Леонид Алаев - Такой я видел Индию Страница 68

Джавахарлал Неру и другие лидеры Конгресса, видимо, провели несколько бессонных ночей, взвешивая «за» и «против». И согласились. Кроме прочих соображений, может быть, их не покидала надежда, что две во всех отношениях (кроме религии) братские страны, став свободными, смогут договориться и вновь сблизиться.

Действительность оказалась мрачнее. Сразу же начались столкновения по вопросу о границах, индо-мусульманские погромы, пожары, грабежи и убийства. Погибло более миллиона человек. Свыше десяти миллионов стали изгнанниками — индусы бежали в Индию, мусульмане — в Пакистан. Через несколько месяцев после торжеств, посвященных независимости, начался вооруженный конфликт из-за Кашмира. И потом все шло от плохого к худшему.

Надежда на сближение Индии и Пакистана не покидает всех миролюбивых людей. Она не беспочвенна, как показывает хотя бы Ташкентская декларация, в которой обе стороны выразили твердое намерение урегулировать все спорные проблемы мирным путем. Но оснований для оптимизма не так много. В действительности противоречия устраняются очень медленно, а силы, заинтересованные в разжигании вражды, велики в обоих государствах.

Таким образом, «академический» вопрос о характере и последствиях мусульманского завоевания XI-XIII вв. приобретает весьма актуальное значение. К сожалению, решение его, предлагаемое разными учеными, находится в слишком тесной зависимости от принадлежности их к той или иной религиозной общине.

Историки-мусульмане склонны подчеркивать положительные последствия завоевания, благотворные результаты синтеза обеих культур, прогрессивность образования крупных империй (с мусульманскими династиями) на месте массы разобщенных индусских княжеств и т.д. А историки-индусы делают акцент на разрушениях, вызванных завоеваниями, упадке культуры (индусской'), уничтожении храмов, унижении достоинства индусов, необходимости подчиняться «иноземной» власти.

Конечно, в работах серьезных историков такая тенденциозность выражена не прямо, намеком. Но выражена. На уровне же представлений обывателя она расцветает пышным цветом.

Серьезный историк не станет отрицать, что так называемое индо-мусульманское искусство, развившееся в Делийском султанате, Могольской империи и других, более мелких султанатах, свидетельствовало о культурной эволюции страны. Но в околонаучных писаниях, которые в своей пропаганде широко использует, в частности, партия «Джан сангх», возвеличение индийской (индусской!) культуры связано с принижением всего мусульманского.

Бойкий журналист, выступающий под псевдонимом Пено, опубликовал несколько брошюр, где доказывает, что Кутб-минар соорудили не мусульманские правители Дели, а индусские раджи, что был он вовсе не минаретом, а джайястамбхой, «башней победы», лишь позже перестроенной и украшенной изречениями из Корана, что Тадж-Махал — это тоже индусский храм, переделанный Шах-Джеханом под усыпальницу для своей жены.

В последней своей книжке «Кто говорит, что Акбар был великим?» Пено обрушивается на Акбара — наиболее привлекательную фигуру среди могольских императоров, — пытавшегося сблизить индусских и мусульманских подданных. Эта попытка и вызывает особую ярость журналиста, хотя его обвинения будто бы не касаются этой проблемы. Подчеркиваются такие черты императора, как жестокость, властолюбие, коварство и — самая «ужасная» — пьянство.

Книги Пено, несмотря на их курьезность, не столь уж безобидны. Они укрепляют в простых людях чувство недоброжелательства к мусульманам. Не смягчают его и другие, гораздо более объективные исторические работы.

Еще с английских ученых XIX в. повелось рассматривать историю Индии начиная с XI, а то и VIII в. как историю противоборства индусов и мусульман в политике и ислама и индуизма в идеологии. Прошлое действительно дает массу примеров войн между государствами, возглавляемыми индусскими и мусульманскими династиями. Но от внимания ученых совершенно ускользало, что «мусульманские» государства (т.е. те, где правители были мусульманами) так же часто воевали друг с другом, как и индусские между собой. Причем это были не мелкие стычки, а кровопролитные, ожесточенные и жестокие сражения.

Вспомнить хотя бы войну между индусскими Майсуром и Мадурой в XVII в. Майсурские войска, вторгшиеся в Мадурское княжество, отрезали носы у всех встреченных жителей. Мадурцы, в свою очередь, войдя в Майсур, искали, по словам хрониста, «не врагов, чтобы с ними сразиться, а носы, чтобы их отрезать». Подобные зверства не наблюдались во время индусско-мусульманских войн.

Сейчас, когда империалистические концепции истории Индии активно пересматриваются национальными учеными, этот взгляд на прошлое страны как на постоянные столкновения индусов и мусульман разделяется далеко не всеми. Серьезные исследования посвящены процессу культурного сближения двух религиозных общин в период средних веков. Особенно много сделано в изучении религиозно-реформаторского движения бхакти, которое развивало гуманистические идеи равенства людей, используя догматы и индуизма, и ислама. Стало ясно, что культура многих «мусульманских» государств была истинно индийской культурой, вдохновлявшейся главным образом местными источниками. Однако пересмотр концепций политической истории происходит еще очень медленно. Создается впечатление, что далеко не все в Индии полностью осознают вредность подхода к индусской и мусульманской религиозным общинам как к извечно враждующим сторонам.

С позиций религиозных столкновений до сих пор трактуется история Виджаянагара — крупного южно-индийского государства XIV-XVI вв. Она действительно легко поддается такой интерпретации. Государство возникло после захвата войсками «мусульманского» Делийского султаната территорий Южной Индии и стало заслоном от дальнейших вторжений с Севера. В течение всего периода своего существования оно сражалось с государствами, расположенными севернее, которые, увы, были «мусульманскими». Борьба шла с переменным успехом до 1565 г., когда Виджаянагар потерпел решительное поражение от войск четырех объединившихся султанатов,

В последние десятилетия история Виджаянагара и его соседей изучена очень подробно. Исследователи показали, что Ахмеднагар и Биджапур, например, были по существу не «мусульманскими», а маратхскими государствами, а Голконда — государством народа андхра, что в их административной и военной системе индусы занимали видное место, что армия, победившая в 1565 г., была по составу в основном индусской, а среди погибших на поле боя военачальников со стороны Виджаянагара примерно половина оказались мусульманами, и все же до сих пор «религиозная» концепция деканских войн XIV-XVI вв. не поколеблена.