Вилли Мейнк - Пойманное солнце Страница 7

Наступил вечер, а лодок все еще не было видно. А ведь шторма на море не было: оно оставалось совершенно спокойным. Только шумел прибой, и чем тише и желтее становился вечер, тем более грозным был рев. Женщины и дети беспокоились, но вот в сумерках они разглядели черные челны, танцующие на волнах. Лодки одна за другой неслись на волнах прибоя к берегу: рыбаки возвращались домой. Повсюду зажигали факелы, так как быстро темнело; челны вытягивали на берег, сети и рыбу укрывали.

— Почему вы пришли так поздно? — осмелилась спросить молодая женщина.

Но мужчины даже не ответили. Все происходило, как и много тысяч лет назад; рыбаки пошли в свои хижины, уселись на циновки и стали смотреть, как женщины готовят на очаге рыбу.

Только Рамдхан остался на берегу. Он прислонился к пальме и обратил лицо к морю, которого ни разу не видел: ни днем, ни ночью, ни при солнце, ни в шторм.

Было хорошее время года. Трудно становилось только тогда, когда налетал муссон и рыбаки не могли выходить в море. Тогда уже нечего было есть, кроме овощей и древесной коры. Первыми умирали маленькие дети, потом слабые и под конец женщины, которых боги одарили долголетием.

Рамдхан играл на флейте песню. Из-за прибоя ее почти не было слышно, и это была не та мелодия, которую он любил. Он ждал Миру и играл только для того, чтобы скоротать время. Когда Мира окликнула его, он перестал играть.

Девочка несла на бедре кувшин с водой, а в левой руке — котелок с вареной рыбой и лепешку — чапати. Она сняла кувшин, положила на землю большой лист и поставила на него котелок.

— Как прекрасно ты играл, — сказала она. — Боги Сита и Рама непременно тебя слушали.

Мира испуганно огляделась, не рассердила ли она богов. Но не было слышно ни звука, только луна светила между кокосовыми пальмами и сквозь перистые листья сверкали звезды.

Рамдхан ел рыбу и чапати. Рыба была отварена в воде, так как поджарить ее было не на чем, и чапати Мира тоже испекла на ничем не смазанной плите. Несмотря на это, мальчику понравилась еда, и, как только он мало-мальски наелся, в нем проснулось огромное желание видеть мир. Он стал убеждать себя, что тьма, окружающая его с детства, скоро рассеется. Нужно только выполнить обет, данный богам.

Мира смотрела на море, волны за прибоем извивались подобно змеям. «О, Рамдхан, — думала она, — никогда я не узнаю твоих мыслей, ибо я — зрячая, а ты — слепой. Ведь мир, наверное, должен быть другим, если живешь в темноте».

— Тебе страшно? — спросила она и повернула к нему свое маленькое темное лицо.

— Боги окажут мне покровительство, Мира. Сыграть еще песню?

— Не надо, Рамдхан.

Что-то зашелестело в сухих стеблях травы. Это была всего лишь уползающая от них змея. Рамдхан встал, за ним поднялась Мира. Слепой знал каждую тропку между хижинами и слышал все шорохи; ночью ему снились сны, он ощущал запах рыбы, дым очага, аромат сандаловой коробочки и улавливал шаги Миры.

Они остановились перед хижиной, в которой вместе с семьей старшего брата жил Рамдхан. Пахло дымом, рыбой и золой; четверо детей, брат и невестка уже легли спать. Рамдхан прошел между спящими к своей постели.

— Когда ты уходишь, Рамдхан? — прошептала стоявшая у входа Мира.

— Завтра утром.

Он подождал слов привета или добрых пожеланий от Миры, но услышал только ее удаляющиеся шаги и, разочарованный, лег спать. Рамдхан никогда не видел ее лица, только иногда во сне оно появлялось перед ним, но когда слепой просыпался, то уже не мог его вспомнить. Ему было больно, что дезочка вот так просто убежала. Ведь он должен будет отправиться в Бенарес, не попрощавшись с ней.

Ночь прошла. Рамдхан почувствовал наступление утра, осторожно поднялся и снял с дверного косяка узелок с сушеной рыбой. На берегу, перед изображением деревенской богини, его ждала Мира. Он окунулся в воду и помолился.

Мира сказала:

— Я иду с тобой.

Рамдхан испугался. Он не знал точно, где жила деревенская богиня: на небе, в море или в джунглях. Во всяком случае, она была далеко, и он надеялся, что богиня не услышала слов Миры. Ведь мальчик обещал богам, что он отправится в Бенарес один.

— Беги назад в деревню, Мира! — приказал он.

Мира колебалась. Она боялась за Рамдхана, боялась, что он умрет в пути. И она стала просить у богини совета, но ничего не услышала в ответ. Небо и море были черными, только звезды источали свет.

— Иди домой, Мира! — повторил мальчик.

Он взял бамбуковую палку и побрел по тропинке через песчаные дюны к ближайшей деревне. День только начинался, расходясь от горизонта над морем и побеждая темноту.

Теперь Мира уже видела тронутое временем лицо деревенской богини, она видела и Рамдхана, бредущего в утреннем свете через холм, темную одинокую фигуру среди дюн.

— О повелительница, что мне делать? — молилась она. — Скажи, что я должна делать!

И вдруг на нее снизошло просветление. Что могут боги иметь против, если она тайком будет следовать за Рамдхаиом? Она будет с ним, и в то же время он будет одни. Сердце Миры стучало в радостном волнении. Она взяла свои пожитки, завязала их в узелок и отправилась в путь через дюны.

Рамдхан подошел к проселочной дороге, которая вела направо к Калькутте, налево в Бенарес. Почувствовав, что солнце заходит, он хотел было подыскать себе место для ночлега. Однако до Калькутты было не так уж далеко. Год назад он сопровождал отца в город и сейчас вспомнил чужие шорохи, которые ощущал тогда. Шум большого города сливался, переходя в мощный гул, звучавший сильнее, чем рев прибоя.

Рамдхан прислушался, и ему показалось, что там, вдали, он снова слышит шум Калькутты. О Бенаресе мальчик знал только, что он находится в тридцати днях пути отсюда, на священном Ганге.

Рамдхан слышал, что в Бенаресе происходит много чудес. Он был уверен, что благодаря богам прозреет после купания в священном Ганге. Голодный, но в бодром настроении мальчик брел по проселочной дороге и всякий раз, когда оказывался вблизи храма или изображений богов, останавливался, закидывал голову вверх и смотрел на небо.

Так Рамдхан думал привлечь к себе внимание богов, но по дороге попадалось много храмов и изображений богов, и у него скоро заболели плечи и затылок.

Под вечер он уселся под деревом, достал из узелка рыбу и начал есть. А так как ему казалось, что пройден уже большой путь, то он съел вторую рыбу, которая, собственно, предназначалась на следующий день. От соленой рыбы ему захотелось нить, но было уже поздно искать колодец, да к тому же большинство колодцев пересохло.

Итак, не оставалось ничего другого, как ложиться спать. Рамдхан улегся под деревом, подложив узелок под голову. Стоило ему закрыть веки, как послышались осторожные шаги, которые напомнили мальчику о Мире, он даже почувствовал аромат сандаловой коробочки, в которой она хранила свои румяна. Он прислушался, но все было тихо. Рамдхан подумал, что все это ему только померещилось, и заснул.