Илья Вартанов - Россия: спринтерский забег... в трясине [Взгляд эмигранта на Россию.1996] Страница 6

Но это возможно, если в обществе действуют законы. Если же на них всем плевать, получается, что прав кинорежиссер Сергей Соловьев, сказавший не давно в одной из телепередач: "Российская демократия сегодня — это чудовищное общественное свинство".

Жертвоприношения

В умах — гражданская война, в печати — она же. Что еще может быть в обществе, раздираемом непримиримыми противоречиями? В бункере (таким мне показался подвал, в который я спустился) вблизи Москва-реки сидит русский драчливейший писатель Эдуард Лимонов, сжимает в бессильной ярости кулаки. Его подростковая "Национал-Большевистская Партия" идейно незрела, его маленькая армия не может развернуть наступление, его «Лимонка» ("газета прямого действия") не долетает до цели.

"Лимонов, — сказал я, — чем закончится ваша борьба? Каково будущее НБП?" Сказанные в ответ сумрачным тоном слова"…Мы боремся и будем бороться…", "…окончательная победа будет за нами…" и т. п. мало убедили меня. Но ясно: если те, кого представляет ультралевая оппозиционная печать, придут к власти, это будет команда мстителей, не знающая пощады. Горе тогда обществу.

Но горе и сейчас, когда по товарам (ввозимым, не производимым) Россия — ну прямо как США, а по уровню жизни населения — как туземные Занзибар, Эфиопия или того хуже. Да, противоречия… Может быть, государственное преступление состоит в том, что поколения людей 10-х, 20-х, З0-х, 40-х годов рождения, которые ныне погружены в беспросветную нужду, были принесены в жертву дважды: тогда, при социализме — во имя "светлого будущего", и теперь — ради сомнительного "всеобщего благоденствия" при капиталистическом укладе жизни.

А как насчет мысли Достоевского, что если для счастья всего человечества потребуется замучить хотя бы одного младенца, то это уже преступное, неприемлемое «счастье»?

Понятна боль патриотов России (хотя кто на самом деле патриоты России? и кто — "внутренние враги и агенты влияния Запада"? В дыму сражений политических групп и их газет все перепуталось и перевралось, "смешались в кучу кони, люди…"). Но все же не было еще в истории российской печати такой пещерной свирепости, такого одичания, когда понятия «стыд» и "правила приличия" решительно отметались бы в сторону.

На днях в одной экстремистской газетке мелькнули хулиганские высказывания: "глупый Солженицын", "этот музыкантишка Ростропович", оскорбительно отозвались об академике Дмитрии Сергеевиче Лихачеве. Так что же, в приступе отчаяния и озлобления сбросим Достоевского и других национальных гениев с "корабля современности"? С чем тогда останемся, сограждане? Что у нас в числителе останется? Только знак $, который дьявольски высверкивает в глазах "новых русских"?

Стоп, это просто фатально: когда говоришь о России, неизбежно впадаешь в риторику. Поменяю тему. Теперь об этом самом…

Сексуальный вулкан: извержение продолжается

Умы на Западе потрясены мощью и разгулом "русской сексуальной революции". «Плэйбой» (абсолютно недоступный в СССР!) выглядит невинным изданием рядом с отечественными сексо-порно-эротоманскими (где четкая грань различия?) изданиями, которые продаются на каждом углу. В них полиграфия бедней да натура грубей, но масса голой чувственной плоти выступает во всей своей соблазнительной жути. Апофеоз "услады естества".

Меня и моих друзей недавно крайне удивила помещенная на первой странице "АиФ — Любовь" цветная фотография голой девочки и голого мальчика лет семи-восьми. Их взгляды не без познавательного интереса устремлены на те органы, которыми они отличаются друг от друга. В Америке такой «номер» никогда бы не прошел, он бы квалифицировался по статье "детская порнография". Кстати, эта самая Америка, наводнившая всю планету своими видеопорнофильмами и голливудскими фильмами «крутоэротического» содержания, сама-то в практике жизни остается весьма консервативным обществом, в котором секс ханжески загнан в дальний угол. Так что у американцев есть все основания завидовать неограниченной "сексуальной свободе" русских.

Что с того, что у Москвы и Петербурга нет кварталов с красными фонарями, нет своих Пляс Пигаль (Париж) или Репербан (Гамбург). Зато…

Российские жрицы платной любви зовут вас не на улице, а со страниц печатных изданий. Открыто, безбоязненно.

Можно сколько угодно иронизировать над этим, но — идет бурный процесс «сексуализации» общества. Помимо печати очень старается в этом плане и кино. Что здесь законно и что незаконно — сам Соломон Мудрый не смог бы рассудить. После десятилетий лицемерного советского поста прорвало все плотины. Злые чары и оковы одряхлевшего закупоренного общества пали.

Россия вышла из состояния прострации. Теперь открыта всему хорошему и всему плохому, благо- и злодеянию, святости и скверне. Страна крайностей верна себе и здесь…

Наблюдение на «нижнем» этаже быта: пресловутая бутылка все еще служит легкой прелюдией к спонтанному сближению между мужчиной и женщиной. Это — узнаваемая черта именно данного общества. И то, что она еще не разрушена натиском капитализма, парадоксальным образом подтверждает, что Россия в чем-то все та же самая.

Эстрада

Чем печальнее в жизни, тем веселее на эстраде. Она привлекает мое внимание, но не для до-ре-ми-фа-сольных разборок. Наблюдать ее полноценный познавательный процесс с точки зрения социальной психологии.

Эстрада времен — "Ландыши, ландыши" или "Синенький скромный платочек" — канула в Лету. Теперь это большой шоубизнес с большими доходами. Рыночному хозяйству — рыночная эстрада, а что еще могло быть? Сирены с дерзко обнаженными прелестями прочно захватили сцену. Нет смысла перечислять имена, они ежедневно мелькают на телеэкране и на страницах бульварной прессы. Говорили мы: в песне обнажают душу. Теперь предельно обнажают тело. Продюсеры и покровители отбирают певиц и «раскручивают» их как бы по принципу: если нечего показывать, нечего и петь.

Поют песни-однодневки, что при умелой организации бизнеса проливается золотым дождем. Вот звездочка эстрады подтанцовывает и примурлыкивает в микрофон: "Ох, Леха, Леха, мне без тебя так плохо…", а юные зрители-поклонники заходятся от восторга. Почему? Песня-то незатейливая, как грабли. Но это неважно. Публике дается восхитительное зрелище. И лучшая часть этого зрелища — сама певица. Она могла бы даже перестать петь, просто стоять или бегать по сцене, приветствуя своих фанатов — восторга не поубавилось бы.

Вот дородный господин с благообразной сединой в бороде (говорят, знаменитость, сочинитель-исполнитель в одном лице) лихо распевает в ритме фокстрота "Киса-киса-киса — ты моя Лариса, мягкая, пушистая девочка моя… розовые ушки у моей подружки… Розовые рюшки у ее подушки…" На фоне этой и других равнодостойных песенок то, что поет "классный парень" Слава Бутусов, воспринимается уже как основательная философская мысль: