Кэролайн Майтингер - Охота за головами на Соломоновых островах Страница 91

Но у нас началось другое заболевание: вокруг рта и глаз появилась сыпь, вызывавшая сильный зуд. Томбат и его приятели не знали, впрочем как и местный врач, происхождения этой болезни и способов ее лечения. Постепенно, исключая из нашего меню одно блюдо за другим, мы выяснили, что сыпь появляется от местной рыбы. Тогда мы, к великому удовольствию Томбата, перешли на рыбные консервы.

Некоторое время мы прожили в условиях комфорта и безмятежности и запаслись силами для встречи с Монки — вторым слугой. Здесь всех мальчишек-слуг называют «монки», но никому из них так не пристала эта кличка, как нашему, ухитрившемуся непрерывно держать нас во взбудораженном состоянии, на грани бешенства и неудержимого веселья. Он был дальним родственником Томбата и появился из миссии, где духовные отцы пожелали, чтобы он обучался домашнему хозяйству. Томбат сразу решил, что именно мы являемся мягкосердечными и не помешанными на чистоте хозяйками, у которых можно научиться домоводству. Такой же точки зрения держался редактор рабаульской газеты, лишившийся из-за нас услуг расторопного Томбата. Будучи бессильными, мы согласились.

Возрастной минимум для туземного рабочего двенадцать лет. Нашему Монки было на вид не более девяти, и, пожалуй, даже для этого возраста он был слишком мал ростом. При поджаром юрком коричневом теле у него была круглая ребячья голова и необычно большой, никогда не закрывавшийся рот с двумя рядами ослепительно белых зубов. Принадлежа к клану То, Монки был мужествен, но, побывав в миссионерской школе, стал отличаться особыми идеями. В школе он провел всего лишь год, и мы подозревали, что легкость, с которой он был предоставлен в распоряжение любого нанимателя, объясняется тем, что христианское учение оказалось неспособным его воспитать, и духовные отцы решили, что здоровенный кулак нанимателя скорее приведет Монки к духовному спасению. Черные глазки мальчишки блистали святой невинностью, однако усиленное моргание давало нам возможность ясно понять истину.

К счастью, постигший нас удар был смягчен тем, что Томбат взялся обучать Монки. Из холла все время доносились пререкания одного То с другим То. Через каждые два слова слышалось: «А это что?»; Монки непрерывно произносил слова «почему» и «для чего», хотя отлично знал ответ.

Первое столкновение с Монки возникло на финансовой почве, когда Томбат велел мальчугану пойти на рынок за покупками, предупредив его, что золотой слон в сумочке внимательно следит за тем, на что тратятся деньги, и доносит хозяйкам о всяком расходе не по назначению. Хозяйственная деятельность Монки ничуть не изменила роскоши покупок. Более того, появились всякие деликатесы вроде калифорнийских персиков, гавайских ананасов и даже орехов «гнали», столь излюбленных туземцами, что их очень редко приносят на продажу. В первое время мы не обращали внимания на то, что стоимость приносимых продуктов превышает отпускаемые на хозяйство деньги, но однажды Маргарет проверила расход и выяснила, что в сумочке лежит слишком много денег по сравнению со стоимостью принесенных продуктов. Вечером мы сказали редактору газеты, что считаем Монки многообещающим слугой, и объяснили происшедшее; редактор рассердился, потом улыбнулся и велел прислать к нему Монки для объяснений.

Мы обнаружили, что туземцы никогда не лгут в свое оправдание — они не чувствуют себя виноватыми. Монки честно согласился, что он «брал» для нас продукты, поскольку они лежали без применения. Иногда он брал их в кладовой у редактора, иногда у повара ресторана, а чаще всего у рыночных торговок, когда они бросали взор в другом направлении.

Мы никак не могли обвинить мальчугана в воровстве и постарались решить назревший кризис с истинно материнской мудростью, так как много читали о том, как туземцы относятся к вопросам собственности на предметы продовольствия. В туземной деревне принято считать продовольствие общим достоянием и самым большим позором считается не делиться запасами с тем, кто голоден и запасов не имеет. Скупость, по мнению туземцев, смертельный грех. Купля-продажа предметов питания (за исключением откормленных для празднеств свиней) считается, с точки зрения «дикого» общества, бессмыслицей, и немудрено, если неиспорченные цивилизацией туземцы будут презирать нас за то, что мы, белые, наживаемся за счет голодающих членов нашего общества и заставляем неимущих умирать от голода или недоедания.

Отношение Монки к предметам продовольствия было диаметрально противоположно нашему, и ежедневно, видя, как на рынке покупают и продают овощи и фрукты, Монки не мог себе представить, для чего делается глупый фокус с обменом шиллингов на продукты, когда гораздо правильнее взять все тебе нужное, не применяя никаких выкрутасов. Мы долго и терпеливо объясняли Монки сложный путь купли-продажи и, когда выбились из сил, увидели перед собой улыбающегося и усиленно моргающего мальчишку, поддакивающего каждой произнесенной нам фразе. Потом он пулей вылетел из комнаты.

На первый раз он отделался внушением; второе столкновение было существеннее и заставило нас присмотреться к делу внимательнее. На протяжении длительного времени, пока Монки «брал взаймы» продукты на рынке, количество денег в кошельке понемногу уменьшалось, но с момента, когда Монки было настрого приказано за все платить, шиллинги стали таять не пропорционально стоимости покупок. Заподозрив неладное, Маргарет стала ходить на рынок вместе с Монки, и исчезновение шиллингов прекратилось.

Посылая Монки в магазин, мы писали на листке бумаги перечень необходимых товаров и получали от продавца подтверждение в получении денег; кроме того, деньги в сумочке тщательно пересчитывались. Монки пытался обойти все создаваемые нами препятствия, и однажды, когда Маргарет выдала ему на расход банкнот в один фунт, Монки вернулся из магазина, не принеся ни продуктов, ни денег, ни даже золотого слоненка. Последний был оставлен дома и стоял на окне, а Монки заявил, что, придя в магазин, он передал сумку приказчику, а тот в ней не нашел ничего, кроме нашего заказа. Все это, по мнению Монки, было очень таинственно, так как он сам видел, как миссис положила деньги в кошелек. Большего от Монки нельзя было добиться.

Тогда мы пожаловались многострадальному редактору газеты, который без малейшего промедления схватил мальчишку за волосы и извлек оттуда пропавшие деньги. Больше всех был изумлен сам Монки, ахнувший от неожиданного открытия, что фунтовый банкнот сам влез к нему в прическу и тем сконфузил мальчугана с лицом темнокожего херувима.

Когда мы сели ужинать, херувим стоял неподвижно и грозил остаться недвижимым до тех пор, пока не получит прощения. Как правило, перед едой, в изготовлении которой принимал участие Монки, мы произносили на молитвенный лад следующий текст: «Боже милостивый, даруй нам силы переварить эту пищу без печальных последствий». На этот раз Монки стоял со сложенными, как на молитве, руками, улыбался и усиленно моргал. Когда мы произнесли «аминь», он был счастлив, считая, что получил прощение.