Дмитрий Пучков - 300 спартанцев Страница 2

Попытки хоть что-то сделать для обороны предприняли только два города: Афины и Спарта. Одни, как известно, были шибко умными, а потому соображали, что им грозит в случае бездействия. А вторые были слишком здоровыми и гордыми, чтобы вообще кому-то позволять на себя войной ходить. Был проведен всегреческий сходняк – Отечество в опасности! На том сходняке старшим себя назначил авторитетный парень Фемистокл из Афин.

Сходняк принял решение перегородить спартанцами Темпейский проход. Туда немедленно стартовало 10.000 спартанских гоплитов (ударение на "и", гоплИт). Но как только спартанцы ушли, все внезапно поняли, что план придумали неправильный. Там, возле Темпейского прохода, окопались подонки-фессалийцы, от которых в любой момент можно было ожидать любой подлянки: от легкой измены до коварного перехода на сторону врага в самый ответственный момент.

Неправильное решение срочно отменили. И не менее срочно придумали вместо Темпейского держать гораздо более стратежный проход – Фермопильский! Уж там-то, в самом стратежном месте, точно надо проклятому персу ставить заслон!

Название Фермопилы на самом деле звучит как Термопилы. «Термо» – это значит не то «теплый», не то «горячий» – я в древнегреческом не спец. Ну, типа термос, термометр и термит – они как раз из него же. А собственно Фермопилы – это «горячие ворота», потому что в тамошнем ущелье била парочка серных источников. Ну, а промеж ними – понятно, самые что ни на есть ворота и получаются, конечно.

И вот решили проход перегородить. Возник вопрос: кем перегораживать будем? Известное дело – самыми здоровыми. Спартанцами то есть. Следует отметить, что в те времена, когда спартанцы себя блюли и жили по законам своего легендарного царя Ликурга, круче их в Древней Греции были только обрывы возле моря. Они (спартанцы) были настолько серьезны, что чуть ли не во всех греческих разборках выступали разводящими. Ну и как чего – война там или еще какая ботва – всегда в первых рядах, конечно, сабли наголо!

Короче – решили перегородить Фермопилы. Идея всем страшно понравилась. Всем, кроме спартанцев, которым несмотря на всю свою крутизну как-то не очень улыбалось перегораживать все на свете именно собой. Они думали о том, что главные ударные силы следует держать в Спарте, чтобы отбиваться от неприятеля на месте, а не распылять силы.

А тут еще возникла загвоздка: те 10.000 рыл, отосланных к Темпейскому проходу, добежать обратно до Фермопил никак не успевали. Поэтому надо было засылать каких-то других, свободных от рукопашных заруб спартанцев.

Руководство Спарты, не горевшее желанием остаться к приходу персов с половым органом в руках, вежливо отказалось посылать солдат на защиту прохода. Они сказали, что, мол, олимпийские игры на носу – не до войны сейчас. А вот как только праздники закончатся – тут-то мы и выступим в полную силу. Ну, а пока – вот, у нас есть только 300 спартанцев и еще 1000 гоплитов из местных.

Для придания мероприятию солидности, старшим назначили царя Леонида. Древнегреческие цари – это были не совсем те цари, которых мы себе представляем. Было их очень много, царства были мелкие, потому калибр царя там был пожиже. Но вот с крутизной – все было в порядке. Леониду на момент выступления в поход стукнуло уже 50 лет. То есть человек это был серьезный и опытный, на которого можно было положиться в таком важном деле как резьба по персам и который уверенно отвечал за то, что и как он делает.

Леонид возглавил отряд и быстро замаршировал к Фермопилам. По дороге к нему кое-кто из местных присоединялся добровольно, кого-то он заставлял присоединиться силой. Народ поддавался на защиту родины неохотно, но Леонид всех успокаивал и говорил, что вот-вот выступят главные силы спартанцев и ввалят всем врагам по первое число! А пока, дескать, мы немного сами побьемся. Энтузиазма это ни в кого не вселяло. Но и закосить от службы возможности не было никакой – комитеты солдатских матерей тогда еще не работали. В итоге Леонид привел в Фермопилы 7.200 человек и встал там лагерем.

А тем временем Фемистокл заводил в море объединенный флот – для того, чтобы всыпать персам на море. Кораблей у него было немного, всего чуть более 300, но он надеялся применить некоторые толковые задумки, которые позволили бы ему зарулить огромную массу врага.

Когда вся масса персов вывалила из-за горы на равнину, и без того не очень-то бодрое настроение личного состава из числа карауливших Фермопильский проход мигом опустилось ниже ватерлинии. Незадолго до этого бегущие от оккупационных войск греки сообщили им о том, что врагов столько, что своими стрелами они могут затмить солнце. На что спартанцы, показывая пример окружающим, ответили: это как раз самый ништяк и есть – будем рубиться в тени!

