Зверобой, или Первая тропа войны - Джеймс Фенимор Купер Страница 45

Челнок схватили и немедленно привязали к борту ковчега. Затем спустили парус и остановили ковчег при помощи весел.

— Гетти! — крикнула Юдифь. В ее голосе звучали любовь и тревога. — Слышишь ли ты меня, сестра? Ради бога, отвечай, чтобы я еще раз могла услышать твой голос! Гетти, милая Гетти!

— Я здесь, Юдифь, здесь, на берегу! Не стоит гнаться за мной, я все равно спрячусь в лесу.

— О, Гетти, что ты делаешь! Вспомни, что скоро полночь, а по лесу бродят минги и хищные звери.

— Никто не причинит вреда бедной полоумной девушке, Юдифь. Я иду помочь моему отцу и бедному Гарри Непоседе, которых будут мучить и убьют, если никто не позаботится о них.

— Мы все заботимся о них и завтра начнем с индейцами переговоры о выкупе. Вернись обратно, сестра! Верь нам, мы умнее тебя и сделаем для отца все, что только возможно.

— Знаю, что вы умнее меня, Юдифь, потому что, конечно, я очень глупа. Но я должна итти к отцу и бедному Непоседе. А вы со Зверобоем удерживайте замок. Оставьте меня на милость божию.

— Бог с нами везде, Гетти: и на берегу и в замке. Грешно не надеяться на его милость. Ты ничего не сможешь сделать в темноте — ты собьешься с дороги в лесу и погибнешь от голода.

— Бог не допустит, чтобы это случилось с бедной девушкой, которая идет спасать своего отца. Я постараюсь найти дикарей.

— Вернись обратно только на эту ночь. Утром мы высадим тебя на берег и позволим тебе действовать по-твоему.

— Ты так говоришь, Юдифь, и так ты думаешь, но так не сделаешь. Твое сердце смягчится, и ты будешь думать только о томагавках и ножах для скальпировки. Кроме того, я хочу сказать индейскому вождю одну вещь, которая вполне соответствует всем нашим желаниям; я боюсь, что могу позабыть ее, если не скажу тотчас же. Ты увидишь, он позволит отцу уйти, как только услышит мои слова.

— Бедная Гетти! Что можешь ты сказать жестокому дикарю, чтобы заставить его отступиться от кровожадных замыслов?

— Я скажу ему слова, которые напугают его и заставят отпустить нашего отца, — решительно ответила простодушная девушка. — Вот увидишь, сестра, он будет послушен, как ребенок.

— А не скажете ли вы мне, Гетти, что вы собираетесь там говорить? — спросил Зверобой. — Я хорошо знаю дикарей и могу представить себе, какие слова способны подействовать на их кровожадную натуру.

— Ну, хорошо, — доверчиво ответила Гетти, понижая голос. — Хорошо, Зверобой, вы, по-видимому, честный и добрый молодой человек, и я вам все скажу. Я не буду разговаривать ни с одним из дикарей, пока меня не поставят лицом к лицу с их главным вождем. Пусть их донимают меня расспросами, как им угодно! Я ничего не отвечу, а буду только требовать, чтобы меня отвели к самому мудрому и самому старому. Тогда, Зверобой, я скажу ему, что бог не прощает убийства и воровства. Если отец и Непоседа отправились за скальпами, то надо платить добром за зло: так приказывает библия, а кто не исполняет этого, тот будет наказан. Когда вождь услышит мои слова и поймет, что это истинная правда, — как вы полагаете, много ли времени ему понадобится, чтобы отослать отца, меня и Непоседу на берег против замка, велев нам итти с миром?

Гетти, явно торжествуя, задала этот вопрос. Затем простодушная девушка рассмеялась, представив себе, какое впечатление произведут ее слова на слушателей. Зверобой был ошеломлен этим доказательством ее слабоумия. Но Юдифь хотела помешать нелепому плану, играя на тех же чувствах, которые его породили. Не ответив ни на вопрос, ни на смех, она поспешно окликнула сестру по имени, как бы собираясь сказать ей что-то очень важное. Но зов этот остался без ответа.

Судя по треску ветвей и шуршанию листьев, Гетти уже покинула берег и углубилась в лес. Всякая погоня за ней была бы бессмысленна, ибо изловить беглянку в такой тьме и под прикрытием такого густого лиственного покрова, очевидно, было невозможно; кроме того, сами они ежеминутно рисковали бы попасть в руки врагов.

Итак, после короткого и невеселого совещания они снова подняли парус, и ковчег продолжал плавание к обычному месту своих стоянок. Зверобой молча радовался, что удалось вторично завладеть челноком, и обдумывал план дальнейших действий. Ветер начал свежеть, лишь только судно отдалилось от мыса, и менее чем через час они достигли «замка».

Здесь все оказалось в прежнем положении; чтобы войти в дом, пришлось повторить все сделанное при уходе, только в обратном порядке. Юдифь в эту ночь легла спать одна и оросила слезами подушку, думая о невинном, заброшенном существе, которое было ее подругой с раннего детства; горькие сожаления мучили ее, и она заснула, когда уже почти рассвело. Зверобой и делавар расположились в ковчеге. Здесь мы и оставим их погруженными в глубокий сон, честных, здоровых и смелых людей, чтобы вернуться к девушке, которую в последний раз видели среди лесной чащи.

Покинув берег, Гетти не колеблясь направилась в лес, подгоняемая боязнью погони. Однако под ветвями деревьев стояла такая густая тьма, что подвигаться вперед можно было лишь очень медленно. С первых же шагов девушка побрела наугад. К счастью, рельеф местности не позволил ей уклониться далеко в сторону от избранного направления. С одной стороны ее путь был обозначен склоном холма, с другой стороны проводником служило озеро. В течение двух часов подряд простодушная, наивная девушка пробиралась по лесному лабиринту, иногда спускаясь к самой воде, а иногда карабкаясь по откосу. Ноги ее часто скользили, она не раз падала, хотя при этом не ушибалась. Наконец Гетти так устала, что уже не могла итти дальше. Надо было отдохнуть. Она села и хладнокровно стала готовить себе постель, так как в силу долгой привычки пустыня не страшила ее никакими воображаемыми ужасами. Девушка знала, что дикие звери бродят по всему окрестному лесу, но хищники, охотящиеся на человека, были редки в тех местах, а ядовитых змей не встречалось вовсе. Обо всем этом она не раз слышала от отца. Одинокое величие пустыни скорее успокаивало, чем пугало ее, и она готовила себе ложе из листьев с таким равнодушием, как будто собиралась лечь спать под отцовским кровом.

Набрав ворох сухих листьев, чтобы не спать на сырой земле, Гетти улеглась. Одета она была достаточно тепло для этого