Майкл Пэйлин - От полюса до полюса Страница 70

Тем временем Дэвид Харви прогоняет 2000 голов скота через озеро. Это следует делать раз в неделю, чтобы избавить животных от клещей, способных иногда вызвать смерть. Африка постоянно занята пожиранием самой себя — начиная от фиг-душителей и далее к скотьим клещам, змеям, гепардам и комарам-анофелесам, переносчикам малярии; все живое кого-то ест. Даже сейчас, пока мы говорим, белые муравьи-термиты проедают ходы в деревянных каркасах домов. Дэвид полагает, что любое использующее древесину строение необходимо перестраивать каждые два года, если только не были предусмотрены специальные меры защиты.

Даже Шива при всех предпринятых предосторожностях и потраченных деньгах постоянно борется за выживание. Великий человек почил, и Джону и Лорне приходится, напрягая силы, справляться со всеми обязанностями, налагаемыми содержанием поместья площадью сорок квадратных миль в стране, где инфляция составляет 150 процентов в год. Они пробовали торговать древесиной, занимались животноводством, разводили мясных и яйценоских кур, однако все производства протянули недолго. Джон надеется, что при новом правительстве дела пойдут лучше. Тем временем они с Лорной организовали «Сафари-Шива», чтобы использовать тот туристический потенциал, которым обладает дикая Африка на принадлежащей им территории.

В конце дня мы с Джоном уходим вниз, к озеру. Здесь спокойно, здесь нет места человеческому честолюбию и непостоянству судьбы. Я вижу, как он счастлив здесь, освободившись на мгновение от необходимости поддерживать сохранение мечты другого человека. Я оглядываюсь в поисках представителей той дикой фауны, на которую он собирается возложить свою последнюю надежду. Цапля изящно проносится над водой, над головой вскрикивает красногрудый чибис, цепочка бегемотьих следов тянется в грязи, уходя в воду, отражающую охряные краски нового заката.

День 112: От Шивы до Касанки

Просыпаюсь после беспокойной ночи. Патти много хуже, чем мне. Огромной дозой хлорохина удалось сбить температуру, но голова и желудок ее болят. Первой среди нас она отправляется сдавать кровь на анализ в госпиталь Чилонги.

Прощаемся с семейством Харви, не пожалевшим на нас ни своего времени, ни гостеприимства. По пути проезжаем госпиталь, открытый в поместье в 1938 г. Теперь он деградировал до статуса клиники, многие здания заброшены, крутые кровли снесены ветром, брошенные скелеты кроватей ржавеют у стен. Однако клиника по-прежнему полезна и современна. Сегодня день иммунизации, и 200 женщин и детей собрались, чтобы получить прививку от коклюша, полиомиелита, туберкулеза, столбняка и свинки. Все в лучших нарядах, дети в вычурных вязаных шапочках и кофтах, некоторые из женщин в твидовых юбках и на высоких каблуках, несмотря на жару в 90°F (32°C). Однако признаков царящего здесь несомненного упадка, запахов пыли, грязи и вездесущей человеческой плоти не заметить нельзя. Африка вознаграждает тебя, но и взимает свое.

Едем на юг по лесу и зарослям кустарника. На ночлег останавливаемся в новом лагере, находящемся в Национальном парке Касанка. Согласно десятилетнему контракту им управляет общительный энтузиаст и авантюрист, англичанин Дэвид Ллойд, некогда располагавший кучей денег, но спустивший большую часть их во время управления охотничьими сафари в Заире. Домик его, находящийся возле заросшего тростниками озера, чист и ухожен, а также свободен от комаров — благодаря обилию лягушек. Здесь я узнаю много больше о бегемотах, чем за все время пребывания возле реки Мара в Кении. Браконьерство в этих краях приобрело такой размах, говорит Дэвид, что когда в 1986 г. он принял управление парком в свои руки, в нем насчитывалось всего три гиппопотама.

— Первые два года они вообще не заходили сюда — настолько были запуганы.

Теперь в общей сложности их пятнадцать, причем семеро или восьмеро из них являются отпрысками тех троих уцелевших. Я задаю ему вопрос о концертах, которые гиппопотамы закатывали в Кении.

Дэвид рассказывает, что каждый издаваемый этими зверями звук имеет особый смысл. Бегемоты «очень умны», и в словаре их насчитывается более 100 различных звуков.

Перед сном я решаю, что настало время сделать то, что я так долго откладывал. На всякий случай. Я вынимаю данную доктором Баелой полоску коры из своей сумки, отрезаю от нее кусок своим швейцарским армейским ножом, растираю его в порошок и, старательно выбрав укромное место, растираю порошком тело, после чего принимаю душ, сохранив по щепотке порошка для каждой ноздри. Результат ощущается мгновенно. Я чихаю без остановки целых двадцать пять минут. Никто из наших, ни Джейк, ни Дэвид, ни все их помощники не имеют представления о том, кору какого дерева я только что вдохнул. Однако впервые, после того как мы оставили Мггулунгу, я ощущаю себя настолько хорошо, что действительно наслаждаюсь обедом.

Направляюсь к себе. Со стороны костра доносятся негромкие голоса, на озере переговариваются лягушки-быки. Над головой чистое, яркое, усыпанное звездами небо. Никаких огоньков и всполохов на горизонте. Чистое небо. Чистое ночное небо.

День 113: От Касанки до Лусаки

Где-то посреди ночи задувает сильный ветер, и я просыпаюсь. Ветер вздыхает и завывает около хижины с невыразимой скорбью. Лежу без сна и размышляю о предстоящем дне. Если все сложится благополучно, я окажусь в Лусаке сегодня к вечеру, далее последует водопад Виктория. Судя по тому, что мне рассказывают, наши трудности на этом заканчиваются. В Зимбабве и Южной Африке жизнь обустроена и комфортабельна. По западному образцу. Акуна матата. Никаких проблем. Дикая и неуютная, непостижимая Африка уступит место Африке прирученной и причесанной — с горячими ваннами и ледяным пивом, с кондиционерами и ежедневными газетами, с французскими винами и кредитными карточками. И, лежа в хижине на берегу лесного озера, прислушиваясь к стенаниям ветра, я ощущаю острую печаль, рожденную близким расставанием с тем, что было суждено пережить за последние месяцы, и возвращением в мир, где жизнь продезинфицирована и дозирована телевидением, газетами, магазинами и маркетинговыми компаниями.

Наконец я слышу стук в дверь, и негромкий голос произносит:

— Половина пятого, сэр.

На рассвете небо покрыто облачными пятнами после ночной бури, и над деревьями за озером проступает оранжевая каемка. Новое прощание и в путь — вдоль каменистой грунтовки, ведущей из парка, а потом на юг, к Лусаке, столице Замбии, находящейся более чем в 300 милях отсюда. Из последних восемнадцати дней мы отдали дороге и съемкам семнадцать и потому испытываем некую добрую и старомодную усталость. Сделанный Патти анализ крови не дал решительных свидетельств того, что у нее малярия, так как содержание лекарства в ее крови после принятых доз было еще слишком высоким, но в госпитале решили, что симптомы вполне соответствуют этому заболеванию. В данный момент она слишком слаба, чтобы работать, однако обязана путешествовать с нами, а поправляться запихнутой на заднее сиденье тряского микроавтобуса не так-то просто.