Вильялмур Стефанссон - Гостеприимная Арктика Страница 69

Пока мы странствовали, Уилкинс произвел у мыса Келлетт ряд наблюдений над приливами. Кроме того, он, как всегда, уделял много времени и труда собиранию и препарированию зоологических объектов. Человеку, который не является энтузиастом-зоологом, эта работа скоро надоедает: каждое животное, например песца, нужно тщательно измерить согласно установленным правилам, после чего надо осторожно снять шкуру и вывесить ее для просушки, а затем засолить или пропитать мышьяком, квасцами и т. п. и снабдить ярлычком, на котором указаны все необходимые сведения: примерный возраст, пол и размеры животного, где и когда оно было убито и т. д. Череп очищают и, удалив из него мозг, что представляет собою очень кропотливую работу, снабжают таким же ярлычком, как и шкуру; то же самое делают с костями всех четырех ног, а затем весь комплект складывают для хранения. По возвращении экспедиции из Арктики собранные коллекции и сопроводительная информация служат материалом для работ исследователей кабинетного типа.

Я не знаю никого, кто бы трудился по этой части усерднее Уилкинса. Случалось, что все утро он очищал от мяса кости волчьих ног, а затем до поздней ночи соскабливал подкожный жир с медвежьей шкуры. Дневники Уилкинса были наполнены сведениями о собранных им коллекциях; его пальцы постоянно были в пятнах от химических снадобий, применяемых для проявления бесчисленных фотографических пластинок и пленок; но он всегда был бодр и весело принимался за каждую новую работу. Для полярной экспедиции, состоящей из полудюжины таких людей, не существовало бы непреодолимых трудностей.

Однако и остальные наши люди трудились настолько усердно, что почти несправедливо выделять среди них Уилкинса. Кроуфорд, Уле Андреасен и Стуркерсон находились в своих охотничьих лагерях в 5, 15 и 25 милях от базы. Мистрисс Томсен, оставшаяся в базе, и мистрисс Стуркерсон, находившаяся в охотничьем лагере своего мужа, шили и чинили одежду из шкур. Томсен добывал тюленей на корм собакам и разъезжал на своей упряжке в окрестностях мыса Келлетт, отыскивая плавник. Леви готовил пищу, резал и сушил мясо для предстоявших санных путешествий и, что было особенно важно, поддерживал у всех хорошее настроение своим добродушием и бесконечными рассказами, не боясь уклониться от истины для красного словца. Капитан Бернард, замечательно искусный плотник, кузнец и механик, с утра до ночи ремонтировал или изготовлял сани. Его искусство было для нас прямо неоценимо, так как мы не имели хороших саней, за исключением использованных для перехода на Землю Бэнкса прошлой весной. Хорошего материала для изготовления саней у нас тоже не было, и, чтобы добыть его, Бернарду приходилось «грабить» «Мэри Сакс», выламывая в разных местах куски дерева и отдирая железные полосы. Ему, очевидно, больно было это делать, так как он любил корабль, которым владел много лет, прежде чем продал его нам; кроме того, капитан надеялся, что по окончании путешествия сможет обратно купить у нас корабль, и заранее мечтал о своих будущих плаваниях на нем.

ГЛАВА XXVII. ВЕСНА 1915 ГОДА

Девятого февраля с мыса Келлетт ушла первая исследовательская партия под командой Уилкинса; через несколько дней выступили в путь и мы, предполагая идти по западному побережью Земли Бэнкса, а затем перейти через пролив Мак-Клюра на о. Принца Патрика и совершить вылазку в океан к северо-западу от этого острова. Перед нашим уходом все планы, намеченные на эту весну, чуть не потерпели крушения, так как среди наших собак началась загадочная эпидемия, от которой они погибали одна за другой. Предшествующее состояние собаки, по-видимому, не играло роли, так как заболевали молодые и старые, упитанные и тощие. Единственное, что мы могли сделать, это — изолировать больных. Возможно, что эта мера помогла; однако, среди погибших собак были две, которые раньше совершенно не общались с первыми заболевшими. О причинах подобных заболеваний имеется много теорий. Некоторое значение, может быть, имело то обстоятельство, что погибали только собаки, питавшиеся тюленьим мясом, тогда как мы не потеряли ни одной собаки, питавшейся наземной дичью, например олениной.

Когда мы, наконец, выбрались с мыса Келлетт, у нас еще оставались две хороших упряжки и третья — неважная. В сущности, нам этого было достаточно, так как хороших саней мы имели только пару. Но через несколько суток после начала путешествия возникло новое серьезное затруднение. В течение предшествующей осени на береговой лед выпало некоторое количество снега, а затем пошел дождь, и на поверхности снега образовалась ледяная кора. На нее, в свою очередь, выпал мягкий снег, но она осталась в виде свода, прикрывавшего бесчисленные пустоты и рыхлые сугробы, так что собаки на каждом шагу проваливались, и острые угловатые обломки льда попадали им между пальцами. Прежде чем мы это заметили, почти все собаки изрезали себе лапы до крови, а некоторые совершенно выбыли из строя. В то время стояли сорокаградусные морозы, что само по себе было благоприятно для путешествия по морскому льду, но не позволяло привязывать к лапам собак «башмаки» для защиты от режущего льда, так как тугая «шнуровка» могла остановить кровообращение и вызвать отмораживание лап.

Когда мы добрались до северо-западной оконечности Земли Бэнкса, обнаружилась течь в еще нескольких бидонах с керосином. Тогда я послал Стуркерсона и Томсена обратно на мыс Келлетт, чтобы они доставили еще керосина. Тем временем собаки отдохнули, и их лапы зажили; но все это сильно задержало нас, и лишь 5 апреля нам удалось окончательно выбраться с берега.

Чтобы добраться до северной оконечности Земли Бэнкса, нам понадобилось 55 дней, и я решил, что уже поздно переправляться через пролив на о. Принца Патрика, а потому мы повернули на льды к северо-западу от мыса Альфреда.

До этого момента наша партия состояла из 7 человек. Но теперь я отослал назад Уилкинса, Кроуфорда и Наткусяка, так что ледовое путешествие этого года предприняли Стуркерсон, Томсен, Андреасен и я.

Хотя Кроуфорд был превосходным человеком во всех прочих отношениях, для ледового путешествия он не годился, так как был убежден, что «питаться исключительно мясом могут лишь собаки или дикари». Наткусяк не боялся мясной диеты, но не решался идти на морские льды; то обстоятельство, что мы не погибли во время первого ледового путешествия, он считал случайной удачей или колдовством. «Рано или поздно вы уйдете в море и не вернетесь», — говорил он. Однако Наткусяк не был трусом: он лишь отказывался от участия в предприятии, которое считал безрассудным.

Путешествие по льдам