Дмитрий Смышляев - Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года Страница 6

Помянутое собрание составляло прежде достояние Александрийской патриархии, откуда передано в Синайский монастырь относительно в недавнее время. Кроме этого собрания, находятся в библиотеке екатерининского монастыря все творения Иоанна Златоустого, в четырех томах, писанные, как говорят, им собственноручно. Во всяком случае, рукописи эти, по предположению европейских ученых, могут быть современны автору и писаны все одной рукой. Английский путешественник Буркхардт, бывший на востоке в 1810–1812 годах, рассматривал арабские рукописи библиотеки и не нашел в них, по его отзыву, ничего особенно интересного. Могло быть, что ему всего и не показали, ибо греческие монахи вообще недоверчивы к иностранцам, и открытие Тишендорфа есть лишь счастливое исключение.

Есть у них также небольшое собрание и русских печатных книг; но все это такой хлам, что надобно удивляться, как он мог составиться. Вероятно, многие книжки занесены русскими монахами и поклонниками. Тут есть и метафизика какого-то старинного киевского профессора, и арифметика Меморского, и даже «Пансальвин, князь тьмы»[10]. Я с удовольствием нашел лишь «Часы благоговения»[11] – прекрасное творение анонимного немецкого автора, переведенное когда-то на русский язык и сделавшееся теперь библиографической редкостью. В молодости я любил это творение и теперь с удовольствием пробежал некоторые статьи. Благодарность доброму человеку, который занес эти книги в Синайский монастырь! В них говорится о Боге, о величии Его творений, и вся природа Синая громко отвечает: «Аминь!» – и библейские события, совершившиеся вблизи, а может быть, и на самых этих утесах, живой панорамой встают перед глазами… В числе книг духовного содержания я нашел несколько разрозненных томов «Воскресного Чтения»[12], «Творений архиепископа Иннокентия»[13] и т. д.; кроме того, мне показали атлас рисунков к «Путешествию на Синай архимандрита Порфирия»; текста, к сожалению, в библиотеке не оказалось.

При монастыре существует большой сад, в котором растут: миндаль, бывший при нас в полном цвету, апельсины, кислые как лимон и вместо него употребляемые, и пресно-сладкие лимоны (род цедрар), служащие вместо апельсин, но далеко не столь вкусные, рожковые деревья, гранаты, груши, смоквы, тамаринды, прекрасные кипарисы, абрикосы и сэйяль – дерево, дающее аравийскую камедь. Пальмы нет ни одной, хотя на рисунке архимандрита Порфирия и изображены две большие пальмы даже внутри монастыря. Между деревьями, в саду, поделаны гряды, на которых растут редька, лук (басала по-арабски), цветная капуста и салат-латук, служащие для продовольствия монахов. Большой и глубокий артезианский колодезь (природный) дает воду для орошения этого прекрасного сада.

В саду находятся развалины башни, о которой говорено выше, а возле нее – подземелье, где сохраняются кости усопших братий, составляющее одну из замечательностей монастыря. Несколько ступеней из сада ведут в углубление, полузащищенное от дождя и солнечных лучей плоской крышей, имеющей в средине большое квадратное отверстие. По левую руку от лестницы виден полуобрушившийся вход в подземелье, углубляющееся под башню Елены; по правую руку, подле лестницы, дверь в небольшую церковь, где совершаются отпевание и поминовение усопших; правее, прямо против входа в упомянутое выше подземелье, низкая дверь, обитая сплошь толстым полосовым железом и запертая большим висячим замком, ведет в усыпальницу. Перед этой дверью, на квадратной небольшой площадке, под крышей, видны две могильные насыпи и ящик, окрашенный черной краской, с крестом и греческими белыми надписями по стенкам, служащий для перенесения усопших братий из монастыря.

