Гарри Беар - Странный дом, Нимфетки и другие истории (сборник) Страница 14

На другом бревне сидели: ловелас и рубаха-парень, белокурый и симпатичный Антон Яблочкин, по кличке Яблоч, с своей неизменной гитарой и сэр (условно, конечно!) Гаррик Хож, здоровый, мордатый, черноволосый и уважаемый сокурсниками мэн с блестящими, точно нарисованными темными усиками и сверкающими глазами нильского крокодила. Гаррику на вид было года двадцать три-двадцать четыре, а приглядевшись, ему можно было дать и все тридцать, однако никто никогда не интересовался его возрастом: учится человек и учится, кому какое собачье дело! Хож был сокурсником Дрона и подлинным лидером этой компании, его обычно слушали и особо не возражали… Да, читти, чуть не забыл – Яблочкин был сокурсником младшего Вулича, а вот чьим сокурсником был Лёня Прен теперь уже и не скажешь. Да и Бог с ними… Итак, студенты сидели и перебрасывались ничего не значащими словами. Вылазка не удавалась: песни были спеты, анекдоты и смешные случаи из жизни в основном рассказаны, водки выпито уже прилично, а баб не было… и быть уже не могло. Вот и повеселись тут, читатель!

Давно задуманная и, можно сказать, любовно подготовленная вылазка не удавалась по ряду причин: сначала Яблочкина подло «пробросила» его новенькая и, по его мнению, целенькая пассия, обещавшая было поехать с ним на природу, но в последний момент передумавшая, видимо, поостерегшись совместной с Антошей ночевки в одной палатке; потом Хож за два дня до отъезда в пух и прах разругался со своей «гражданской» подругой Лизой; а затем, в самый последний момент, к отходящей с Билибинского вокзала электричке заявилась не слишком симпатичная, но определенно «дающая» надежды девушка Тоня из 708 комнаты студенческой общаги и вяло сообщила обескураженным туристам, что одна ее подруга, собиравшаяся с ней ехать, неожиданно заболела, а вторую не отпустил ее парень («козлина»), и что сама она таким образом тоже отламывается. Гаррик Хож, правда, совершенно не удовлетворился этим заявлением и потребовал, чтобы Тоня в таком случае отдувалась за подруг одна, но та, прищурив наглючие глазки, покачала головой, важно сплюнула, чуть не угодив на кеды младшего Вулича и ушла не попрощавшись. Одним словом, двенадцать бутылок водки, пять вина, две трехлитровки пива и несметное количество разнообразной и вкусной закуси предстояло оприходовать пятерым друзьям в совершенно мужской компании на берегу славного озера Соснового, что в Пестровградском районе Билибинской области (а ведь ты был там, читатель, что ж греха таить!).

Гитарист Антошка, перекосив свое симпатичное рыльце, сказал было, что отрывных девчонок везде хватает, в том числе и на Сосновом, а с его гитарой… Но друзья вежливо попросили его замолчать, а старший Вулич даже матюгнулся на весь вагон. Поезд тутукнул, и невеселая компания отправилась к месту летнего отдыха. С горя уже в пути была распечатана и распита одна бутылка водки, а с пивом, увы, и вовсе покончено.

День, впрочем, прошел относительно удачно. Поставили обе палатки, набрали сухих веток на весь вечер, раз пять или шесть окунулись в озере, плотно пообедали и выслушали наставления Лени Прена, что больше двух пузырей за простой обед он не выставит или пусть его уволят. Сыграли в волейбол «на высадку», прошвырнулись по окрестностям – справа был детский лагерь «Искорка» с весьма недружелюбными охранниками, а слева, километра через два от них, турбаза «Медик». Словоохотливый Яблочкин и симпатяга Хож даже сумели познакомиться с парой медсестер, отдыхавших здесь, но те были в компании и на вечер уже имели свои планы. В шесть часов старший Вулич пошел прогуляться в направлении «Искорки» и даже забросил удочки в сторону загоравших на понтоне симпапопистых то ли воспитательниц, то ли вожатых, но дамы проявили к состарившемуся на студенческой скамье донжуану полное безразличие. Однако, одна из них как бы вскользь заметила, что через пару дней у них будет Последний костер и, может быть, тогда их мужская компания кстати… Но тут старший Вулич решил наблюсти этикет и сделал вид, что намека не понял.

