Луи Буссенар - Охотники за каучуком Страница 95

— Что случилось, сеньор Хозе? — спросил кто-то из-под лиственного навеса на корме. Вопрос был задан по-португальски, звонким голосом приятного тембра.

— Мы остановились, сеньор, — отвечал капитан, — но, думаю, скоро вновь двинемся. Эти скоты выдохлись, а может, притворяются. Вы их разбаловали. Откармливаете, точно на убой. Утром кофе!.. Вечером чай!.. Хорошая мука, хорошее мясо… Сколько хочешь выпивки… Да им просто выгодно тянуть волынку.

— Вы так думаете?

— Черт возьми! Да что тут думать? Это же совершенно очевидно.

— Здесь вы — хозяин, сеньор Хозе. Поступайте, как считаете нужным. Пока мы плывем по реке, я всего лишь обыкновенный пассажир.

— Ну что ж! Прекрасно, — ответил мулат, очевидно довольный услышанным. — В таком случае посмотрите, как нужно оживлять этих лентяев.

Из-под навеса появился молодой человек лет двадцати восьми — тридцати. Он подошел к сеньору Хозе и произнес, обращаясь к людям, расположившимся в гамаках по обеим сторонам:

— Послушайте, Маркиз! Эй, Винкельман! Не желаете ли посмотреть, каким образом сеньор Хозе, наш капитан, станет подгонять гребцов?

— Ради Бога, месье Шарль, нет! — отвечал сонный голос. — Жара такая, словно в печке. Слава Создателю, хотя бы эти кусачие бестии, мучившие нас с самого Манауса, решили передохнуть. Хочу воспользоваться случаем и хоть немного поспать, пока они перестали меня сверлить.

— А вы, Маркиз?

Ответом был лишь громкий храп из второго гамака.

Мулат расхохотался, а затем пронзительно свистнул.

В ту же секунду индейцы заняли свои места возле весел. Двое из них отвязали канат, который удерживал лодку.

— А теперь ко мне, негодяи! — крикнул капитан, обращаясь к двум другим, растянувшимся прямо на палубе под палящим солнцем.

— Что вы собираетесь делать? — спросил молодой человек.

— Выполнить обещанное. Видите ли, месье, тут уж, как говорится, цель оправдывает средства. У этих бездельников ни стыда, ни совести. Только и думают, как бы урвать что плохо лежит. Если не быть начеку и не принять меры, они стащат весь провиант и бросят нас на произвол судьбы. А для нас это верная гибель. Сами могли убедиться, как платят эти мерзавцы за вашу доброту и щедрость.

— Увы! Но я полагал, что их странную склонность к дезертирству можно укротить хорошим обращением. Во всяком случае, это всегда удавалось, когда мне приходилось иметь дело с индейцами тапуйес.

— То, что годится одним, противопоказано другим, — многозначительно проговорил сеньор Хозе. — Видите ли, на этих действуют, как считается, только три вещи: хлеб, тряпье и палка! Но главное, безусловно, палка.

— Как вы суровы…

— Но я справедлив.

Прошло три дня. Лодка плыла по Риу-Куруау. После тяжелого дня капитан крепко уснул. Утомленные долгой охотой, спали пассажиры. Дождавшись полночи, двое индейцев отвязали шлюпку и бежали, прихватив все, что можно было унести: тюки с тканями, муку, сыр, бисквиты, табак, консервы, мясо, кое-какие инструменты. На прощанье они угостили бисквитами товарищей, помогавших изо всех сил.

Вероломное преступление было совершено в полной тишине. Дезертиры не потревожили сладкий сон капитана и его пассажиров.

Можно себе представить, в какое бешенство пришел на следующее утро сеньор Хозе, увидев себя одураченным.

Вдоволь побушевав, он скоро, однако, вновь повеселел, удвоив наблюдение, дабы избежать в дальнейшем подобных инцидентов. Обращаясь к господам, мулат произнес:

— Да! Местечко для побега они выбрали не из лучших. Одно слово: гиблое местечко. Несчастные сдохнут с голоду, заблудившись в лесах. Или попадутся в лапы кровожадным индейцам. Те перережут им глотки, а из косточек смастерят дудочки. Во всяком случае, нам это только на пользу — лодка стала легче!

Однако, несмотря на большой жизненный опыт, мулат не предусмотрел третьей опасности, помимо голодной смерти или встречи с воинственным индейским племенем. Эта третья опасность заставила смущенных беглецов на следующий же день вернуться.

Сеньор Хозе поднял шлюпку на борт, приказал сложить на палубе украденные накануне вещи и, упаковав все как следует, воскликнул:

— Чудесно! Вы будете наказаны.

После этого необъяснимого случая между капитаном-мулатом и его белым пассажиром произошел следующий разговор:

— Не могу ли я, по крайней мере, узнать, что послужило причиной этого странного бегства? Разве им было плохо здесь? Разве с ними худо обращались? Ведь бедолаги прекрасно знали, что будет, если их поймают.

— Если б они что-то понимали! Они ведь действуют, как животные, инстинктивно, бездумно. Логики в их поступках не найдешь. Впрочем, если хотите, можно поинтересоваться.

— Послушай-ка, — обратился капитан к одному из связанных пленников, показавшемуся самым сообразительным и менее диким, — скажи, почему вы оставили белых?.. Почему убежали? Разве с вами плохо обращались?

— Что вы, хозяин, очень хорошо.

— Разве ты не давал обещание помогать белым?

— Давал.

— Так куда ты собрался бежать?

— Домой.

— Мы туда и плывем!

— Да, вы тоже туда плывете.

— В таком случае проще было бы остаться на лодке и не мыкаться в лесах. Скорее попал бы домой.

— Да.

— Так почему же ты сбежал?

— Потому что на лодке скучно.

— Теперь тебя схватили и строго накажут.

— Да, знаю.

— Когда прибудем на место, ничего не дадут из обещанного за работу.

— Мне и это известно.

— Отчего ты все же вернулся?

— Там канаемес.

— И что же, снова убежишь?

— Не знаю.

— Вы убедились, сеньор? — вскричал торжествующий мулат. — Понятно теперь, что это за людишки?

— Право же, неслыханное тупоумие… или он что-то скрывает, — проговорил вполголоса молодой человек.

— Что ж! Пришло время платить по векселям. Получишь, что заслужил!

— Да, — угрюмо проворчал индеец.

Капитан подозвал к себе одного из членов экипажа, который, сидя на корточках, безразлично оглядывался, как будто происходившее вовсе его не занимало.

Точно зная, что положено делать в подобных случаях, тот подошел, развязал своих приятелей и, схватив железную лопату, принялся что есть мочи лупить одного из них по рукам. Сначала по правой, и, пока несчастный выл и кричал во все горло, капитан считал:

— …Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять!.. Хватит. Теперь другую руку!

Палач все так же невозмутимо бил по второй руке, нисколько не смущаясь дикими криками и гримасами индейца. Можно было бы подумать, что повар отбивает кусок мяса, чтобы оно стало мягче и нежнее!