Владимир Иорданский - Африканскими дорогами Страница 73

Вытесненная практически из всех сфер экономической и культурной жизни, женщина стала полноправной госпожой рынка, где, в сущности, только торговля мясом и тканями была оставлена мужчинам. Длинными рядами вытянулись через рынок «столы». На них грудами лежали ароматные, сверкающие в лучах солнца как драгоценные камни тропические фрукты, в пирамиды сложены консервы. Были «столы», торгующие лекарствами, и «столы», заваленные снадобьями местных знахарок. Тысячи разных запахов, пестрота ярчайших красок, людская сумятица, шумная разноголосица создавали здесь совершенно особенную атмосферу.

Она опьяняла. А в то же время видимое изобилие товаров плохо скрывало бедность, за людской толчеей не трудно было различить слабость собственно торговой активности.

Деятельница женской организации Аккры Мэри Менса, рано располневшая женщина с красивыми темными глазами на молодом лице, охотно согласилась ответить на наши вопросы. Она имела среднее медицинское образование, работала по специальности. С этого и начался наш разговор.

— Таких, как я, единицы, — волновалась госпожа Менса, — а посмотрите вокруг, чем заняты женщины, каково отношение к ним общества?

— Должны же быть причины нынешнего положения, — прервал ее мой друг журналист. — Как вы их себе представляете?

— Виной всему наши традиции. Просто вы, мужчины, не хотите понять, что и женщина способна не только белье стирать.

Мы оба улыбнулись.

Улыбнулась и наша собеседница.

— Конечно, — продолжала она, — изменить положение трудно, но мы этого добьемся.

И она решительным жестом подчеркнула свои слова.

Обычаи — обычаями, однако не слишком ли был прост полученный нами ответ?

Когда заходила речь о положении женщины в городском обществе, два обстоятельства приковывали к себе внимание. Во-первых, нам было известно, как трудно в городе найти работу. В этой обстановке мужчина естественно претендовал на то, чтобы в первую очередь ему, главе семьи, предоставлялось преимущественное право на постоянный заработок. Считались с этими настроениями и действовавшие в Аккре западные компании.

А во-вторых, играла свою роль и школа, сложившаяся в колониальные годы. Получить образование было трудно, оно стоило дорого, и потому семьи стремились в первую очередь дать его мальчикам. Правда, после завоевания страной независимости положение в этой области стало быстро изменяться, но, понятно, требовались годы, прежде чем школьные реформы сказались бы на самом обществе.

Думали мы и о роли традиций, и о роли сложившегося в городе отношения к женщине. Действительно ли бытовало здесь представление о женщине как о существе второго разряда?

Нам было известно, что в традиционном ганском обществе женщине было отведено почетное место. Не могло быть и речи о презрительном к ней отношении. И все же…

Мне припомнился репортаж польского журналиста Рышарда Капустинского из Танганьики, посвященный обсуждению в парламенте этой страны законопроекта об алиментах. Дело происходило в конце 1963 года, еще до вступления Танганьики в союз с Занзибаром и образования Танзании. Рышард Капустинский, большой знаток Африканского континента, не случайно посвятил специальный очерк, казалось бы, весьма мелкой и второстепенной проблеме.

В своем репортаже польский журналист подчеркивал, что законопроект вызвал общую оппозицию депутатов-мужчин, и процитировал некоторые из их выступлений.

Депутат П. Мбонго высказал мнение, что закон приведет к увеличению… проституции. Он говорил: «Девушки захотят иметь как можно больше внебрачных детей, чтобы таким путем зарабатывать деньги на косметику». Неуклюже шутя, депутат добавил: «Эти девушки будут подобны слаборазвитым странам, они потребуют инвестиций».

Ему вторил депутат Р. С. Вамбура, который сказал: «Этот закон может лишь подтолкнуть женщин к тому, чтобы они начали зарабатывать деньги на своих прелестях. Кроме того, у наших девушек обычно много мужчин. Как же они будут разбираться, кто из них отец ребенка?»

Пугающую картину попытался изобразить в своей длинной речи депутат А. С. Мтаки, по мнению которого закон об алиментах будет иметь фатальные последствия для общества. Во-первых, он вызовет повсеместное увеличение числа… убийств, ведь «люди, вынужденные платить за внебрачных детей, будут их убивать: убийство ничего не стоит». Во-вторых, вырастет число супружеских измен, ибо «после появления закона мужчины станут избегать отношений с девушками, а, напротив, будут соблазнять чужих жен». Наконец, умножатся разводы, так как, «если женатому человеку придется платить алименты, об этом узнает его жена и станет добиваться развода, а то и сразу его бросит». Подавляющим большинством голосов парламент провалил законопроект.

Думается, что ни один из депутатов, столь цинично говоривших о женщинах, никогда не осмелился бы повторить своих слов, оказавшись среди односельчан и соплеменников. Если бы они выступали не с парламентской трибуны, а, скажем, на площадке перед домом деревенского старосты, их речи были бы всеми восприняты как оскорбление, они натолкнулись бы на общее осуждение. И понятно. Женское достоинство у большинства африканских народов окружено глубоким уважением, и циничное отношение к женщине родного племени обернулось бы для оскорбителя серьезными неприятностями.

Но в том-то и состоит двойственность архаичной, племенной этики, что ее нормы строго определяли людское общение по преимуществу внутри племени. Они не распространялись на чужаков, они не имели характера всеобщности.

Даже в городе, где нравственность добрых старых времен была основательно расшатана, соплеменники ревнивым взглядом наблюдали за тем, чтобы ни одно пятно не коснулось репутации женщин их общины. Девушек, сбивавшихся с пути, отправляли назад, в деревню. В менее трудных случаях в город вызывались родители, предупреждались близкие родственники.

Напротив, многое было дозволено по отношению к женщинам чужого «племени». Мужчины редко вступали с ними в брак, обычно они не признавали за собой никаких постоянных моральных обязательств. Не эта ли психология столь явственно заявила о себе во время дебатов в парламенте Танганьики?

С проявлениями подобных нравов мы сталкивались и в Аккре. И здесь женщина, независимая, обладающая острым чувством собственного достоинства, ясным пониманием своих обязанностей и прав, временами подвергалась самой унизительной дискриминации.

Госпожа Мэри Менса, с которой мы поделились этими мыслями, с горечью сказала:

— Конечно, вы правы. Наша организация постоянно наталкивается на предубеждения, на предрассудки. Но мы все-таки верим, что по мере распространения образования, по мере того как наше общество будет узнавать женщину в роли учителя, в роли доктора, в роли писателя, отношение к ней будет меняться. Уже сейчас виден определенный сдвиг.