Карл Май - Жут Страница 33

– Какая это птица могла быть?

– Конечно, аист.

– Правильно! Но аист расхаживает медленно и осторожно. Он высоко поднимает одну ногу за другой и важно выступает. Легко можно различить, как он делал отдельные шаги. А здесь разве так?

– Нет. Тот, кто здесь шел, не переступал с ноги на ногу; нет, он прочертил непрерывные следы на траве.

– Совершенно верно. След состоит не из отдельных отпечатков, а из сплошной двойной линии. У аиста ноги толщиной с палец, не больше; эти же линии шире человеческой руки. Ну разве мог здесь пройти аист, самая крупная здешняя птица?

– Нет, сиди, это, конечно, был человек.

– Ладно дальше! Ты сам говоришь, что отпечатков ног не видно. Чем старше след, тем суше трава, по которой прошли. Здесь же пока ни одна травинка не завяла. Что отсюда следует?

– Что след совсем свежий.

– Верно. Значит, отпечатки ног должны быть видны. В чем же дело? Почему мы их не видим?

– К сожалению, не могу сказать.

– Что ж, это зависит от того, быстро ли шел человек, а еще от того, был ли он обут. Этот человек торопился и наступал все больше на пальцы, чем на пятку. У сапог и башмаков подошва твердая; они оставляют четкий след. Тут след плохо виден; значит, человек шел босиком. Теперь ты это понимаешь?

– Раз ты все так объяснил, я признаю твою правоту.

– Конечно, я прав. Кто бы мог быть этот торопыга, разгуливающий босиком? Конакджи, в этом лесу кто-нибудь живет?

– Нет, тут ни один человек не живет, – ответил он.

– Тогда я думаю, что Юнак пошел совсем не в ту сторону. Он по рассеянности отправился не в Глоговик, а к Чертовой скале.

– Господин, что ты выдумал! Он вообще не может заплутать.

– Что ж, тогда он сделал это с умыслом. Он подумал, что может купить соль в другом месте.

– Да нет же. Если бы вы не спали, вы увидели бы, как он уходил.

– Что ж, хаджи Халеф Омар сказал мне, что ночью из дома вышел человек и скрылся за домом. Вот только, в каком направлении он отправился, Халеф не мог различить.

– Это, конечно, был Юнак, ведь он вышел затемно, чтобы вернуться домой не слишком поздно.

– Тогда в темноте он заблудился и пошел не налево, а направо. Быть может, он сделал это с умыслом, а поскольку по следу я вижу, что он спешил, то он, пожалуй, намеревался поскорее доложить о нашем прибытии углежогу.

– Странные же у тебя мысли, эфенди, – сказал проводник, весьма смутившись. – Какое дело Юнаку до того, что мы хотим отдохнуть у углежога?

– Конечно, я тоже не понимаю этого.

– Тогда признайся, что этого быть не может.

– Наоборот, я утверждаю, что это был он. Я даже тебе это докажу.

– Это невозможно. Неужели по следам это видно?

– Да.

– Следы и впрямь могут сказать тебе, что здесь прошел человек! К своему изумлению, я убедился в этом, но ведь они не скажут, кем был этот человек.

– Они скажут мне это очень ясно. Поднимись-ка и подойди сюда.

Я направился к берегу речки, а остальные последовали за мной. Возле того места, где человек зашел в воду, он медленно и осторожно ощупал ее ногами. У берега дно речки было мягким; там не виднелось ни камней, ни песка – тем отчетливее в прозрачной воде, на глубине полутора футов, виднелись следы ног.

– Смотри сюда, конакджи! – сказал я. – Ты замечаешь эти отпечатки ног под водой?

– Да, эфенди. И я вижу, что ты был прав: человек шел босиком.

– Сравни-ка следы обеих ног. Не находишь никакой разницы?

– Нет.

– Ладно, к счастью, отпечатки пальцев здесь четко сохранились. Сравни-ка еще раз! Пересчитай их!

