Фредерик Кук - Мое обретение полюса Страница 60

Затаив дыхание, с бьющимся сердцем, я удалился от передовых нарт на длину страховочного линя и стал нащупывать дорогу в битом, труднопроходимом льду, скопившемся вдоль нашего берега полыньи. Обвязавшись веревками, проявляя сверхосмотрительность, мы застраховались от возможной опасности. Страховочный конец тянулся от нарт к нартам, от собаки к собаке, от человека к человеку и давал нам шанс вытянуть провалившегося под лед. Казалось маловероятным, что лед внезапно провалится под всей нашей цепочкой разом, однако вполне мог треснуть, провалиться под каждым из нас. Осторожно ощупывая лед рукояткой ледоруба, широко расставив ноги в снегоступах, я медленно продвигался вперед длинным скользящим шагом.

Сознание опасности, которое сопровождается ощущением трепетного возбуждения, наполняло мое сердце восторгом.

Тревожное потрескивание льда распространялось из-под моих ног во всех направлениях. Эскимосы следовали за мной. С каждым шагом тонкая простыня льда заметно прогибалась под моими ногами, бугрилась волнами, словно была из резины. Так, по-воровски, будто пытаясь украсть у кого-то победу, мы ползли вперед. Мы покачивались на вздымающемся льду, как лодки на волнах. Время от времени нам попадался более толстый лед, и тогда мы торопились вперед уверенным шагом. Во время этой опасной переправы никто не проронил ни слова. Я отчетливо слышал прерывистое дыхание собак, постукивание их когтей о лед. Мы благополучно преодолели две мили, однако ощущение было такое, что этот зигзагообразный путь длился годы, полные тревог и волнений.

Не могу описать охватившую меня радость, когда мы завершили переправу. Я испытывал такое чувство, будто цель моей жизни сама протягивала руки навстречу мне. Ощущая безграничное удовлетворение, я был готов петь от счастья. Словно пьяные, мы бросились вперед — радостные восклицания ускоряли наши шаги. Опасности, с которыми нам еще предстояло встретиться, не казались столь уж страшными, и сознание того, что мы взяли такой барьер, как Большая полынья, придавало нам новые душевные и физические силы для преодоления еще более серьезных преград.

В этом и заключается истинная радость победы, единственная радость и волнение от покорения Северного полюса. Сам по себе факт достижения этой мифической точки на Земле ничего не значит. Я никогда не считал полюс сокровищницей научных тайн.[110] Побывав на полюсе, можно было достичь только одного — триумфа победы, выполнения урока преодолевания трудностей, продемонстрировать, что человек способен подчинить себе самые ужасные силы слепой природы, если он достаточно решителен, мужествен, неустрашим и настойчив перед лицом неудачи.

Во время путешествия на Север я неизменно ощущал присутствие моих предшественников, тех, кто погиб, не дойдя до цели. Это сродни ощущению, которое испытываешь от присутствия людей в соседней комнате. Я ощущал в себе побудительные мотивы их надежд. Куда бы ни ступала моя нога, я ощущал поступь их ног. Всякий раз, когда я, испытывая нечеловеческие муки, готов был поддаться искушению повернуть назад, я чувствовал, как неукротимая решимость моих погибших предшественников давала мне новые силы. Я чувствовал себя в этом ряду покорителей полюса замыкающим, на долю которого выпало достижение цели, обязанным оправдать погибших перед лицом всего человечества. Я должен был увенчать успехом их усилия, которые в общей сложности длились уже три столетия.

Оставив позади все опасности Большой полыньи, мы проложили курс так, чтобы достичь точки пересечения 85-й параллели с 97-м меридианом. Небольшие подвижки льда, которые мы замечали, происходили в восточном направлении.[111] Чтобы учесть дрейф, мы нацелились несколько западнее полюса. Мы быстро продвигались на север. Наши торопливые шаги по льду порождали эхо, похожее на грохот далеких разломов.

Солнце погрузилось в перламутровую дымку. Наш путь сиял пурпурными и оранжевыми красками. Мы остановились только тогда, когда ночь окрасила пак бледной багровой синевой.

Продвигаясь вперед 24 марта, мы пересекли множество небольших полей со следами торошения, разделенных узкими поясами молодого льда. Наша скорость возросла. Порой мы едва поспевали за собаками. Температура поднялась до —41°. Небо на западе слегка прояснилось. Вдоль горизонта стелились туманные образования, напоминающие о земле. Этот низкий туман так и не рассеялся за все время, пока мы преодолевали первые 200 миль по льду Полярного бассейна. Мы то и дело ожидали увидеть новую землю.

Однако очень долго природа не хотела удовлетворить наше любопытство. Авела и Этукишук оба были уверены в том, что земля постоянно находится поблизости. Зная, что эскимосы, оказавшись вне пределов видимости земли, впадают в панику, я вселял в них эту убежденность и поступал так всякий раз, когда наблюдал кажущиеся признаки земли дальше на севере. Я знал, что лишь внушая моим друзьям иллюзии близости земли, я мог заставить их следовать за мной навстречу неизбежным трудностям.

Замер высоты солнца в полдень 24-го показал, что мы находимся на 83°З1 широты. Расчетная долгота оказалась равной 96°27 . Облака над Землей Гранта все еще были видны. Низкая облачность на западе временами рассеивалась, но иногда я начинал верить, что это признаки Земли Крокера.[112]

До полудня я вел астрономические наблюдения и попытался изучать признаки появления земли. Собаки нюхали воздух, будто чувствуя близость диких животных. После старательных поисков мы обнаружили тюленью полынью, а позднее — старые следы медведя. Однако на поверхности воды, в трещинах, мы не увидели ни водорослей, ни других признаков жизни. В Большой полынье мы собрали немного водорослей. Однако здесь море оставалось стерильным. Тем не менее следы тюленя и медведя, казалось, обещали нам в будущем пополнение запасов. Я рассчитывал, что на обратном пути весна будет в самом разгаре и животные, возможно, продвинутся дальше на север, позволив нам растянуть наши продовольственные запасы на более долгое время.

Хотя солнечное тепло едва ощущалось, лучи солнца весьма болезненно начали действовать на наши глаза. Даже эскимосы не могли выносить этот яркий свет, отражающийся от безукоризненно чистой поверхности наметенных штормами снегов. Наступило время испытать простейшее приспособление, которое я придумал в Анноатоке. Испытание защитных очков, закопченных стекол или обычных автомобильных очков принесло неутешительные результаты. Все эти средства не подходили то по одной то по другой причине, в основном из-за того, что сокращали поле зрения; из-за их неудачной конструкции такие очки можно было терпеть не более нескольких минут, после чего их приходилось снимать и протирать скопившуюся на стеклах влагу. В Анноатоке я изготовил очки янтарного цвета из стекла, найденного в моих фотопринадлежностях.