Евгений Вишневский - Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая Страница 63

А на следующий день случилась довольно ощутимая пурга, но, несмотря на это, состоялся (как и по всей стране) коммунистический субботник, в котором приняли участие шесть человек, предводительствуемые все той же Ольгой Ивановной. Закрываясь руками от ветра, они пришли на стройку жилого дома, неся на плечах совковые лопаты и транспарант «Все на коммунистический субботник!». Транспарант ветер вскоре изорвал в клочья, так что его пришлось бросить, а совковыми лопатами энтузиасты стали очищать от снега сваи, забитые в вечную мерзлоту. Сваи у них на глазах тут же вновь заносило снегом, колупать который было очень тяжело: ветер здесь так утрамбовывает снег, что снежная целина легко держит даже тяжелый вездеход. Позанимавшись этой бессмысленной работой минут сорок, продрогнув до костей, работники разошлись по домам с чувством выполненного долга. Мы же этот процесс сняли на пленку — получился неплохой эпизод.

Пурга мела всего один день, а потом установилась замечательная погода: тепло (всего пятнадцать градусов), солнечно, тихо. Эта зима по рассказам старожилов была на Диксоне особенно суровой (то под сорок, то за сорок, и все с ветром), поэтому сейчас в поселке нет холодной воды: озеро, откуда ее берут, промерзло до дна. Вода в домах есть только горячая, а для канализации пустили техническую воду — смесь морской воды и горячей воды из батарей. Поговаривают, что и горячая вода скоро кончится, и, как тут люди будут жить тогда, непонятно.

Наша жизнь полна сюрпризов, чаще всего неприятных. Утром продюсер Вася принес один такой: пограничники не позволяют нам здесь, в Арктике, снимать наш фильм.

— Да, — говорят они, — разрешение на въезд сюда со съемочной аппаратурой у вас есть, и выполнено оно безукоризненно, но специального разрешения на съемку в пограничной зоне нет.

— Но если нам разрешили привезти сюда, в пограничную зону, съемочную аппаратуру, — резонно возражал наш продюсер, — значит, разрешили и снимать ею.

— Вовсе это ничего не значит, — отрезали пограничники.

— А кто дает такие разрешения?

— А разрешения такие дает только Генеральный штаб погранвойск. Вот туда и обращайтесь.

И на том аудиенция была закончена.

Пришлось нам втроем идти на погранзаставу (мэтру Борис Борисычу, продюсеру Васе и мне). Принял нас заместитель командира заставы, молоденький старший лейтенант, возрастом едва ли старше нашего Пети (командира куда-то срочно вызвали по неотложным делам). Для начала Борис Борисович выложил на стол диктофон и включил его, задав вопрос, более похожий, впрочем, на утверждение:

— Вы позволите, мы будем записывать нашу беседу? Мы же должны иметь оправдательный документ.

Старший лейтенант растерялся, покраснел как маков цвет и разрешил. Вскоре, впрочем, он разрешил нам все: лететь, куда мы захотим, снимать все, что захотим, брать интервью, у кого захотим. Правда, напоследок он добавил:

— А если на острове Хейса, на Челюскине, где-нибудь на Северной Земле или Земле Франца-Иосифа пограничники запретят вам снимать, я не виноват. Я имею право разрешать только в пределах действия нашего погранотряда.

На том и порешили.

В маленьком Диксоне имеется три памятника (два на «материковой» части и один на островной) и собственная картинная галерея. На «материке» — памятник великому полярному исследователю Никифору Бегичеву, боцману шхуны «Заря» и вместе с тем ординарцу А. В. Колчака (а был А. В. Колчак не только политическим деятелем, но еще и весьма известным гидрографом и полярным исследователем), проводнику Н. Н. Урванцева и просто легендарному в этих краях человеку («Улахан Ничипор» — Большой Никифор — так звали его националы по всему Таймыру)[21]; а также памятник защитникам Таймыра от фашистов — бетонный трилистник и зенитка: два урбанистических цветка, растущих из промерзшей скалы. На острове стоит стандартный памятник бойцам, погибшим на фронтах Великой Отечественной войны, такой же, как почти во всех городках и поселках нашей страны.

Диксоновская картинная галерея располагается в большом теплом бараке прямо напротив райисполкома. Руководят ею два художника, муж и жена, Владимир Васильевич и Катя Королевы (кстати, тот памятник с зениткой создан по эскизам Владимира Васильевича). Сейчас в галерее выставка японской гравюры XVIII—XX веков. Мы подружились с милым семейством диксоновских художников, частенько бывали у них в гостях, в их прекрасном теплом доме, полном картин и потрясающих гобеленов (Владимир Васильевич прежде работал главным художником какого-то крупного ткацкого льнокомбината), где жил живой петух Сигизмунд, отнюдь не сошедший с ума от здешней неразберихи с днем и ночью, а исправно кукарекавший в шесть утра независимо от того, день стоял или царила ночь. Мало того, все это милое семейство, их дом и картины Владимира Васильевича стали основными героями нашего фильма.

А хлеб на Диксоне пекут солдаты срочной службы. Больше никто заниматься этой тяжелой, но столь необходимой для всех жителей поселка работой не соглашается.

Бывает в Арктике такая погода: тепло, пасмурно, и все вокруг застлано легким белым туманом, а вернее, белой мглой. Тогда человек чувствует себя помещенным в центр некоего шара, в котором все бело: бела земля, насколько хватает глаз (ну, это-то не удивительно — Арктика!), бело небо, белы все предметы, белым становится и сам воздух. И вот исчезает понятие размера, расстояния, перспективы. Любая тонкая палочка под ногами может показаться бревном, лежащим черт знает где, далеко-далеко, и, наоборот, огромный портальный кран, торчащий за версту, многократно уменьшается в размерах и сам собою перемещается тебе под ноги. При всем том это не пурга с ее холодом, пронизывающим ветром, колючим снегом, летящим в лицо, когда невозможно рассмотреть вытянутую вперед руку. Нет, все тихо, спокойно, недвижимо, волшебно, но почему-то страшно тоскливо. Какая-то сосущая сердце жуть вместе с белой мглой окутывает всякого человека. Опытные полярники говорят, что именно в такую погоду на полярных станциях бывает больше всего самоубийств. Да, воистину полна загадок эта прекрасная и страшная земля!

А сегодня вдруг (в воскресенье!) случилась настоящая оттепель. По нашим замерзшим, обледенелым и занесенным снегом окнам потекли ручейки воды. Чудеса, да и только!

В поселке необыкновенное волнение: с официальным дружественным визитом прилетает мистер Келли, американец тоже из Диксона, но из Диксона американского (есть, оказывается, такой в штате Иллинойс, неподалеку от Чикаго), редактор городской газеты и глава нескольких благотворительных обществ. Местные дамы не находят себе места: они уже успели вдрызг переругаться друг с другом, интриги плетутся тончайшие, а цель одна — заманить дорогого заокеанского гостя в свою семью (кроме посещения местной больницы и школы, дежурства с нарядом милиции, игры «Что? Где? Когда?» и концерта художественной самодеятельности в музыкальной школе, в программе гостя еще предусмотрены визиты в семьи простых полярников). Для этой цели администрация не пожалела дефицитных продуктов, кроме того, гость наверняка придет с подарками, а может, даже (чем черт не шутит?!) пригласит в гости к себе в Америку. Гордость местной художественной самодеятельности — женский вокальный квартет (поют на четыре голоса!) специально для мистера Келли разучил песню на английском языке. Однако дама, возглавлявшая инициативную группу по приему дорогого гостя, потребовала, чтобы квартет преобразовали в дуэт.