Он наклонился, но, пожалуй, не для того, чтобы посчитать их, а стараясь скрыть свое лицо. Он заметно растерялся.

– Что я вижу! – воскликнул хаджи. – У этого человека на левой ноге всего четыре пальца! Сиди, это был Юнак и никто иной.

Проводник справился со своей растерянностью и снова поднялся, промолвив:

– А разве кто-то другой не может потерять палец?

– Верно, – ответил я, – но это стоило бы назвать очень странным совпадением. Итак, для чего же Юнак водит нас за нос?

– Да это вообще не он!

– Ладно, хотелось бы надеяться, что это не он. Если он замышляет какую-то хитрость, то получит вместо соли селитру, а может быть, еще серу и древесный уголь в придачу. Ты разумеешь, что это значит?

– Да, но все же не понимаю тебя. Из этих трех веществ приготавливают порох. Ты это имеешь в виду?

– Конечно, а если среди них ненароком найдется и катышек свинца, то легко может статься, что тот, кто задумал добраться до Чертовой скалы, прямиком угодит в ад. Эта речка глубокая?

– Нет. Лошадям не понадобится ее переплывать. Ее можно перейти вброд, засучив штаны. Мы отправляемся в путь?

– Да; четверть часа уже прошли. Куда ведет дорога, что по ту сторону реки?

– Ты видишь темную, отвесную полосу на выступе скалы?

– Да.

– Это вход в горловину ущелья. Его называют Чертовым ущельем, потому что оно ведет к Чертовой скале. Вот туда мы поедем.

– А скоро ли мы доберемся до этой скалы?

– Через полчаса с лишним. Ты поразишься, какие громадные скалы лежат по обе стороны от ущелья. В этой узкой расселине человек чувствует себя словно червь, затерянный среди стен, уходящих в небо.

– И нет ни одной другой дороги, ведущей на запад?

– Нет, только одна эта.

– Тогда нам придется следовать этим путем. Но сначала я попытаюсь отыскать следы людей, за которыми мы гонимся. В траве следов не осталось, ведь со вчерашнего дня она уже выпрямилась, а вот на мелководье их, наверное, еще можно заметить.

Мое чутье не обмануло меня. Чуть выше по течению в реку вошли пять лошадей. Дальше искать следы не было смысла. Мы пересекли речку и остановились у входа в ущелье.

Поначалу оно было такой ширины, что лишь два всадника могли ехать рядом друг с другом. Потом скалы отступили назад.

Они высились страшной, сплошной стеной. Мы словно въехали внутрь громадного куба, сложенного из плутонических пород и достигавшего высоты в несколько сотен футов. Подземная стихия пробила посреди него расщелину. Стоило взглянуть вверх и казалось, что стены скал сливаются друг с другом. Ни слева, ни справа взобраться наверх было нельзя. Края скал были голыми; лишь кое-где виднелись куст или деревце.

– Веришь, что шайтан ударом кулака проломил расщелину в этой скале? – спросил наш проводник.

– Да, это путь, ведущий в ад. Хотелось бы сжаться, подобно крохотному насекомому, над которым парит голодная птица. Быстрее вперед!

До сих пор конакджи держался среди нас. Теперь он вырвался вперед, обогнав Халефа и Оско, ехавших первыми. Я предположил, что мы приблизились к месту, которое могло стать для нас роковым.

Внезапно перед нами показался прозрачный ручей, совершенно мелкий и узкий; он прижимался вплотную к дороге и исчезал в расщелине среди скал. Слева от меня скала отступила назад, образовав довольно широкий уступ, поросший кустарником и деревьями; однако взобраться туда было нельзя. Высота этого уступа составляла примерно пятьдесят футов. Я вспомнил слова Юнака о том, что нужно пройти шагов пятьдесят-шестьдесят по воде, а потом подняться на гребень скалы. Наверняка он имел в виду этот уступ скалы.