Дэвид Томпсон - Зов свободы Страница 2

Но в этом ли была настоящая причина его приезда сюда?

Только позднее Натаниэль понял, что, возможно, он позволил одурачить себя не только ради своего будущего благоденствия. На самом деле ему нравился Изекиэль. Он хотел произвести впечатление на Аделину, получив богатство, которое превзошло бы все ее ожидания. Однако Ната пугала перспектива путешествия по стране дикарей, на что отваживались немногие белые. В юности Нат прочел бесчисленное количество историй о злобных индейцах и диких животных, обитавших в неизведанных землях по ту сторону границы, и часто представлял себе приключения, которые ему довелось бы пережить, если бы он отправился на Запад.

И вот мечты сбылись…

Размышления Ната были прерваны вопросом спутника:

— Ты добыл хоть один скальп?

При мысли о воине кайова, которого он убил, чтобы исполнить обещание, данное умирающему дяде, Натаниэль поморщился. Он взглянул на привязанный к седлу мешок с торчащей из него тряпкой, в которую был завернут скальп:

— Да, добыл.

— Хорошо.

— Что в этом хорошего?

— Все индейцы и только немногие белые снимают скальпы со своих врагов. По твоим трофеям о тебе судят как о мужчине.

— А сколько их у тебя?

— Тридцать два.

«Ничего себе!» — поразился Нат. Он снял скальп с кайова в порыве ярости, охватившей его из-за смерти дяди. Если бы не это, он вряд ли был бы способен совершить такое.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снять еще хоть один скальп, — заметил он.

— Сможешь.

— Как ты можешь быть так уверен?

— Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы иль надо оказать сопротивленье и в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними?[1] — обратился к седовласым горам старый охотник.

— Снова Шекспир?

— Да, в некотором роде.

— Почему он тебе так нравится? Я пытался прочесть кое-что из его произведений, но не смог понять и половины.

— Старик Уильям был одним из мудрейших сынов человечества. Я познакомился с его творчеством лет тридцать назад, читаю до сих пор и постоянно цитирую. Потому меня и прозвали Шекспиром.

Нат глянул на тюк, привязанный к седлу лошади Шекспира, где тот хранил книги, и вспомнил о своей страсти к произведениям Фенимора Купера.

— А как твое настоящее имя?

Старый охотник от неожиданности даже остановился и обернулся:

— Позволь мне дать тебе совет, Нат. Ты племянник моего лучшего друга, и я решил научить тебя как выживать здесь. Так вот единственное, чего ты никогда не должен делать, — это лезть в дела другого человека. Если он захочет рассказать о себе, своем прошлом или о чем-то еще, расскажет. Так что не суй свой нос в то, что тебя не касается, иначе кто-нибудь его отрежет.

— Я просто хотел узнать твое настоящее имя, — попытался оправдаться Нат.

— Если я решу, что могу тебе доверять, я скажу, как меня зовут, — ответил траппер.

Натаниэль, смутившись, задумался над словами спутника. Какие у Шекспира могли быть причины, чтобы скрывать свое имя? Может, он стеснялся его неблагозвучия? А может, Шекспира разыскивают власти? В любом случае, у старого траппера есть какая-то тайна, о которой он никому не хочет рассказывать.

— Прости, — извинился Нат, — я не хотел тебя обидеть…

— Забыто, — ответил Шекспир, и они продолжили свой путь.

Нат погрузился в раздумья: не совершил ли он ошибку, решив остаться на Западе, вместо того чтобы вернуться в Нью-Йорк. После смерти Зика юноша провел бессонную ночь под усыпанным звездами небом, взвешивая все «за» и «против» и пытаясь предугадать последствия своего решения.

Одно обстоятельство было важнее остальных. Нат пообещал Аделине, что добудет несметные сокровища. В письме к ней перед отъездом из Нью-Йорка и в том, которое он послал из Сент-Луиса, Нат рассказал о намерении дяди поделиться с ним «сокровищем» и обещал вернуться невероятно богатым. И вот Аделина узнает правду: на самом деле у него нет ни золотой, ни даже серебряной монетки! Нет, он не стал бы ее винить, даже если бы она сочла его глупцом.

Откуда Нату было знать, что сокровище Изекиэля Кинга нельзя ни подержать в руках, ни положить в банк? Юноша живо вспомнил серьезное выражение лица умирающего дяди и последние его слова, вызвавшие в душе племянника гамму противоречивых чувств.

— Посмотри на эту долину, Нат, — сказал тогда дядя, — посмотри на деревья, на оленей, лосей и других животных. Подумай о том, что теперь все это твое. Моя хижина, мой карабин, моя одежда — это я оставляю тебе. Но я дарю тебе еще одну вещь. Величайшее сокровище в мире. Сокровище, которое я обрел, приехав в Скалистые горы, и которое хочу разделить с тобою, Нат.

— Что за сокровище? — спросил юноша.

— Свобода.

Странным показался ему тогда этот ответ. Позже, когда Нат посмотрел на великолепные горные вершины, опоясывающие долину; на диких животных, обитающих здесь; на сверкающее озеро вблизи хижины; на птиц, плавающих по водной глади; когда он взглянул на прекрасное голубое небо, вздохнул свежий, бодрящий высокогорный воздух, ему открылась истина: не понятое им богатство дяди — это свобода чистой души, не скованной законами цивилизации.

Нат сумел сохранить в сердце это особое чувство, он не испытывал такого никогда прежде. Как он может вернуться в Нью-Йорк теперь, почувствовав вкус истинной свободы? И как он смог бы встретиться с Аделиной, не добыв обещанного богатства? Эти причины и заставили его остаться в Скалистых горах. Нат должен был признаться самому себе, почему же на самом деле он решил задержаться здесь и отправиться на встречу трапперов. Он…

— Кажется, я немного ошибся в расчетах, — прервал его размышления Шекспир.

— Насчет чего?

Его спутник показал на юго-запад:

— Сюда едут юты.

ГЛАВА 2

Нат оглянулся, пятеро воинов-ютов во весь опор мчались на них с Шекспиром, уже слышался боевой клич, один из индейцев выстрелил.

— Держись ближе ко мне! — закричал старый охотник, сворачивая с открытой равнины, из-под копыт его лошади поднялось облако пыли.

Готовый к тому, что в любой момент в его спину вонзится стрела, Нат старался не отставать от друга.

Пронзительные крики ютов стали еще громче.

Юноша понял, что его спутник спешит к деревьям, растущим в нескольких сотнях ярдов, и рискнул обернуться, чтобы посмотреть, где индейцы.

Их разделяло около пятисот ярдов. Юты размахивали оружием и восторженно кричали, предвкушая добычу. Нат гнал лошадь, как никогда раньше, левой рукой он правил, а в правой держал карабин и поводья вьючной лошади. Он видел только деревья, до которых надо было еще добраться.

Юты вопили и гикали, будто их было огромное множество.