В восемь вечера начали шумно готовить ужин – Хож собственноручно сделал салат из свежих огурцов и помидоров, Гашик Вулич наоткрывал с десяток рыбных консервов и трехлитровку домашнего компота, Яблочкин искусно нарезал сыр и колбасу, а Леня, кулинар-искусник, соорудил нечто похожее на плов из тушенки и отварного риса. Когда поставили кипятиться воду для чая, старший Вулич, в подготовке ужина активного участия не принимавший, громко скомандовал: «За стол, бычары!» Ужинать сели где-то около девяти, вокруг было уже гораздо свежее, чем днем, но появились недруги всех туристов – камарильи комаров, которые своим жужжанием несколько портили настроение студентов, и так довольно неоптимистичное. Впрочем, три бутылки водки, ушедшие, как говорится, влет, сделали свое дело, и беседа поначалу оживилась. Яблоч рассказал несколько занимательных историй из своей жизни, несколько их приукрасив и выставив себя в самом выгодном свете. Дрон высыпал весь свой запас свежих анекдотов и дополнил его несколькими смешными историйками из жизни всем известных знакомых. Леня, как обычно, больше помалкивал, впрочем, не вынимая «Примы» изо рта, слушал очень внимательно, да знай себе наливал да выпивал… Скромняга Гашик, решив не отставать от «старших», вывалил одну придерживаемую, пикантную историю про юную девушку, желавшую остаться невинной до свадьбы, но не устоявшую перед напором студента ЧИП-а, который использовал хитрость, а в конце поздравил падшую девчонку с ее новым положением, добавив при этом, что сам он женится только на «честной». История была им слышана от знакомого по общаге – бывшего сокурсника, уехавшего из Билибинска два месяца назад и клявшегося, что все рассказанное им – чистая правда. Однако аплодисментов Гашик не сорвал: Дрон вообще рассказ проигнорировал, а Хож, зевнув, обвинил младшего Вулича в плагиате. Задетый Гашик предложил сэру рассказать что-нибудь поновее, и наш крокодилоглаз несколько задумался. «Эти молодые целки только трепаться любят, а как поцелуешь иль зажмешь – на стенку лезут и по морде запросто могут треснуть, – неожиданно поделился опытом Дрон. – Я тебе, Гашик, предлагал Настюхе из 307-й как следует впендюрить, а ты ей только „привет“ да „как твои дела?“ … Какие там дела, от нее за полкоридора – несет. А как тебя увидит, аж слюнки текут!». Гашик швырнул в костер сухую ветку, резкий пламень костра чуть было не ожег его не в меру распоясавшегося братца. «Целки, пацаны, они разные бывают, – философски изрек Гаррик Хож. – К ним особый подход нужен. И тогда, если получится… они тебе все сделают! Все, Гашик, ты меня слышишь?»

Тут и Леня посчитал нужным высказаться по данной проблеме: «У меня во дворе одна тусуется, лет пятнадцать ей, не больше… Как-то бухой домой приехал, сразу не пошел… сел на скамейке, возле пузырь портвейна поставил, время – часов двенадцать или больше, ноябрь был. Башка трещит, думаю еще – сейчас батя хайло разинет, маманя подключится. Тоска… Сама сучка подошла, подсела: тыры-пыры, что вы, Леонид, тут сидите, когда так холодно. Ну выпили с ней! Помацал ее, всяко-разно, по пьяни… У нее маманя вечно в разъездах, она по полмесяца одна стебается, да уже и не одна, наверно. Сама говорит мне, жмется по-полной: „Леонид, если хочешь, пойдем ко мне – отдохнем, у меня и догнаться есть чем“. Думаю: молодая еще, вдруг залетит? И я, как фофан, ее за фейс взял и говорю – мол, ты, сучка, в каком классе-то учишься? Она мне: „Тебя это е…?“ А я, блин, по пьяной лавке пошел буром: мол, где твоя совесть, у тебя там поди и волос-то еще нет, бессовестная, и все такое… Она вообще обалдела, от меня отскочила, заревела! В общем, дала это самое… линьку, потом месяца два со мной не здоровалась. Сейчас опять начала, сучка вшивая, вытанцовывать».

Гаррик очень внимательно посмотрел на Прена: «Влип, очкарик? Тебе девка прямо на улице предлагала, а ты!». Дрон тоже осудил Леню за нерасторопность и заодно уточнил, как дела у его юной соседки. Гашик задумчиво покачал головой и тихо спросил: «Леня, может быть, она в тебя тогда влюбилась, а?» Леня зевнул и открыл пузырь «Пшеничной»: «Дело давнее. Давайте стаканы, че трещать по-пуcтому». Гашик сочувственно вздохнул.

Яблоч, который уже знал эту душещипательную историю, предложил коллективно спеть, с ним все согласились и поначалу довольно бодро исполнили популярные песенки про берег с илом и долгожданную поездку в Комарово. Потом они до кучи грянули «Скворца» и «Новый поворот» дедушки Макара, которого особо почитал в компании Дрон, «Иванова на остановке» Боба (впрочем, точные слова знал один лишь Гашик) и даже «Гаудеамус игитур» в собственном варианте. Потом и это надоело. На часах было около одиннадцати, водки, закуски и вина было еще предостаточно, спать, определенно, не хотелось, даже комары уж не так досаждали, но… Яблочкин наигрывал на гитаре мелодию популярной тогда «Ламбады», сочетавшей в себе, по его мнению, яркость лампочки и темноту лобка. Откуда-то слева раздалось громкое женское пение на тему: «Миленький ты мой!»… Хож и Дрон тут же сделали стойку, но пение очень скоро сменилось гром-ким пьяным смехом, где певшие женские голоса близко соседствовали с совсем не певшими мужскими. Гаррик вздохнул и закурил – раз в пятой за ужин. Компанию ему составили Дрон Вулич и Леня. Антоша заиграл особенно жалостно, как бы надеясь затронуть нечуткие женские сердца. Хожу это не понравилось, он попытался ногой зацепить гитариста за опорную ногу и свалить его на еловую землю. Антоша огрызнулся, но играть перестал. Воцарилась нехорошая в таких ситуациях тишина. И как любит это Федя-бесовщик, вдруг…