Камил Гижицкий - Письма с Соломоновых островов Страница 62

10

Мельбурн, конец декабря

Дорогая Ева!

Прости, что только теперь кончаю эго письмо, но в ту памятную ноябрьскую ночь произошло столько ужасных событий… Я чуть было не погибла. Разреши, однако, рассказать тебе все по порядку.

В ту ночь мы поплыли из лагуны веселой гурьбой. На лов отправилось двенадцать лодок, в каждой — по две или три девушки (или молодые женщины) и двое молодых и сильных гребцов. Была теплая ночь, яркий блеск луны серебрил коралловые рифы, расписывал загадочные узоры на лениво перекатывавшихся волнах и как-то причудливо озарял плывшие впереди нас лодки. Оправа виднелись едва заметные очертания взгорий Ова-Рахи, слева словно в тумане маячил мыс Сюрвиль, а о его коралловые рифы с глухим рокотом разбивались накатывавшиеся волны. Сидевшие рядом со мною девушки начали тихо напевать какую-то монотонную и печальную песню, которую оба гребца сразу же подхватили приятными густыми баритонами. Мы плыли прямым курсом на север к обширным коралловым рифам, выдававшимся из моря приблизительно в десяти километрах от нас, так как там, по общему мнению островитян, было больше всего палоло.

Вдруг вдали перед нами блеснул тусклый вначале свет факелов. Видимо, жители Улавы опередили нас и уже приступили к лову. Наша лодка несколько изменила курс к северо-востоку, юноши налегли на весла, и вскоре до нас донесся далекий раскат разбивающихся о рифы волн. Еще немного усилий — и мы оказались у цели нашей экспедиции. Разговаривать друг с другом было трудно, так как адский грохот волн заглушал наши слова. Гребцы зажгли факелы, при свете которых мы стали погружать в море черпаки и корзинки и доставать из воды густую, извивающуюся клубками коричневатозеленоватую массу.

Улов был великолепным. Мы уже заполнили несколько больших деревянных сосудов. Девушки и гребцы ели палоло прямо из черпаков. Неожиданно сзади послышался рокот мотора, и почти в то же мгновение нашу лодку залил ослепительный луч света. Я стояла в тот момент на коленях в лодке с черпаком в руках. Яркий свет ослепил меня, а рокот приближающегося мотора совершенно оглушил. И тут что-то огромное промчалось со страшным ревом возле нас, лодка резко накренилась, а я очутилась в воде, сразу же погрузилась, вглубь, но вскоре всплыла. От лодки не осталось и следа, не видно было и никого из нашего экипажа, только где-то поблизости узкий луч света скользил по волнам. Я хотела было позвать на помощь, но рот мой оказался набит студенистой массой палоло. С трудом проглотив ее, я закричала во все горло. Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, я попала в луч света, который заискрился длинной, мелькающей полосой на слегка покачивавшихся волнах, и ослепил меня. Наконец две пары чьих-то рук втащили меня на борт. Но прежде чем я сумела разглядеть и поблагодарить своих спасителей, кто-то сзади набросил мне на голову мешок, скрутил руки, а затем ноги, сгреб меня в охапку, куда-то понес (видимо, в каюту) и бросил на койку. Все это произошло так быстро и бесшумно, что я не только не успела подумать об обороне, но не могла даже сообразить, кто именно напал на меня. По сильному вздрагиванию бота и приглушенному ритмичному стрекоту мотора я поняла, что мотобот с большой скоростью устремился вперед.

Я долго лежала спокойно, прислушиваясь к беготне на палубе, которая находилась, очевидно, над каютой. По специфическому запаху соевого масла, который распространялся от моего мягкого ложа, я догадалась, что нахожусь в руках китайцев. Я сразу вспомнила и рассказы о торговцах живым товаром, и похотливые взгляды, которые бросал на меня Си Ян-цзи, и нападение в Моли. Я понимала, что положение безнадежно, но решила бороться до последнего. Нужно было действовать спокойно, без паники, так как только хладнокровие могло спасти меня. Прежде всего следовало высвободить руки. Мои пальцы и сгибы рук были свободны, так как веревка, опоясывавшая мешок, стягивала мне плечи на высоте груди и бедер. Я слегка повернулась, сперва на один, а затем на другой бок, стремясь удостовериться, что в каюте никого нет. Голосов не было слышно.

Вдруг мотор поперхнулся — раз, другой, потом наступила тишина. Мотобот перестал вздрагивать и закачался на волнах, да так сильно, что я стукнулась всей своей тяжестью обо что-то твердое. Резкая боль вспыхнула в плече и бедре, но — какое счастье! — веревка, прижавшая грудь, сдвинулась, и после некоторых усилий мне удалось высвободить руку! Я могла уже согнуть ее в локте и дотронуться пальцами до лица. Теперь, когда веревка сдвинулась к ногам, дело пошло быстрее. Произведя несколько резких вращательных движений, я высвободила голову из мешка.

Итак, я была наполовину свободна, но совершенно ошеломлена. Как это ни удивительно, через иллюминаторы в каюту проникали отблески рассвета, хотя, когда меня вытаскивали из воды, было еще темно. Я села на койку и начала развязывать путы на ногах, но в этот момент услышала, быстрые шаги босых ног по трапу. Дверь с треском распахнулась, и в каюту вбежал запыхавшийся китайский матрос, один из тех, что привозили почту в Токоре. Взглянув на койку, он остановился как вкопанный, но тут же навалился на меня, пытаясь длинными, как когти, пальцами сдавить шею. Каким-то чудом мне удалось увернуться, поджать ноги и пнуть ими нападавшего в живот. Удар был метким, так как бандит, сжавшись в комок, со стоном повалился на пол. В мгновение ока я сорвала путы с ног, спрыгнула на пол и той же веревкой, которой он раньше скрутил меня, крепко связала моего врага. Потом я схватила какую-то тряпку, воткнула разбойнику в рот и уже начала искать на койке какой-нибудь платок или полотенце, чтобы завязать кляп, как вдруг услышала возбужденные, резкие голоса, топот ног… В открытых дверях появились два китайца. Первым был молодой Лао-ху, вторым — полуобнаженный матрос, державший в руке тяжелый кусок железа.

Двое мужчин недоверчиво поглядывали то на меня, то на валявшегося на земле матроса, но их удивление скоро прошло, косые глаза сузились и взгляды стали жестокими. Лао-ху процедил несколько слов по-китайски и пропустил вперед стоявшего за ним матроса. Тот разразился таким жутким хохотом, что мороз пробежал у меня по коже, и… прыгнул. Я ожидала нападения, но не предполагала, что он бросится на меня как вихрь. Матрос был дьявольски силен, ловок, как мурена, и дик, как тигровая акула. Град ударов обрушился на меня. Это чудовище в человеческом облике лупило меня твердыми как железо кулаками, пинало ногами, давило широким, скользким от пота и пахнущим прогорклым оливковым маслом телом. Однако после первых же ударов я поняла, что этот человек понятия не имеет о настоящей борьбе и наносит мне лишь беспорядочные удары, быстрые и сильные. Я не пыталась активно сопротивляться, только избегала опасных выпадов, хотя несколько раз мне удалось стукнуть разбойника кулаком по носу и пнуть в живот. Я чувствовала, однако, что долго не продержусь и этот человек меня прикончит, если я не сумею защититься каким-то спасительным приемом.