Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина Страница 64

— Еще одна карта в архив, мы пересекли в южном направлении двадцать шестую параллель. Беру новый лист.

Вскоре перед машиной заблестела вода Рио-Тебикуари. Река неслышно катит свои воды куда-то влево. Пройдет немного времени, и она сольется с сильным союзником, рекой Парагваем. Через десять минут на другой стороне загудел мотор, и паром отчалил от того берега.

Перекидные мостки заскрипели о железо носовой части парома, и в конусах света появился мужчина.

— Скажите, пожалуйста, как вы попали сюда с «татрой?»— спрашивает он по-немецки. — Удивляетесь, а? Я ездил на вашей «татре-111»[42]. Лучшая машина в мире! — говорит он, пока мы осторожно въезжаем на паром. — Я пятнадцать лет работал на дизелях.

Черная вода Тебикуари тихо плещется, и время от времени волны ее шаловливо ударяются о носовую часть.

— А как вы попали в Парагвай? Когда? Еще до войны?

— За это я могу поблагодарить Гитлера! Хорошо, что я успел вовремя смотаться. В сороковом нас послали в Буэнос-Айрес как гражданских сотрудников фирмы «Мерседес-Бенц». Нас приехало четыреста человек, большей частью механики, летчики и штурманы. В Уругвай мы привезли с собой в ящиках сорок разобранных «мессершмиттов». У Адольфа все было здорово рассчитано. Франция накануне капитуляции, потом — один прыжок в Марокко, другой — в Дакар, а тут и мы должны были протянуть ему руку. С Южной Америкой справиться ничего бы не стоило! А уж после этого в Северной Америке стали бы лазить в бомбоубежища так же, как в Лондоне. Только он забыл, болван, что существует Россия!..

Утренняя заря еще не совсем разгорелась над соломенными крышами Вилья-Флориды, когда мы тронулись в путь на юго-восток, чтобы захватить побольше дневного времени.

Новая страничка дневника: «Км 256, отъезд 5 час. 58 мин., 170 м над уровнем моря, 27°C, слалом среди выбоин на дороге, голые пастбища, почти никаких деревьев».

В Сан-Игнасио дорога круто сворачивает на северо-восток. За узким мостиком неожиданно попадаем на глубокий песок, в который превратилась недавно вспаханная дорога. Быстро вторую скорость! Машину бросает из стороны в сторону, колеса зарываются в рыхлый песок, ребра охлаждения коробки передач наверняка оставляют борозды на высоком песчаном гребне между колесами. Километр, два, стрелка маслотермометра отчаянно ползет вверх. Настоящая Нубийская пустыня в центре Парагвая! Так продолжалось до пятого километра. Температура масла 80 градусов, горизонт за нами будто в дымовой завесе. Нигде ни единого признака, что здесь проезжали автомобили.

Чистим свечи. Девчонка лет двенадцати, с мундштуком во рту, появляется на дороге. Боязливо пробегает мимо машины, потом останавливается и сердито попыхивает мундштуком. Вероятно, сегодня она впервые в жизни увидела машину. Разноцветные бабочки садятся на капот, хвастаясь синеватым перламутром крыльев, и бесстрашно перелетают с места на место внутри машины.

Несколько километров едем девственным лесом; небольшая пальмовая роща, два брода через полувысохшую речку; шаг за шагом пробиваемся вперед. Потом дорога несколько выпрямляется и вроде становится лучше.

— Тормози!

Вероятно, вам знакомо чувство шофера, когда он сидит рядом с водителем. Оба одновременно нажимаем ногами, один на педаль тормоза, другой на пол. Передние колеса останавливаются в трех дециметрах от места, где когда-то начинался мост. Пустота. Каждый из нас перелезает на свою сторону дороги через колючую проволоку и ищет, где можно объехать обрушившийся мост. Крутые склоны насыпи оказываются непреодолимым препятствием. Приходится отступать. Отъехав километра два назад, мы, наконец, нашли маленькую калитку, через которую проходила узенькая дорожка. Судя по всему, ездили здесь довольно долго! Но никому не пришло в голову положить на провалившийся мост несколько бревен из тех, что по этой дороге ежедневно возят на карретах лесорубы. Позже мы собственными глазами увидели этих благодетелей парагвайских дорог. Не их вина, что время от времени какой-нибудь неразумный автомобиль вздумает отправиться по их следам. Техники еще не собрались нормализировать ширину колеи автомобилей. Они хотят, чтобы это сделали парагвайские лесорубы!

Если вы попробуете поднять кусочек дерева кебрачо, то сразу поймете, почему нельзя ехать в девственный лес на нормальных колесах.

Мы въехали в зону пастбищ, красноречиво говорившую о том, что еще недавно здесь был дремучий лес.

Солнце палило нещадно, раскаляя все металлические части машины. Вдруг впереди нас вдали показалась медленно движущаяся туча пыли. Через пять минут в ней стали видны огромные очертания двухколесной карреты, влекомой шестипарной упряжкой волов.

Остановившись рядом с этакой повозкой, трудно избавиться от ощущения собственного ничтожества» Крыша «татры» едва достает до оси этой чудовищной колесницы, а огромное колесо кончается где-то в 3 метрах от земли. Под осью на цепях подвешен единственный кебрачовый ствол.

— Хорош у вас руль! — кричим мы пеону и отходим в сторону, чтобы заснять любопытную процессию.

Смуглый парень в кожаном сомбреро проворно влезает на ось, чтобы занять свое место на капитанском мостике. Он берет пикану — шест длиною метров в восемь — и начинает погонять первую пару волов. Скрипучие оси заводят свою унылую деревянную песню, и двенадцать волов вместе с пеоном исчезают в тучах пыля.

Стоит пройти дождю, как парагвайские глинистые дороги превращаются в бездонные топи грязи. Тогда во дворах лесопилок остаются даже карреты на своих высоких колесах, потому что против глиняной каши бессильны и двадцать волов. За два дня дороги подсыхают, и по ним можно ездить снова. Не беда, если даже после этого какое-нибудь колесо засядет в грязи. От другой карреты отстегнут шестипарную упряжку, и двадцать четыре вола уж наверняка что-нибудь да сумеют сделать!

После столь энергичных мер на дороге, разумеется, остаются кое-какие следы. Между Вилья-Флоридой и Коронель-Богадо мы попали на участок дороги, к счастью покинутый даже карретами; здесь следы колес врезались на глубину трех четвертей метра.

Но ведь мы едем на нормальной машине по дороге, превратившейся в две глубокие канавы, удаленные одна от другой почти на 2 метра. Мы чувствуем себя канатоходцем, под которым натянута дырявая сеть. Левые колеса балансируют на высоком гребне между канавами, правые осторожно нащупывают почву на обочине. Под машиной тянется ров. Холодеем от ужаса при мысли, что один из глинистых гребней может осыпаться. Двигаемся дециметр за дециметром: Иржи, сидящий за рулем, взмок от пота, Мирек лежит, растянувшись на дороге перед машиной.