Антон Кротов - 200 дней на юг (2001) Страница 71

Большой грузовик довёз меня до Макамбако, до той самой деревни, откуда ехал почти две недели назад в щели между железным ящиком и бортом кузова, вместе с двумя танзанийцами, под проливным дождём, укрываясь спальником. (Хорошо, что спальник успел постирать и просушить в Дар-эс-Саламе, а то он был грязен и вонял бензином.) Если сейчас попадётся такая же быстрая, как тогда, машина до Мбейи, а затем до границы, то мне удастся попасть сегодня в Тундуму, на Замбийскую границу, до закрытия её.

И вот, стопится джип с кузовом ("хорошо бы до Мбейи, — подумал я, — быстро домчимся), но представьте моё удвиление, когда в этом джипе оказался начальник русских геологов г-н Евгений и узнал меня! Он только что ездил в Дар-эс-Салам за кислотой, нужной для золотой промышленности, и с шестью здоровенными 35-литровыми канистрами сейчас ехал на вторую геологическую базу, недалеко от пос. Чунья! Я сразу передумал ехать сегодня в Замбию.

Начальник геологов сперва ехал в Мбейю, где оставил на хранение канистры с кислотой и купил целую гору дорогих продуктов в магазине, в котором (о чудо) работала продавщицей совершенно русская женщина. Оказалось, она когда-то вышла замуж за танзанийца и вот немало лет как живёт в Мбейе. Затем мы поехали на золотые прииски, расположенные в глухой местности. Полил сильный дождь, наш путь полностью залило и развезло; в одной из деревень пришлось даже нанять человек десять танзанийцев, чтобы они ехали в кузове джипа и протаскивали его через участки размытой дороги. Миновав сии грязи, г-н Евгений дал каждому помощнику на пиво, чем их весьма обрадовал и скрасил их пешеходное возвращение домой под дождём.

Когда приехали в золотую деревню, Клондайком она не оказалось, и электричества не было нигде. В глино-соломенном домике сидел ещё один геолог, а рядом был негр, который что-то писал при свете керосиновой лампы. Забрали этого второго геолога и поехали в городок Чунья, где уже было электричество и все блага мира — там находилась основная их геологическя база и тусовка.

Вытащив рюкзак из джипа, я поразился его мокроте: промокло всё. Но что я ещё хотел от Африки? Зато геологи вкусно накормили меня, пытались напоить, и положили спать на просторной кровати под противомоскитной сеткой.

26 ноября, воскресенье. Въезд в Замбию

Я покинул домик геологов в 7.15 утра. До города Мбейя и основной трассы оставалось 72 километра. Дорога была лучше вчерашней — гравийная, сухая, но машин на ней не было, только велосипедисты и женщины с корзинами на головах. По сторонам дороги тянулись поля, редкие домики. Около часа шёл пешком. Потом вспомнил о том, что вчерашний ливень наверняка подмочил фотографии в боковых карманах рюкзака. Так оно и оказалось (почему-то на вписке мне эта мысль в голову не пришла). Вытащил промокшие фотографии и с удивлением обнаружил, что фотоэмульсия потекла слоями. Отдельно поплыл красный, отдельно чёрный слой и т. д., так что подмокшие фотографии стали очень странными. Пока изучал их странность — из-за поворота почти бесшумно вывернул джип, я еле успел поймать его. Джип ехал в Мбейю — впрочем, больше некуда ему было ехать.

Дорога шла по горам, потихоньку забираясь всё выше. Джип наполнялся местными автостопщиками. Наконец выехали на перевал — успел прочитать табличку "Высшая точка магистральных автодорог Танзании. 2700 м". С перевала была видна Мбейя, огромный город в долине. Спускались с перевала примерно час по горному серпантину, и наконец я оказался в городе.

Как и вчера, — город предстал предо мною, весь заваленный бананами. Вдоль всей дороги стояли танзанийские банановые женщины, продававшие сей вкуснейший фрукт всего по 50 шиллингов за гроздь (в Дар-эс-Саламе за такие деньги можно было купить только один банан). Немец, фермер, подвёз меня километров на десять, и я покинул Мбейю, на этот раз окончательно.

Там, где свернул на свою ферму немец, находился очередной банановый базар.

Я вновь запасся этим божественным фруктом и застопил очередного иностранца — это был индус, он провёз меня ещё километров десять. Расставшись с ним, я отправился дальше пешком, доедая оставшиеся бананы, — искать следующий банановый базар.

На обочине стояли пятеро местных мужиков. Как только я поравнялся с ними, один из них повернулся ко мне и произнёс:

— Мой брат! Дай мне 500 шиллингов!

Рассердившись, я бросил в «брата» банановую кожуру и, к своему удивлению, попал. Пока «брат» недоумевал, я поднял с земли большой камень, и в это же мгновение все пятеро «братьев», взрослые мужики, бросились врассыпную и исчезли среди строений неподалёку. Оставшись на трассе, я наблюдал, что они спрятались за этими строениями и, в величайшем страхе, периодически выглядывали оттуда, проверяя, ушёл я или нет. Я же решил никуда не уходить и стоял на обочине минут пять, пока меня не подобрал, как ни странно, очередной индус (в грузовике). Он оказался любопытным и расспрашивал меня о моей сущности.

— Писать книгу об Африке — занятие неполезное, — говорил он, — существует множество путеводителей по всем странам Африки, и для автостопщиков в том числе. В каждом городе описаны все дешёвые гостиницы…

— Ни один автостопщик не будет спать в гостиницах, когда вокруг так много мест для свободного и бесплатного ночлега! — возмущался я. Но индус не понял моего пыла и вскоре высадил меня, так как этот грузовик тоже оказался локальным.

Ещё километров десять я проехал на маршрутке-матату, показав волшебную фразу. Так я оказался в той самой большой деревне, где был дней десять назад, когда мой тогдашний грузовик набирал цемент и после оказался деньгопросом. После цементной деревни машины совсем иссякли, а матату оказывались настолько забитыми, что и впрашиваться в них не хотелось. Приближался вечер, и я уже начал беспокоиться, что не попаду в этот день на границу. В конце концов я втиснулся в какую-то переполненную матату за 500 шиллингов, с интересом отметив для себя, что это я мог догадаться сделать и раньше.

Пограничная деревня Тундума оказалась, как и многие другие пограничные деревни, полна продавцов, менял и предлагателей автобусов и прочих услуг. Отвергнув их предложения, я поставил выездной танзанийский штамп и проник в калитку, соединявшую Танзанию и Замбию. Через эту калитку шныряли туда-сюда менялы, продавцы и рекламные агенты. На этот раз целый шлейф оных последовал за мною в Замбию, надеясь заработать на мне что-нибудь.

На входе в Замбию моё имя внесли в пограничный гроссбух, в котором чуть раньше был уже записан Гриша Лапшин, а вот других россиян не наблюдалось. Поставили штамп, и я оказался на территории Замбии и, по настойчивым просьбам менял, всё же отдал им оставшиеся у меня танзанийские деньги, взамен получив разноцветные замбийские. Эти деньги назывались «Квача», на одной стороне была нарисована сова, на другой — негр, разрывающий цепи колониализма; отличались деньги только номиналом и цветом, а картинки были все одинаковые. За доллар мне предлагали до 3600 квачей, а за вязанку бананов просили 500 квачей, так что деньги сии были недорогими.