Жюль Верн - Ознакомительная поездка Страница 9

Прежде всего, эсперанто — язык легкий, гибкий, гармоничный, он в равной степени годится и для прозы, и для поэзии. На нем можно выразить самые глубокие мысли и самые тонкие чувства. В его основе лежит выбор корней в зависимости от степени их универсальности, в некотором роде всеобщее избирательное право. Чтобы сделать произношение удобным для широких масс говорящих, доктор Заменгоф отождествил фонетику универсальных корней с их написанием.

Единственное, что можно поставить в укор эсперанто, — это то, что шведский и русский языки, с точки зрения произношения, стоят от него дальше, нежели другие европейские языки. Их носители, обучаясь эсперанто, должны делать больше усилий, чем народы латинского или саксонского происхождения. Тем не менее эсперанто представляет такое практическое удобство, что первое место по числу его приверженцев занимает Россия, а второе — Швеция.

По всем этим причинам новый язык пустил глубокие и мощные корни во всех странах. Можно с гордостью утверждать — и Франция немало этому способствовала, — что ныне не существует более страны, где нельзя было бы встретить эсперантистов.

Таким образом, страстные пропагандисты эсперанто добились поразительных успехов. Весьма серьезны их достижения и в Центральной Африке. Как делегат Туристского клуба, Никола Ванофф собирался сначала закрепить эти достижения во Французском Конго, а затем распространить их на Свободное государство Конго при помощи «Belga Sonivolo», бельгийской эсперантистской газеты.

Поэтому ничего удивительного, что, пока «Туат» глотал милю за милей между Марселем и Либревилем, эсперанто оставался в центре разговоров наших путешественников. Инженер Андре Дельтур и Луи Мерли были только рады случаю обучиться языку, который мог оказаться весьма полезным в предстоящем путешествии. С таким увлеченным учителем они очень быстро двигались вперед. Делать на корабле было нечего, и Никола Ванофф смог прочно закрепить со своими учениками основы грамматики и лексику словаря эсперанто. Так что по прибытии в Либревиль они говорили на новом языке, как на своем родном.

Другие пассажиры судна, промышленники, торговцы, ехавшие в Конго для длительного пребывания, воспользовались случаем и тоже выучили язык, который значительно облегчал им жизнь и работу в незнакомой стране. Можно сказать, «Туат» представлял собой плавучий класс, двигавшийся к западным берегам Африки. Если и не весь экипаж судна овладел простыми и логичными структурами эсперанто, то совсем немного не хватало, чтобы его капитан, по прибытии на рейд Либревиля, начал отдавать приказы на этом замечательном языке, который из области торговли может вскоре проникнуть и в сферу мореплавания.

А что же депутат от Нижней Сены и депутат от Верхней Вьенны? Разве они не числились среди лучших учеников эсперанто?

Прежде всего, надо заметить, что море не благоволило к Исидору Папелё и Жозефу Денизару. Лишь однажды они смогли покинуть свою каюту — когда «Туат» шел Гибралтарским проливом. Но в каком они находились состоянии! Естественно, что им не удалось прочувствовать все прелести нового языка, впрочем, как и вкус разнообразных яств в столовой корабля. Уроки не пошли бы им впрок, как и самые лучшие блюда, — и мозг, и желудок не были бы в состоянии их переварить. Вот почему достойные члены парламента, прибыв в Либревиль, понимали язык доктора Заменгофа не больше, чем при отплытии из Марселя!

К слову сказать, ни тот, ни другой не чувствовали в себе особого призвания к эсперанто. Они принадлежали к тем бравым французам, настоящим патриотам, которые ценят свой родной язык превыше всякого другого и считают, что могут им обойтись в любой самой сложной ситуации. Будь они даже в состоянии учить эсперанто на корабле, то и тогда, скорее всего, уклонились бы от уроков. Оказавшись на африканской земле, наши депутаты даже и не подумали наверстать упущенное. У них была одна забота — восстановить силы после изнурительного морского путешествия.

Впрочем, в Либревиле они однажды поступились своей непреклонностью. Никола Ванофф без устали твердил о пользе, которую эсперанто принесет их экспедиции.

— Вероятно, вы правы, — согласились депутаты, — мы не спорим. Если бы на борту «Туата» у нас появилась возможность, мы, наверное, воспользовались бы вашими уроками. Но ведь вы знаете этот новый язык, господин Дельтур и господин Мерли тоже его знают, а раз мы не будем расставаться, то и мы как бы его знаем!

— Может случиться, — возразил Никола Ванофф, — что вам самим придется на нем общаться…

— Ну, для такого случая нам достаточно знать несколько слов, в основном чтобы спросить о чем-нибудь, — заявил господин Исидор Папелё.

— И несколько слов, чтобы ответить, — присовокупил господин Жозеф Денизар.

После этого разговора депутаты выучили на эсперанто две фразы «Как вы себя чувствуете?» и «Премного вам благодарен!».

— Зная эти слова, — утверждали они, — можно смело пускаться в кругосветное путешествие!

Глава IV

ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ

По рельефу территория Французского Конго достаточно однообразна. Обширные, почти голые равнины с потрескавшейся от тропической жары почвой чередуются с густыми, труднопроходимыми лесами, где путника защищают от палящего солнца сомкнувшиеся кроны высоких деревьев. Там и сям вырисовывается силуэт средневысотного поднятия, скорее холмов, нежели гор, у подножия которых проложили свои извилистые русла высыхающие летом и бурные и полноводные в период дождей потоки.

Страна разделена на две половины бассейнами крупных рек — Огове в северной части страны и Конго, или Заира, — в южной. В колонии практически нет ни проезжих дорог, ни средств транспорта, торговля осуществляется посредством караванов, которым требуются долгие месяцы, чтобы покрыть расстояние от побережья до западной границы. Обычно их маршрут начинается в Лоанго или в Либревиле.

Сейчас, когда экспедиция Андре Дельтура стремилась по возможности расширить имевшиеся о колонии сведения, передвижение по ее территории таило в себе те же трудности и опасности, что и в эпоху господ де Бразза, Крампеля, Дибровски и Мэтра, рисковавших углубляться в неисследованные земли. Нужно было довериться опыту предшественников и следовать их примеру. О лошадях, повозках, экипажах и речи не шло: во-первых, не существовало дорог, во-вторых, отсутствовали пастбища, потому что безжалостное солнце выжгло на равнинах траву и прочую растительность. Экспедиции предстояло пешим ходом достичь внутренних районов страны, пройти через леса и саванны, преодолеть водные преграды, поднимаясь и спускаясь затем по течению крупных рек. В качестве водного транспорта должны были служить пироги аборигенов, а также паровые катера и канонерки, с большей или меньшей регулярностью осуществлявшие сообщение между Конго, Огове и их притоками.