Та часть отряда, у которой родные хаты и огороды были подальше, сразу сказала: ну его на фиг, здесь ловить нечего – мы по домам. Другая часть, участки которых были нарезаны за ближайшим болотом, сказала: с мягким знаком! Все биться будем и по домам никто не пойдет. Леонид, узрев несметные полчища врага, немедленно послал домой гонца – за подкреплением. И начал готовиться к битве, чтобы удержать проход до подхода главных сил.

Подошедший с мега-войском Ксеркс знал, что греки перекрыли проход. Но увидев, что они не разбежались при виде его дивизий, изрядно подивился их смелости. И немедленно заслал лазутчиков – проверить, что делает неприятель. Лазутчики доложили, что греки изо всех сил бегают наперегонки, моются, бреются, причесываются и вообще никакого беспокойства не выказывают.

Ксеркс, услышав такое, развеселился: это же надо, смерть пришла, а они наперегонки бегают! Однако шедший с ним в поход изгнанный спартанский царь Демарат сказал ему, чтобы он не шибко радовался: ему противостоят лучшие люди Греции. И если ты, Ксеркс, сможешь победить их, говорил предательский царь Демарат, то больше в Греции тебе вообще бояться некого.

Персидский царь ждал четыре дня. Видимо, думал, что греки все-таки в страхе разбегутся. Те, однако, и не думали уходить. И тогда Ксеркс послал вперед верных мидийцев, поручив им захватить наглых греков в плен и приволочь живьем пред его светлы очи.

Мидийцев встретил плотный, ощетинившийся копьями строй гоплитов. Начался бой, в котором персидские наемники понесли огромные потери, но так и не продвинулись вперед ни на шаг.

Ксеркс отруководил подослать более подготовленных солдат, но это не помогло. Тогда царь дал команду бросить в бой свою личную гвардию – 10.000 отборных персидских бойцов, которых за крутизну (в персидском ее, крутизны, понимании) называли «бессмертными».

Леонид, увидев что дело принимает серьезный оборот, двинул вперед своих спартанцев. Тут надо пояснить, что сам проход похож на бутылочное горлышко, и греки стояли в самом узком месте. Перший на них враг валил огромной толпой и там, где проход сужался, начинал топтать себя сам. Предводитель «бессмертных» приказал им перестроиться в маленькие «коробки» и наступать повзводно.

Но – не на тех напали. Напротив стояли не крестьяне с тяпками, а лучшие солдаты древнего мира. Завидев перестроение неприятеля, спартанцы немедленно сами поперли вперед. Вырвавшись вперед и порубав некоторое количество персов, греки стратежно отступили назад, выбежав из «бутылочного горлышка» на оперативный простор. Обрадованные персы ломанулись следом, но спартанцы тут же развернулись и перешли в наступление. Возникла зверская давка, в которой персов резали как свиней – быстро, безжалостно и в ужасающих количествах.

Удачный маневр повторили несколько раз, и с каждым разом количество «бессмертных» резко сокращалось. Ксеркс в ярости прыгал на походном троне, но сделать ничего не мог. Отойдя и перегруппировавшись, персы предприняли еще одну попытку прорваться, но снова получили по сусалам и отступили. В проходе осталось валяться 6.000 персидских трупов.

Примерно то же самое повторилось на следующий день. Снова перло вперед огромное полчище азиатов, и снова греки изо всех сил шинковали всех, до кого могли дотянуться.

Однако, как известно, крепость не может считаться неприступной, если в нее можно провести осла, груженого золотом. Вот и здесь – немедленно выискался подонок, который согласился за деньги провести персов в обход. История говорит, что его звали Эфиальт. Но по оперативным данным достоверно известно, что звали эту тварь Валерий, по фамилии Новодворский. Эта продажная сука за свои «тридцать драхм» провела персов по тайной тропе в тыл геройским спартанцам.

Ксеркс тут же послал в обход своих «бессмертных». Та тысяча рыл не-спартанцев, которых Леонид поставил нести караульную службу на тайной тропинке, службу свою, конечно, завалила. Проснулись они только от шума шагов наступающих персов и немедленно разбежались, бросив товарищей, стоявших внизу насмерть.

Для Леонида это не было открытием. Еще с вечера полковой жрец сообщил ему, что они все тут погибнут. И добавил, что или погибнет Спарта, или она будет оплакивать своего царя (как обычно: «или он не придет, или одно из двух»). Выбирать Леониду было, по большому счету, не из чего.