Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл Страница 72

муки воспеваются в пасхальные дни, было благим делом. И уж совсем не верю в то, что «истребление культуры рапануйцев», сожжение их «говорящих дощечек», предпринятое поборниками веры христовой, — поступок, который надо поминать добром. Однако этот Эжен Эро, апостол острова Пасхи, действительно оказался исключительным человеком. Он, собственно, даже не был священнослужителем, а просто «братом во Христе», который приложил все силы для евангелизации Полинезии. Он выбрал для этой цели Рапануи, прожил здесь несколько лет, постепенно окрестив всех его жителей до единого, и даже построил церковь, перед которой я сейчас стою. В 1869 году Эро умер на своем острове.

Покинув хангаройскую церковь, основанную Эженом Эро и перестроенную Себастьяном Баглертом, я продолжил знакомство с достопримечательностями единственного поселения на острове Пасхи. Надо сказать, что их не так уж много. От храма начинается улица Бакуэдано, ведущая к маленькой площади, носящей имя первого рапануйского короля Хоту Матуа. Ее украшает одна из моаи, которую несколько лет назад здесь поставил чилийский губернатор Рапануи Альваро Тоэда.

От площади Хоту Матуа ведет вторая «главная улица» Ханга Роа — Поликар по Торо, носящая имя морского офицера, который присоединил никого в свое время не интересовавший «Пуп вселенной» к Чили. В честь капитана Поликарпо Торо стоит обелиск высотой несколько метров, высеченный из маэа хани хани — вулканической породы красного цвета, которая встречается только в одном месте на Рапануи — в кратере погасшего вулкана Туу Тапу. Рядом с памятником Торо возвышается еще один обелиск —.в честь присоединения острова Пасхи к Республике Чили. Акт этот долгое время был чистой формальностью. Ответственность за остров была возложена на военно-морское командование Чили, которое единственный раз в году посылало туда транспорт с продовольствием. В наши дни на острове Пасхи еженедельно приземляется самолет, выполняющий рейс Сантьяго — Папеэте. Авиасообщение, по крайней мере теоретически, открыло для рапануйцев: на западе — их полинезийскую прародину — острова, с которых на Пасху «пришли боги и люди»; на востоке — Чили, которое уже почти сотню лет вершит судьбами острова Пасхи. Вылетая из Матавери, я действительно увидел на аэродроме немало рапануйцев, но в самолете их оказалось лишь двое или трое. Этих пассажиров провожал весь остров, причем все «были в праздничных одеждах, таких, в которых они посещают торжественные пасхальные богослужения.

Итак, самолет связывает остров Пасхи с Чили и Таити. В Чили, точнее говоря, в его втором по величине городе Вальпараисо я тоже встретил несколько рапануйцев. Они продавали в порту морякам и туристам своеобразные сувениры своего острова. И все же у меня создалось впечатление, что рапануйцы гораздо больше мечтают попасть на Таити.

Представления о мире, расположенном за пределами их клочка земли, у островитян очень смутные. Название моей страны — Чехословакия — им ровным счетом ни о чем не говорило. Когда в первый день пребывания на Рапануи я стал рассказывать местным жителям о себе, оказалось, что лишь один из них «имеет представление» о моей Родине. Он считал, что Чехословакия находится в Англии. С тех пор в разговорах с островитянами я воздерживался от попыток излагать им какие-либо географические подробности.

Я уже говорил о том, что рапануйцев больше всего привлекает остров Таити. В их представлении он выглядит так же, как Париж в глазах европейцев, которые там не бывали. Как вожделенное место любви, танцев и песен. Каждому мужчине острова Пасхи хочется уехать на этот блаженный архипелаг. Однако они не имеют — или по крайней мере до недавнего времени не имели — права покидать свой остров. Более того, в наше «просвещенное время» полинезийские рапануйцы считаются «чилийцами», в то время как их братья на Таити — «французами». Поэтому на пути к осуществлению мечты о полинезийском Париже стоят паспорта, визы и даже прививки.

Однако мужчины Пасхи так мечтают о Таити, что время от времени, несмотря на прибрежные патрули, которые следят за тем, чтобы никто не покидал вод острова, они выходят на своих лодках в море и по стопам далеких предков плывут на запад. И если им повезет, то, преодолев четыре тысячи километров, рапануйцы достигают Таити.

Судьбы беглецов с острова Пасхи на Таити различны. Одних французские власти отправляют обратно, другие тайком устраиваются в какой-нибудь деревеньке, найдя себе таитянскую вахине — женщину, третьим и в самом деле удается прожить несколько великолепных недель в столице острова — Папеэте. Из тех беглецов, о которых мне рассказывали, самая интересная судьба была у Те Ао, который один пустился в плавание и через тридцать дней достиг Таити. У него совсем не было денег, и он нанялся к китайскому торговцу. Вскоре Те Ао познал все тонкости кантонского диалекта. Через пять лет полиция Французской Полинезии обнаружила эмигранта и без проволочек отправила на родину. Теперь Те Ао — единственный житель Рапануи, который говорит, причем великолепно, по-китайски. Впрочем, говорить-то ему не с кем…

Вообще мне казалось, что нынешние жители Рапануи живут где-то на грани между мечтой и действительностью. Они боятся аку-аку[103]и в то же время должны пользоваться паспортами. Они поют пасхальные гимны в католической церкви и постоянно встречаются с гигантскими статуями, свидетелями их прошлого. Рядом с огромными моаи современные рапануйцы пасут овец. Кроме них на загадочном тихоокеанском острове властвуют лошади. На одного жителя острова Пасхи приходится пять лошадей и пятьдесят овец.

Это тоже результат влияния белого человека. В то время, когда брат Эжен Эро ласковыми словами завоевывал души рапануйцев, первый колонизатор острова Пасхи французский капитан Жан Дютру-Борнье захватывал их земли, а также рабочие руки. Вначале он за приличное вознаграждение отправил на Рапануи миссионера, а потом, обнаружив, что остров никому (кроме, естественно, коренных жителей) не принадлежит, в конце 60-х годов XIX века обосновался здесь сам.

Последний полноправный рапануйский король умер несколько лет назад, а его наследник страдал слабоумием. После него самой знатной по происхождению жительницей острова Пасхи была «принцесса» Корета Пуакурунга, на которой Дютру-Борнье и женился. Благодаря этому браку французский авантюрист «получил право» на королевские земли, которые он отвел под пастбища для сотен привезенных им овец. И хотя Дютру-Борнье рапануйцы вскоре убили, а труп спрятали в одной из бесчисленных пещер, которую еще надо найти, овцы на острове остались. Сегодня их уже более пятидесяти тысяч. Одна овца во время моего пребывания на Рапануи стоила столько же, сколько пачка сигарет.

Во время поездки в Анакену я посетил в местечке Ваятеа, примерно в одиннадцати километрах от Ханга Роа, небольшую экспериментальную ферму Кампекс, занимающуюся производством продуктов животноводства и сельского хозяйства. Животноводство