Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря Страница 81

Поэтому издавна было принято обходить опасность, забираясь далеко на север, и направляться в Тимбукту через оазис Туат и негостеприимную, безводную пустыню. Этот маршрут был намного длиннее, но временем здесь никто не дорожил, только бы ценный груз благополучно доходил до места назначения.

Целью нашей кафлы не была, однако, доставка в торговую столицу пустыни каких-либо товаров; она лишь сопровождала человека, которого опережала слава шерифа[347], мужа великой святости, мудреца, везущего с Востока несколько благочестивых писаний. Мало того, когда караван отошел от Куки на изрядное расстояние, то распространилась молва, будто этот мудрый человек не кто иной, как воплощение самого мессии, давно и страстно ожидаемый мусульманами избавитель.

Так нужно ли святому, пред которым все благоговейно склоняются, опасаться нападения? Такое предположение совершенно абсурдно; поэтому у него не было надобности идти окольным путем через пустыню, затратив много лишнего времени и усилий. Но путешествие через эти заклятые, неизведанные районы Южного Судана могло бы стать неслыханно опасным, если бы мусульмане дознались, что объект их почитания явился не с неба, а из страны ненавистных им гяуров и что зовется он не Абд эль-Керим, а носит трудно выговариваемое имя Генрих Барт. Это была игра с огнем; но у Барта не было никакой другой возможности остаться в этих широтах нетронутым.

Он уже тогда оставался единственным живым из участников экспедиции. Ее руководитель Ричардсон умер еще в 1851 году — он не перенес влажно-жаркого климата Судана. А доктор Офервег — первый европеец, объехавший озеро Чад, — умер от лихорадки. После таких несчастий любой другой человек закончил бы путешествие, но Барт, возглавивший экспедицию после смерти Ричардсона, даже и не думал об этом. Между тем исследователь уже выполнил большой объем научной работы и сделал множество интересных открытий за те два с половиной года, в течение которых он вдоль и поперек изъездил Сахару и страны Судана. Он был первым европейцем, который посетил в пустыне город Агадес, изучив и записав его изменчивую историю. До него довольствовались преданиями Льва Африканца[348], арабского путешественника, который 400 лет назад скупо сообщил об этой соляной метрополии в пустыне.

При поддержке Офервега Генрих Барт решил даже загадку озера Чад. Относительно этого расположенного в центре континента озера ходили фантастические слухи; говорили, будто по величине оно не уступает океану и что из него вытекают все реки Африки. Ему приписывали даже связь с морем. Было трудным делом установить истину. Целыми днями исследователи прокладывали дорогу через гигантские прибрежные болота, прежде чем добрались, наконец, до открытой воды. При этом выяснилось, что из озера Чад вообще никакие реки не вытекают и что озеро имеет одни только притоки. Барт установил также, что в прежние эпохи озеро имело неизмеримо большие размеры, чем ныне, однако никогда оно не было связано с морем.

Точную картографическую съемку осуществить не удалось. За два с половиной года, проведенных Бартом в окрестностях озера, оно вследствие испарения и из-за непостоянства притоков непрерывно меняло свои берега. Неоднократно путешественник отмечал, что целые районы, недавно проходимые на многие мили посуху, вдруг покрывались водой. И может быть, Барту принадлежит меткое определение Чада — озеро с кочующими берегами…

Из Куки Барт предпринял поход на юг. Он проник на территории, не имевшие еще даже названий, и открыл Африку болот, девственных лесов и необузданных, бурно текущих рек. То была Африка чернокожих, которых он до сих пор встречал как рабов мусульман. Все было здесь странно и иначе, чем он видел на этом континенте раньше.

После шестинедельного марша усилия Барта были вознаграждены великолепным открытием; покоренный величием реки, стоял он на берегу мощного Бенуэ, воды которого текут в Атлантический океан через Нигер. Барт догадывался об этой связи[349].

Но понадобились годы, нужно было пройти тысячи километров и вынести неимоверные лишения, чтобы обнаружить, наконец, в центре гигантского континента самой природой проложенную дорогу. Она открывала почти без всяких трудностей доступ в глубь страны. В тот памятный день, вспоминая прошлое, Барт записал в свой дневник:

«Кто предавался безудержной фантазии юношеской мечты и позже осуществил задуманное, тот легко может представить себе одолевавшие меня чувства, когда я с берега смотрел на раскрывшийся предо мной речной пейзаж. Охваченный безмолвным восхищением, смотрел я на этот богатейший край. Таким, каким создала его природа, еще не тронутый искушенной рукой человека, простирался он предо мной — поле деятельности будущих поколений.

То было одно из счастливейших мгновений моей жизни. Будучи рожденным на берегу большой судоходной реки, в торговом центре, полном деятельной энергии и жизненной силы, я с детства полюбил речной ландшафт[350]. Для меня было наслаждением наблюдать течение вод и видеть, как они в истоках превращаются в ручьи, следить, как ручьи вздуваются в реки и исчезают, наконец, в океане».

Через три года, проведенных в девственных лесах Нигерии, исследователь окончательно решил возвратиться на родину. Сообщение Барта об этом походе после множества приключений дошло, наконец, до Лондона и вызвало там соответствующую реакцию: англичане немедля снарядили винтовой пароход «Плеяда», чтобы изведать предложенный Бартом маршрут.

…До Барта очень мало было известно о том, как народы Центральной Африки представляют себе географию своего континента, его очертания и расположение. У Барта были широкие возможности изучить взгляды и обычаи арабов Центральной Африки. В одной из деревень он воспользовался добрым отношением к нему вождя этого поселка Маллема.

«Это был почтенный, приветливый старик, в старой, полинявшей рубахе и с тесно облегавшей голову зеленой «львиной пастью» — баки-н-саки, которая старикам очень к лицу. Маллем и его окружение были не только поражены моими инструментами, но проявили большое любопытство и по поводу разложенной перед ними карты Африки. Существование гигантских просторов континента на юге, о чем они не имели ни малейшего представления, было для них совершенно ново».

Арабы этого передового форпоста арабской культуры знали о своей части света несравненно меньше, чем знал когда-то их земляк Ибн-Баттута. Они считали себя стоящими бесконечно выше негров. Торговля рабами была их важнейшей профессией. Арабы Борну, чьим гостеприимством долго пользовался Барт, тоже занимались отвратительным промыслом похищения людей, предпринимая большими вооруженными отрядами разбойничьи набеги на южные районы страны.