Способ сохранения тел умерших, существующий в Синайском монастыре, весьма оригинален. Когда умирает один из братии монастырской, его погребают на той площадке, где мы видели две могильные насыпи; но чрез два, иногда чрез три года тело откапывается и подвергается осмотру. Если не заметно признаков разложения, то, по мнению монахов, усопший не помилован Творцом; над ним читаются особенные на этот случай разрешительные молитвы и усопший снова возвращается в могилу. Чрез год или более его снова откапывают и, когда признаки разложения окажутся удовлетворительными, его вынимают окончательно из могилы, очищают от земли и остатков одежды, обособляют череп, руки, ноги и туловище и раскладывают их порознь, в разные кучи: череп к черепам других усопших, остальное в другие кучи, где сохраняются остальные части скелетов. Кости, более или менее пожелтевшие, считаются знаком милосердия Божия к усопшему; а кости, отделяющие при этом особенного свойства елей, – за кости праведников: они помещаются особо и им отдаются большие почести.

Нас ввел в усыпальницу один из послушников монастыря, с кадилом в руке, ибо в подземелье, несмотря на люминарий, сделанный в своде наподобие люминариев римских катакомб, воздух довольно спертый. При входе, в который иначе нельзя проникнуть, как согнувшись, мы увидели икону Симеона Пустынника, подвизавшегося в одной из пещер синайских. Тотчас же за этой иконой находится большая груда правильно сложенных черепов, которых тут по меньшей мере до семисот. У стены, противоположной входу, большое пространство занято другими частями скелетов, сложенных также в большом порядке. К своду подвешены на железном крюке кости одного из схимников, весьма темные и покрытые как бы потом, и с ними власяница из грубых пальмовых волокон, в которой подвизался умерший. Подойдя к этим костям, послушник преклонил колено, перекрестился и поцеловал их, пригласив и нас сделать то же.

Из этого отделения низкая дверь ведет в другую подобную крипту. У самого входа мы увидели по правую руку в простом четырехугольном ящике цельный скелет в сидячем положении. На плечи его накинут в виде мантии большой лоскут белой шелковой материи, из-под которого видна уцелевшая на усопшем холщовая рубашка; на шею накинуты четки, а на голом черепе надета малинового бархата шапочка, с широким золотым позументом по краю и с таким же крестом на верхушке. Это бывший привратник монастыря, умерший в сидячем положении, так погребенный и впоследствии сохраняемый. За ним значительное пространство у стены занято опять черепами, а у противоположной стены – остальными частями скелетов. Возле привратника, на земле, в простом деревянном ящике, в аршин длиною и пол-аршина шириною, сложены кости последнего архиепископа, умершего на Синае, вместе с облачением, на нем сохранившимся. Кости эти темно-бурого цвета, а голова почти нетленна и на ней сохранились даже в целости борода и волосы; из левого глаза исходит благоухание, напоминающее розовое масло. Останки эти очень уважаются, и послушник отдал им те же знаки уважения, как и костям, сохраняющимся в предшествующей крипте. Затем, на небольшом рундуке в три четверти арш<ин> вышиною, идущем вдоль стены, противоположной двери, поставлено до пятнадцати старых небольших ящиков с плохими покрышками сверху, разных размеров, в которых хранятся скелеты архиереев Синайского монастыря, с найденными на них остатками облачений. На деревянном столбе, подпирающем посредине ветхий свод крипты, возле люминария, повешены разные орудия подвижничества усопших, как-то: железные вериги, власяницы и т. д. Черепа усопших, сохраняющиеся в обеих криптах, совершенно обнажены; но остальные части скелетов по большей части покрыты кожей, и есть даже такие, которые, без преувеличения, можно назвать нетленными; особенно некоторые руки и ноги сохранились в поразительной целости, даже цвет кожи не изменился. Необыкновенная сухость здешнего климата и почти совершенное отсутствие насекомых, столь бесчисленных в других странах, препятствуют разложению, обыкновенно совершающемуся так быстро в странах влажных и обильных насекомыми.