Чарльз Портис - Железная хватка Страница 26

Он опять:

— Что эта девчонка тут делает?

Кочет ему:

— Она со мной.

— Она с нами обоими, — говорит Лабёф.

А Мун им:

— Что-то тут не так. Я не понимаю. Я говорю:

— Этот Чейни, что с отметиной на лице, — он убил моего отца. Так же, как и вы, пил виски. По­тому и пошел на убийство. Если вы исполнителю все расскажете, он вам поможет. У меня дома есть хороший адвокат, и он вам тоже поможет.

— Чего-то непонятно.

Куинси говорит:

— Не о чем с этой публикой толковать, Мун.

 А я ему:

— Вы мне не нравитесь.

 Куинси аж замер. И спрашивает:

— Ты это мне, соплячка?

Я говорю:

— Да, и повторю, если надо. Вы мне не нрави­тесь — ни видом своим, ни как птицу разделывае­те. Вам самое место в тюрьме. Мой адвокат вам помогать не станет.

Куинси ухмыльнулся и ножом махнул так, слов­но меня хотел зарезать. И говорит:

— Кто бы про вид рассуждал. Тебя-то, похоже, суковатой палкой по роже лупили.

Я говорю:

— Кочет, этот Куинси индюшку портит. Он ей все кости подробил, аж мозг видно.

Кочет ему:

— Куинси, а ну давай хорошо работай. А то у меня перья жрать будешь.

— Не умею я с птицей, — отвечает Куинси.

— Корову в темноте освежевать ты горазд, так и птицу разделаешь, — говорит Кочет.

Мун тут:

— Мне доктора нужно, — говорит.

 А Куинси:

— Хватит пойло в себя заливать. Ты от него совсем дурак.

Тут Лабёф рот открыл:

— Если мы эту парочку не разделим, так ничего и не добьемся. Один другого совсем охомутал.

А Кочет ему:

— Мун опамятуется. Зачем такому парнишке но­гу терять? Слишком молодой скакать на деревяшке. Ему б еще танцевать да веселиться.

— Это ты меня нарочно дразнишь, — говорит Мун.

— Я правдой тебя дразню, — отвечает Кочет. Через несколько минут Мун нагнулся и давай Куинси на ухо шептать.

— Ну-ка прекращай,— сказал ему Кочет и ружье поднял. — Есть что выложить — всем выкладывай.

Мун говорит:

— Мы Неда и Задиру два дня как видали.

— Эй, не дури, — говорит Куинси. — Свист­нешь — я тебя убью.

Но Мун свое:

— Меня размотали, — говорит. — Мне доктора надо. Я все скажу, что знаю.

На этих словах Куинси хвать своим охотничьим ножом по скованной руке Муна — и у меня на гла­зах четыре пальца ему отрубил, они прочь отлетели, как щепки от бревна. Мун ужасно завопил, и тут пуля из винтовки разнесла прямо передо мной лам­пу и ударила Куинси в шею, а мне на лицо горячей кровью брызнуло. И первая мысль у меня; «Лучше-ка мне подальше отсюда». Я со скамьи кувыркнулась спиной — хоть и на земляном полу, а всё как-то спокойней,

Кочет с Лабёфом подскочили — убедились, что меня не задело, и тут же — к упавшим конокрадам. Куинси лежал без чувств — умирал или уже умер, а у Муна кровь хлестала из руки да из смертельной раны в груди, которую ему Куинси успел сделать.

— Боже святый, я умираю! — говорит Мун.

Кочет чиркнул спичкой, чтоб светлее стало, и велел мне принести сосновый сучок из очага. Я на­шла хороший, длинный, зажгла его и принесла Ко­чету — факел сильно дымил, но весь этот кошмар освещал. Исполнитель снял наручники с бедняги.

— Сделай же что-нибудь! Помоги мне! — кри­чит тот.

— Я для тебя, сынок, ничего уже не могу сде­лать, — отвечает Кочет. — Твой напарник тебя убил, и я его прикончил.

