Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря Страница 93

2 апреля. «…Лед становится все хуже, и я начинаю сомневаться, разумно ли слишком долго продолжать поход на север. Обратный путь к Земле Франца-Иосифа будет втрое длиннее, нежели то расстояние, которое мы прошли до сих пор. Каков будет лед в том направлении?..

Я давно пришел к выводу, что невозможно добраться до полюса или хотя бы побывать вблизи от него по такому льду и с такими собаками. Раньше или позже, но нам придется повернуть обратно…

Мне все более и более было непонятно, почему мы не подвигаемся к северу. Я все время считал и суммировал пройденные расстояния и всегда приходил к одному и тому же результату — что нам следовало уже быть далеко за 86° широты при условии, если лед неподвижен. Но скоро мне стало ясно, что лед движется к югу и относит нас обратно; стало быть, его капризный дрейф по милости ветра и течения является нашим худшим противником…»

8 апреля. «Я прошел на лыжах порядочное расстояние, но нигде не нашел места, где можно было бы продвинуться дальше. Это настоящий хаос торосов, простирающийся до самого горизонта. Идти дальше нет смысла!

Оказалось, что мы находимся приблизительно на 86° 10' с. ш.»

Меж строк чувствуется, как тяжко Нансену отказаться от последней решающей попытки. Он потратил годы жизни, чтобы подготовить эту экспедицию, а затем еще два года провел на борту «Фрама» в надежде, что дойдет до цели. Но изменчивая, полная неожиданностей Арктика не оправдала его ожиданий. И все же было сделано очень много: наконец-то в этом мире вечного безмолвия была пробита первая брешь. Никогда еще прежде человеку не удавалось пройти так далеко на север, до 86° 41' с. ш. До полюса оставалось 450 километров, всего каких-то 15 дней пути, но пришлось повернуть обратно.

17 апреля. «Я убежден, мы вчера прошли 30 километров, так что всего уже прошли обратно 126 километров. Погода теперь стоит прекрасная, солнечная: не очень холодно, и почти нет ветра. Мне кажется, что в этом районе погода вообще удивительно устойчивая и спокойная. Больше месяца идем мы по льду, и ни разу плохая погода нас не остановила. Мы приближаемся к земле и солнцу…»

12 мая. «Время идет, и собак у нас остается все меньше. Их всего только 12. Вчера убили Катту. Провиант тоже постепенно уменьшается, но порядочный запас, слава богу, еще имеется.

С первой канистрой керосина мы покончили три дня назад и скоро съедим второй мешок хлеба. Ежедневно мы с тоской осматриваем горизонт: не видна ли земля, но не видим ничего, даже если я со своей подзорной трубой влезаю на самые высокие торосы».

17 мая. «Мы дрейфуем вместе со льдом и точного своего местонахождения не знаем. Не знаем и расстояния до какой-либо земли, где можно было бы пополнить запасы. У нас остались две упряжки собак, но их делается все меньше, и силы их изо дня в день убывают. От цели нас отделяют льды, чреватые непредвиденными трудностями, ибо нарты стали уже слишком тяжелы для нас, теряющих силы. С трудом одолеваем мы милю за милей, а тем временем дрейфующий лед, быть может, уносит нас на запад к морю, то есть дальше от земли, к которой стремимся. Нам очень трудно, но когда-нибудь это кончится. Когда-нибудь дойдем…»

24 мая. «Минус 7 градусов. Вчера был самый плохой день, какой мы когда-либо переживали. Одно из разводий оказалось хуже всех предыдущих. Я три часа искал места для перехода, но не нашел… Лишь с большим напряжением мы одолели, наконец, последнюю трещину во льду, и перед нами открылась ровная поверхность. Но трудно сказать, сколько раз мы проваливались через обманчивую корку снега, под которой между льдинами была вода. Утром я едва-едва уцелел».

26 мая. «Когда лед так вздыблен, как здесь, то идти неимоверно трудно. А если хотя бы на мгновенье сбросить лыжи, то тотчас погружаешься выше колен в рыхлый снег. В конце концов ползешь на лыжах, шатаясь как пьяный от усталости. Но мы идем вперед, а это самое главное. Сегодня я подсчитал вчерашние наблюдения. Оказывается, нас уносило не на запад, а приблизительно на юг, то есть туда, куда мы стремимся. Следовательно, мои постоянные опасения пройти мимо суши напрасны. Скоро мы сможем довольно быстро плыть по открытой воде; каким это будет удовольствием снова управляться с каяком и ружьем, вместо того чтобы беспрестанно терзаться с нартами!»

29 мая. «В этот день показалась птица буревестник. Мы продолжали путь в радостной уверенности, что лабиринт разводий остался, наконец, позади. Я взобрался на пригорок, но то, что увидел, было менее всего утешительным: опять разводье за разводьем, вдоль и поперек…»

10 июня. «Доберемся ли мы до земли, пока у нас хватит пищи, и доберемся ли вообще? Скоро мы не сможем больше бороться с этой кашей изо льда и снега. Собаки проваливаются в нее на каждом шагу, да и мы тоже вязнем выше колен. Надеяться трудно, но мы надеемся».

22 июня. «Я лежу и предаюсь светлым мечтам. Вчера и все последние дни были мрачны и печальны; все казалось безнадежным. Но вот возле каяка неожиданно всплыл тюлень. Иогансен успел выстрелить, прежде чем он исчез. Теперь мы больше чем на месяц в избытке обеспечены пищей и топливом. Однако в путь мы пускаемся, не предаваясь большим надеждам. Мы поняли, что таким образом двигаться дальше невозможно. Единственный выход — разгрузиться от всего, без чего можно как-нибудь обойтись, и, взяв с собой только провизию, каяки, ружья и самую необходимую одежду, двинуться дальше, чтобы добраться до земли, прежде чем будет съеден последний кусок».

Лето застигло этих несгибаемых людей врасплох, прежде чем они добрались до суши, хотя земля — они, конечно, этого не знали — была уже почти рядом. Разгар лета в Арктике — это снег по колено, смешанный с водой, километры озер и коварные трещины, в которых затаилась все та же ледяная вода. Прочно сколоченный зимней стужей мир трещит по швам, опасности подстерегают путников на каждом шагу. Двигаться дальше — еще больший риск, поэтому разумней дождаться более благоприятного момента для последнего рывка на какой-нибудь прочной льдине. К тому же необходимо пополнить запасы пищи. Охота на тюленей, медведей, на всякого рода птиц заняла томительное время ожидания. Четыре недели они отдыхали, пока первые заморозки короткой осени не укрепили льды настолько, что можно было трогаться в путь.

23 июля. «Вчера утром мы, наконец, оторвались от лагеря и теперь, слава богу, снова в пути… Вместо оставленных в лагере вещей у нас теперь есть плюс в виде целого мешка вяленого тюленьего мяса и медвежатины».

24 июля. «Наконец свершилось чудо. Земля!