.

Диого вырвался и сам сжал обезумевшего от ярости и боли молодого человека.

— Спокойно, белый мой дружочек, спокойно, — приговаривал негодяй. — За насилие заплатите особо. Следующая такая выходка будет стоить жизни кому-нибудь из членов вашей семьи.

Не так вы наивны, чтоб не понимать, что их существование зависит от моей безопасности. Так что успокойтесь и уберите своего индейца, который целится в меня из сарбакана.

Кстати говоря, за детей можете не волноваться. С ними будут хорошо обращаться… Мне нужны деньги, так что ваша семья для меня — значительный капитал. Не спрашиваю вашего согласия… Уверен, что, подумав, вы придете к разумному решению.

Ровно через три месяца, день в день, мои люди будут ждать здесь первый взнос. Если вы соберете нужную сумму раньше, разожгите ночью костер на горе Тартаругал. Я буду знать, что это вы. И приму вас с радостью.

Да! Еще кое-что. Хочу предупредить, ваши херувимчики в надежном месте, и если вы попытаетесь освободить их, у меня не дрогнет рука, чтоб переправить всех до одного в мир иной.