— Не бросай меня тут. После волков от меня ничего не останется.

— Я прослежу, чтоб тебя достойно похоронили, хоть земля и промерзла, — говорит Кочет. — А те­перь расскажи мне про Неда. Где ты его видел?

— Два дня тому видали, у Макалестера, его с Задирой. Они сегодня сюда придут, лошадей поме­нять и поужинать. Хотят ограбить «Летуна Кати» возле стрелки Уэгнера[62], если снег не помешает.

— Их четверо?

— Сказали, четыре лошади надо, я больше ни­чего не знаю, Нед был Куинси дружок, не мой. На своего друга я б не свистнул. Я боялся, что стрель­ба начнется, а в этих браслетах мне мало что све­тит. Вот в драке я храбрый.

Кочет спрашивает:

— А человека с черной отметиной видел?

— Никого я не видел, только Неда и Задиру. Как дело до драки доходит, я в самой гуще, но вот коли надо остановиться и подумать — тут я в ку­сты. Куинси все законы ненавидел, но за друзей держался.

— Во сколько они тут будут, не говорили?

— Я уже выходил, их выглядывал. У меня брат есть, Джордж Гэрретт. В южном Техасе разъездной методист, проповедует. Продай мои пожитки, Ко­чет, а выручку ему отправь через окружного управ­ляющего в Остине. Мышастая лошадь — моя, я за нее заплатил. А остальных мы вчера вечером у мис­тера Бёрлингейма увели. Я спрашиваю:

— Хотите, мы вашему брату расскажем, что с вами случилось?

А он мне:

— Это все равно. Он знает, что я в глухомань подался. Сам потом ему скажу, когда мы встретим­ся на улицах Блаженства.

— Только Куинси ты там не ищи, — посовето­вал Кочет.

— Куинси со мной всегда по-честному обходил­ся, — говорит Мун. — Ни разу не подводил, пока не зарезал меня. Дайте водички холодной попить.

Лабёф принес ему воды в чашке, Мун потянул­ся было к ней кровавым обрубком, потом взял дру­гой рукой, и говорит:

— Пальцы еще чувствую, а их уже и нету.

Хорошо он попил, много, но ему от этого боль­нее стало. Еще немного поговорил, но уже сбивчи­во и вроде как ни за чем. На вопросы не отвечал. А в глазах у него вот что читалось: смятенье. Вско­рости для него все кончилось, и он к другу своему ушел, к покойному. Будто на тридцать фунтов похудел.

Лабёф сказал:

— Говорил я, надо было их разлучить.

Кочет на это ничего не ответил — не хотел при­знавать, что допустил ошибку. Обшарил карманы у мертвых конокрадов и все, что нашел там, выло­жил на стол. Лампу уж не починить было, и Лабёф принес из своей седельной сумки свечу, зажег и укрепил на столе. Добыча у Кочета была: несколь­ко монет, патронов да бумажных ассигнаций, и еще картинка — хорошенькая девушка, из иллюстриро­ванной газеты вырвана, а еще карманные ножи да шмат жевательного табаку. В жилетном кармане у Куинси он еще нашел кусок калифорнийского зо­лота.

Я его как увидела — чуть не закричала.

— Это моего папы! — говорю.— Отдайте его мне! Золото не в монете было, а в слитке, со штампом «Золотого штата», и стоило оно тридцать шесть дол­ларов и еще сколько-то центов. Кочет говорит:

— Я таких слитков никогда раньше не видел. Уверена, что твой?

Я говорю:

— Да, дедушка Спёрлинг два таких папе дал, когда тот на маме женился. А у этого негодяя Чей­ни еще один. Мы точно теперь на его след напали!

— Ну, Нед, во всяком случае, от нас не уйдет, — говорит Кочет. — Мне сдается, куда один — туда и другой. Интересно, как слиток к Куинси попал. Этот Чейни играет?