Владимир Динец - Азия на халяву (Азиатская часть СССР, 1986-97 гг) Страница 9

Утром мы побежали в порт. Капитан нашего МРС был уже пьян, как настоящий шкипер, но его коллега с другого сейнера оказался трезв и очень зол. В прошлую ночь, когда поселок героически отразил нападение медведя, он принимал участие в битве и был замечен участковым, который наутро конфисковал у него незарегистрированное ружье.

- Пусть не думают, что я их боюсь! - грозно сказал кэп и показал кулак почему-то в сторону зверофермы. - Всех желающих в Петропавловск отвезу нечего вам государству платить!

Мы радостно помчались в магазин и у памятника Берингу встретили охотоведа Васю.

До начала заготовки грибов оставалась еще неделя, Вася скучал и был рад возможности пообщаться.

- Покажите шкуру-то, - попросил он.

- Какую шкуру?

- Да бросьте, ребята, все уже знают.

- Что знают?

- Ну хватит придуряться, я же не стукач. Все знают, что вы ночью медведя с пулемета замочили. Не бойтесь, я никому не скажу, что вы краснокнижного зверя без разрешения шлепнули.

Мы, однако, отказались. Вася не обиделся и рассказал нам, как получилось, что Командоры достались стране Погранзоне даже раньше Камчатки. Еще в прошлом веке Российско-Американская Компания привезла сюда с соседних Алеутских островов несколько семей. Сейчас в единственном на острове селе Никольское около двухсот алеутов. В 1967 году они неожиданно попросили разрешения съездить в США для свидания с родственниками. Через неделю был образован Никольский район (ныне Алеутский) и объявлен закрытой зоной с ограничением въезда и выезда.

Распрощавшись с Васей, мы и еще человек пять нелегальных пассажиров взошли на борт МРС. Выйдя из бухты, кораблик сразу же задрал нос к небу, затем словно упал вниз, и белая стена воды прокатилась по палубе до кормы. Сенер замер, а потом снова начал восхождение - на следующую волну.

Мы плыли на Камчатку.

Смертельная схватка,

история четвертая,

в которой автор дает бой советской бюрократии.

Запах серы для вулканолога - как сигнал миноискателя для сапера. Он всегда говорит о том, что где-то поблизости вход в преисподнюю.

Гарун Тазиев. Встречи с дьяволом

Всю ночь океан играл нашим корабликом, вертел его и подбрасывал. В просветах туч появлялась луна, освещая черные водяные горы, пенные разводы на них и облака мелких брызг, носившиеся над гребнями. В пене вспыхивала желтая лунная радуга, черной тенью проносилась отважная птичка-качурка, любительница штормов, и упругая бурая стена очередной волны обрушивалась на палубу. Потом луна исчезала, и в темноте оставались лишь плеск, свист и грохот. Тогда я оглядывался на освещенное окно кубрика, и за разбитым стеклом видел могучую широкоплечую фигуру в плаще, орлиным взором пронзавшую мглу. Неизвестный стойко сносил потоки воды, хлеставшей в окно, и крепко держался за раму, когда сейнер ложился на бок или поднимал нос к луне. "Настоящий морской волк, - думал я, - едет пассажиром, а душа все же моря требует. Мог бы уйти вниз, как другие, ан нет, стоит, мокнет и вдаль глядит..."

Серое утро осветило качающийся МРС и бешеное море вокруг. Я сидел в капитанской рубке и рассказывал кэпу об охоте на людоеда. Когда он отсмеялся, я спросил:

- А кто это в кубрике стоял всю ночь? Бывший моряк, да?

- Нет, - ответил кэп, - это бухгалтер со зверофермы.

- А чего он там стоит?

- Да он так укачался, что от окна отойти не может.

К вечеру покрытый полосками снега Камчатский полуостров показался справа, и море мгновенно успокоилось. Полосатые тюлени глядели на нас из воды, в небе длиннохвостые поморники с криком гонялись за чайками, отбирая у них рыбу, а впереди на фоне оранжевого заката поднимались фиолетовые конуса далеких Ключевских вулканов. Наш корабль пересек узкую полоску белой пены, четко отделявшую темно-синюю морскую воду от светло-серой речной, словно прорвал финишную ленточку, и через полчаса мы бросили якорь в устье реки Камчатки.

Утром мы едва успели высадиться до конца отлива. В прилив в устье образуются стоячие волны до пяти метров высотой, способные опрокинуть любое судно. Мои друзья ушли в аэропорт Усть-Камчатска - им нужно было на юг, а я искупался и вернулся в порт. На причале сидел грустный парень с рюкзаком. Оказалось, что нам по пути. После двух часов поиска мы нашли буксир, идущий вверх по реке. Капитан отвез нас в центр поселка, причалил к другому буксиру, в свою очередь пришвартованному к маленькому пирсу, и сказал:

- Посидите здесь. Сейчас закуплю еды, соберу ребят и поплывем.

Мы сидели на берегу и смотрели на свой корабль. Второе судно, служившее нам мостиком на пирс, вскоре ушло, и на наш "борт" мы пройти уже не могли. Парень рассказал, что собирался проехать на велосипеде по "Транскамчатскому шоссе", Сахалину и Приморью (естественно, используя теплоходы). Велосипед он заранее выслал из Минска в Усть-Камчатск. Но за два месяца посылка так и не пришла.

Оставив на почте записку, Ивась (так звали беднягу) направлялся в Петрик, надеясь дождаться велосипеда там. Впоследствии ему пришлось таким же образом добираться на Сахалин и так далее. Объехав весь Дальний Восток, велосипед вернулся в Минск к февралю вместе со счетом.

Нашу беседу прервал легкий всплеск. Прилив поднял воду в реке, буксир высвободил нос из песка и стал медленно отплывать. Мы тупо глядели вслед. Только когда течение подхватило судно и понесло к морю, мы бросились к стоявшему неподалеку пограничному катеру. Через минуту катер с ревом несся вдогонку за буксиром, а мы стояли на носу, готовясь к десантированию. Нос катера ударил беспризорное судно в борт, и мы прыгнули туда. "Заводите мотор!" - закричали пограничники. Увы, мы не знали, как это делается, а стоячие волны были уже близко... Тут снизу на палубу выскочил в дупелину пьяный матрос с вытаращенными глазами, видимо, разбуженный ударом о борт. От испуга при виде белых гребней впереди он с криком кувырнулся в воду. Пограничники хохотали так, что едва смогли его вытащить. В конце концов мы благополучно вернулись к пирсу под веселые крики мгновенно собравшейся толпы.

Путь вверх по реке был очень красив. Каньон петлял среди гор Восточно-Камчатского хребта. Берега устилали трупы отнерестившихся лососей, на которых кормились ярко-красные лисы и огромные белоплечие орланы. Буксир то и дело ломался, и пришлось ночевать на реке. Ночью на палубу влез медведь и стал звенеть мисками с икрой. Мы зажгли в рубке свет, и зверь удрал, залив палубу пометом.

Наутро отчаянно болела голова после выпитой "томатовки". По реке плыли плоты из корявых березовых бревен. Извилистые и твердые стволы камчатской березы, собственно, никому не нужны. Однако план надо гнать, а лиственница на полуострове уже почти вся вырублена - тоже без толку, ведь лиственничные плоты при сплаве тонут. Как и большинство рек Сибири, Камчатка теперь течет "по паркету". Вскоре мы вышли на равнину. Справа сверкал гребень вулкана Шивелуч, окруженный огромной пустошью, которую засыпало пеплом и камнями величиной с дом при извержении 1964 года. Капитан тем временем рассказывал, как в Усть-Камчатске, однажды уже смытом до основания, пару лет назад снова объявили "тревогу цунами". Через три минуты все городское начальство сбежало на единственном вертолете. Еще через минуту командование армейских и пограничных частей умчалось вверх по реке на уже известном нам катере. Поселок лежит на совершенно плоском берегу, уйти в сопки там нельзя, и четыре часа его жители в страшной панике бегали взад-вперед по главной улице, пока не стало ясно, что цунами не будет.