Ульрих Макош - Молитва в цитадели Страница 9

«В культурной борьбе нашей развивающейся страны, — продолжает свою мысль Гидоте, — мы хотим видеть театр как действенный инструмент, как созидательную силу и как средство, соответствующее программе культурной реформы. Наша задача состоит в том, чтобы использовать театр не только как форму развлечения, но и как арену общественного воздействия, где можно было бы обсуждать злободневные проблемы нашего времени и таким образом способствовать повышению самосознания масс. Более того, театр может служить укреплению нашей национальной общности и повышению нашего национального самосознания.

ПТАФ считает своим долгом посвятить себя развитию национального театра, который был бы связан с жизнью парода и говорил бы языком народа. „Халимау“ помогает нам не только найти новые формы, но и развить традиционные».

Режиссер из ГДР профессор Фриц Бенневитц в декабре 1977 года поставил в театре на развалинах старого форта пьесу Брехта «Кавказский меловой круг». Эта работа режиссера, его лекции о театре в Маниле и дружеское сотрудничество с филиппинскими актерами нашли широкий отклик и сердечное признание общественности.

В те же годы была поставлена пьеса «Староста Талес». В основу сюжета драмы легла одна из глав произведения Хосе Рисаля «Флибустьеры». Здесь, так же как и в «Халимау», зрители живо участвуют в игре актеров. Проблемы, затронутые в пьесе, очень важны, тема сложная: филиппинская история. Староста Талес — главный герой драмы — долго не может распознать реакционную суть общества, в котором живет. Хитроумная система управления, созданная испанскими колонизаторами, не позволяет ему воспользоваться законом, ибо закон этот установлен испанской короной и защищает интересы не народа, а колониальной администрации. Зритель видит, как шаг за шагом герой терпит поражение. Публика глубоко сочувствует, сопереживает, особенно когда жена и дочь, помогавшие герою в поле, умирают и он остается один. Староста Талес пытается изменить свою судьбу, согласившись стать сборщиком налогов. Ему теперь приходится ежедневно бывать в домах бедняков, и он видит, что многие живут так же, как он, так же унижены и ожесточены. И тут Талес узнает, что обрастает ростовщическими процентами налог на клочок его земли, которую он теперь не в состоянии обрабатывать, хотя отец Танданг Село (Старый Село) и пытается помогать ему. Горькая ирония судьбы! Талес отказывается платить эти налоги, даже когда Старый Село, умирая, просит сына согласиться на предложения монахов, которым принадлежит земля. Монахи требуют с Талеса арендную плату и ростовщические проценты, накопившиеся с момента аренды. Староста решает воспользоваться своим правом и искать защиты у суда. Но суд выносит решение в пользу землевладельца. Тогда он, совершенно сбитый с толку, ибо вынужден отдать все до последнего гроша, чтобы расплатиться с монахами, в отчаянии бросается на судью, не понимая, что гибель одного мучителя ничего не решит — надо ликвидировать всю систему. Так погибает герой пьесы. Зритель повсюду видит руку богатых землевладельцев, в данном случае монахов, их могущество и наглость. Ему близка и понятна судьба старосты Талеса, ее связь с той реальной исторической обстановкой, в которой родились «Флибустьеры» Хосе Рисаля. Этому пониманию способствуют место, декорация — развалины крепости, — на фоне которой разворачиваются события пьесы. Здесь зрители познакомились со многими подобными произведениями, вышедшими из-под пера молодых литераторов, которые считают своей главной задачей критику современного филиппинского общества. К ним относится пьеса «Анак арау» восемнадцатилетнего Тони Переса, создавшего весьма реалистическое произведение о жизни мальчика с городской окраины, а также пьеса «Процесс Манга Серапио» Поля Думоля, рассказывающая о судьбе нищего, старого Манга Серапио, который, подобно старосте Талесу, является жертвой несправедливости. В этой пьесе обвинения направлены уже не против испанской короны, а против жестокости филиппинского классового общества конца 60-х годов.

Можно было бы назвать еще много интересных и в высшей степени актуальных пьес, таких, например, как «Крещение огнем и кровью» Лапеньи Бонифасио о революции 1898 года и трилогия «Три стихотворения о любви», повествующая о любви человека в юности, в зрелом возрасте и в глубокой старости.

Сильное впечатление произвела на меня и пьеса Мауро Авены «Сакада». Сакада — это рабочий сахарных плантаций, угнетенный и бесправный, десятки лет подвергавшийся бесчеловечной эксплуатации. Уже само название пьесы — «Сакада» — это программа. Мауро Авена всем сердцем поддерживает борьбу угнетенных. Я смотрел спектакль в театре форта Сантьяго. Чтобы зритель лучше понял идею пьесы, в нее были включены песни народности висайя, а также документальные фильмы о жизни сакадов на плантациях. Люди по ходу пьесы глубоко сочувствуют сакадам, их увлекают и волнуют события, они готовы поддерживать движение за права сакадов. И в старом форте на реке Пасиг последняя фраза драмы, за развитием которой затаив дыхание вот уже более двух часов следит публика, рождает стихийное: «Да здравствуют рабочие сахарных плантаций!»

Спектакли здесь идут на тагальском языке (он же пилипино), который все больше вытесняет другие языки в общении между жителями филиппинских островов.

Само использование в театре общенационального языка вместо английского или испанского также является частью борьбы прогрессивных работников театра, которые единодушны в этом смысле с ведущими языковедами и филологами страны.

Неподалеку от форта Сантьяго находится дом доктора Понсиано Пинеды, директора Института национального языка. Он с удовольствием показывает нам свой институт, который значительно расширился в последние годы. За истекшие два года в его стенах — теперь доктор может с полной уверенностью сказать об этом — изучены все языки страны. Институт разместился в одноэтажном здании. Весь день палит солнце, крыша раскалена — в небольшой комнатке со столами, заваленными бумагами, невыносимо жарко. Директор извиняется за испорченный кондиционер. Однако он рассказывает так интересно, что мы забываем о жаре.

Из его слов я понял, что в институте для развития тагальского языка делается очень многое.

— Благодаря опросам, — говорит доктор Пинеда, — мы довольно точно знаем, как распределяются языки по регионам и каковы между ними различия. Институт провел неделю тагальского языка. Нам очень помогли радио и телевидение. Подумайте только, до самого недавнего времени ни на одной национальной конференции не пользовались тагальским. Он считался языком низших классов. А сегодня на конференциях оратор, желающий выступить на английском, спрашивает на то разрешение аудитории.