Василий Песков - Белые сны Страница 8

– Надежная штука?

– Надежная, но лучше на воду не садиться, – откровенно улыбаются летчики.

Тут в прятки никто не играет. Люди, сидящие в креслах, не раз встречали опасность и хорошо понимают: случись авария, такой жилет – все равно что соломинка утопающему. Ни души на тысячу километров.

Коля повернул ручку настройки, вызвал идущий впереди самолет.

– Как там у вас?

– Хорошо. Сейчас по расчету должна показаться…

Все уже приготовили шапки и рукавицы. Достали черные очки. И вот первый знак Антарктиды – ледяная гора!

– Айсберг, айсберг!

Стрекочут кинокамеры. Два айсберга проплывают внизу. Вот их целое стадо. Еще минут двадцать полета – и сначала на локаторе, а потом уже просто в стекло в солнечном дыму виднелись белые гребни. Антарктида!

– Ну вот, сбылась мечта идиота. Прилетел в Антарктиду, – громко говорит сзади меня Герман Максимов. За грубоватой шуткой парень скрывает волнение. Он из породы бродяг-романтиков и, конечно, ждал этой встречи.

Битый лед. Потом сплошной лед. Справа горы. Шапки из снега, внизу бурого цвета земля. Снижаемся. Слева проплыл огромный уснувший вулкан Эребус. Прямо по курсу – три небольших корабля. Американские ледоколы пробиваются к базе. Трещину за кораблями уже облюбовали тюлени. Вылезли на солнышко из воды, поднимают морды навстречу низко летящему самолету.

Черная гора. У подножия – россыпь полярных домишек. Букашками ползают тракторы. Километрах в пяти на белой равнине – аэродром: крестики самолетов, красные вертолеты и люди, следящие за нашей посадкой. Американская база Мак-Мёрдо.

В маленькой Америке

В первые минуты после посадки в самолете стоит тишина. Потом скрежет металла – открывают примерзшую дверь, и боль в глазах от ослепительно яркого света. Зажмурившись, ищу в кармане очки и, не зная, какую камеру вначале схватить, начинаю снимать. Идет поединок фотографов – нас снимают, мы снимаем. Рябит в глазах: наши самолеты рядом с американскими; вертолеты красные, как вареные раки; красные тракторы на резиновых гусеницах; в красной одежде люди. Когда кончилась пленка, начали здороваться, начался (это мы ожидали!) обмен шапками. Такая традиция в Антарктиде. Подходит к тебе здоровенный американец, делает знаки, которые переводятся одним словом: «Махнемся?» Все выгоды на стороне американцев. Их матерчатые шапчонки подбиты жидким «химическим» мехом. Напяливают наши ребята шапочки с козырьками, улыбаются, а сами думают: невесело в таких доспехах покорять Антарктиду. Но что касается антарктической дружбы, тут полный и двухсторонний выигрыш. Даже адмирал Риди, который возглавляет работы американцев в Антарктиде, не удержался от соблазна заиметь сувенир. Приглядел себе треух у кого-то из наших начальников. Все те же жесты: «Махнемся?» И засмеялся.

– Мой лучший бизнес за этот год.

На тракторных санях, щурясь от солнца и держа друга за плечи, едем с аэродрома в поселок.

Домики. Приземистые, похожие на картонки из-под ботинок, и сводчатые, как небольшие ангары. Стоят улицами. Каждый имеет номер. Штаб. Почта. Столовая. Уборная. Клуб. Радиостанция. Церковь. Жилые дома. Атомная электростанция. Лаборатория ученых.

– Маленькая Америка, – пошутил один из военных, пропуская нас к себе в комнату.

В комнате стол, кровать, прибор для кипячения кофе приемник, вырезки из журналов: виды Нью-Йорка и girls. На столе в рамке – фотография худенькой девушки в матросской блузке и шляпке – невеста. Это жилье офицера. Солдаты ночуют в казармах. А жизнь протекает на улицах на вахтах, в клубе, в спортивном зале и, конечно, в столовой.

Столовая – главное удовольствие в Антарктиде. Хорошая еда должна возместить человеку земные радости, которых он тут не имеет. Просторное помещение. Повара на виду, очередь самообслуживания. Тарелок нет. В подносе из нержавеющей стали выбиты углубления. Рыжий парень, беспрерывно жующий резинку, кладет тебе кусок мяса величиной с картуз, черпак зеленой фасоли в стручках, макароны, картошку, рыбу, кусок пирога, масло, в кружку наливает бульон, в стакан – томатного сока; яблоки, апельсины.

Пока расправляешься с подносом, на тебя с портрета глядит адмирал Риди. Я вначале подумал: укоряюще смотрит. Вот, мол, нахлебники прилетели (нас почти целая сотня!). Но, встретившись с нами, Риди сказал:

– Живите сколько надо. Наш стол – ваш стол. Такой закон в Антарктиде.

У выхода из столовой сидят два солдата в очках и продают брошюры с молитвами. Иначе говоря, собирают деньги для протестантской и католической церквей. Двухцерковная американская система тут, в Антарктиде, представлена единоличным священником. Я увидел его в первый же день. Ярко-желтая куртка с черным крестом во всю спину, сам толстый – точь-в-точь небольшой паучок. Поближе познакомились – балагур, из зубов не выпускает длинную трбку. Имя Уильям Фуллер. Молодой, но лысый священник по совместительству служит библиотекарем. Это несложно, потому что и церковь, и книжная комната находятся под одной кокольней, в сводчатом, чуть больше обычного, доме.

В первом отделении домика антарктическая паства листает журналы с девушками в одежде и без одежды, а потом, если кому захочется, проходи и молись. Второе отделение домика пустует почти всегда. Изредка зайдет солдат – написать письмо матери или невесте. Я приспособился ходить сюда со своими блокнотами. Тишина. Один Христос глядит с распятия на пыльную Библию. Заглянет Уильям:

– О’кэй! – И пойдет по поселку дымить своей трубкой-кадилом. Куда завернул? Ну, конечно, в клуб. Там куда веселее, чем в церкви.

В поселке два клуба. Солдатский и офицерский. В честь нашего появления и в том и в другом крутят фильмы. Беспрерывно, с утра до вечера. Уже в постели слышу: два наших плотника подводят итоги длинного кинодня:

– А здорово эта рыжая из револьвера. Летчик, а сплоховал…

– Летчик? Летчик – это в другой картине…

– Как в другой? Она ж его из пистолета.

– Ну из пистолета, и что? Там тоже из пистолета четырех уложила. Помнишь, как она почти голая по водосточной трубе?..

– Перемешалось все. Давай спать…

Но уснуть в нашем доме непросто. Наш дом – это низкий и очень длинный «ангар» – алюминиевые дуги, а сверху брезент. В брезенте щели. Мы сначала подумали: ну, морозцу хлебнем. Оказалось – беги от жары. Электрические калориферы заставили поскидать свитеры, а потом и штаны. В спальные мешки залезаем в одних трусах. Полночь. Укрываешься с головой, но уснуть все равно невозможно. Начавшееся в день прилета знакомство продолжалось три дня и три ночи, а вернее – один сплошной день, потому что летом в Антарктиде ночей не бывает – солнце спустится к горизонту и, чуть задержавшись, опять лезет кверху. После обмена шапками начали меняться бутылками: