Гарри Беар - Странный дом, Нимфетки и другие истории (сборник) Страница 23

– Так, когда остановка, друг?

– Такой остановки нет, приятель!

– Как это нет? Не в тот трамвай, что ли сели? – Хэнк был потрясен.

– Ну что ты прицепился, как энтот лист к энтой ж…?

– Понятно, а все же?

– На этой улице остановки нет, сойдешь на Гварде! Понял?

– А-а… почему на Гварде? – промычал Хэнкинс.

– Она пересекается с Т-ской, там спросите! Понял?

– А-а, так понятно все!

– Отвали, не мешай рулить… – водитель вновь поднял окошко и пропал для общения.

Хэнк выпрыгнул на следующей остановке и пересел в свой вагон уже более уверенно. Подойдя к уютно дремавшему Дженку, он, отдышавшись, сказал: «Сойдем на Гварде! Она с Т-ской пересекается». Дженк открыл один глаз и спросил: «Через сколько стопов?». «М-м… надо узнать!» – промямлил Хэнк. «А на х… ты ходил?» – удивился Дженк. «А ты сам иди туда же…». Ругаясь и обвиняя друг дружку чёрт знает в чем, старины все-таки вышли именно на Гварде и, как это не покажется досточтимому читателю странным, быстро нашли Т-скую улицу и нужный им дом. На четвертый этаж старины поднялись на допотопном лифте, и вот они уже стоят перед вожделенной дверью 31 квартиры.

Громко прозвеневший звонок немедленно вселил в наших героев радостные иллюзии, которым скоро едва не пришлось утратиться. Женщина лет пятидесяти, вполне миловидная, но несколько раздобревшая на домашних хлебах, в домашнем халате стояла в дверях и довольно хмуро посматривала на враз перетрусивших старейшин. Молчание становилось уже просто опасным.

– Мы к вам писали, тетя Гера… – промямлил родственник Геры Хэнкинс.

– Откуда, это вы писали? – удивилась дама.

– Из Пигтауна, я ваш родственник, дальние мы…

– А! Вы из Пигтауна… Припоминаю письмо!

– Вы телеграмму дали, что можно приехать! – Дженк подключился к беседе и уверенно входил в игру.

– Это Леня телекс дала, а не я… – тетя немного подумала. – Ну, входите, родственнички, раз все же приехали.

Старины бочком протиснулись в прихожую. Хэнк торопливо вручил тете Гере два букета и мигнул Дженку, чтоб тот не тянул с конфетами. Тетя не одобрила букеты, но, вздохнув, взяла и то, и другое… Отношения несколько потеплели. Помыв руки и удостоверившись, что душ в ванной не работает, старины помчались на кухню. Тетя Гера уже колдовала возле плиты, объясняя старинам, почему питаться в столовых Одессоса им будет выгодней. Хэнк внимательно осматривал моющиеся обои «Петушок» и входившую в моду кухонную мебель, а Дженк старательно поддакивал тете Гере, входя в ее проблемы. «Так что лучше ешьте в столовой внизу, она – до девяти, а фрукты покупайте сами на рынке, у нас еще не поспели,» – закончила тетя.

– Мы со вчерашнего дня не ели, – соврал Дженкинс.

– Ну о чем речь! Садитесь, прокушайтесь на первый раз! – и тетя Гера широким жестом пригласила старин к столу.

Старины радостно хрюкнули и бросились к столу, пока еще довольно пустому. Аппетитное мясцо, извлеченное из кастрюльки, шипя и плюясь, шлепнулось на тарелку. Красные до умопомрачения помидоры были вынуты из холодильника и поставлены в центр стола. Следом сорвалась с плиты кастрюля с разваристой молодой картошкой, политой подсолнечным маслом и посыпанной укропом. Запотевшая банка свежего молока внесла нужную прохладу, забелев на кухонном столике. Черный хлеб в светлой хлебнице, нарезанный тонкими ломтиками, был открыт и также водружен на стол. Тетя Гера выдала старинам тарелки с голубой каймой и пивные кружки для молока. Осатаневшие от голода приятели бросились на еду с такой же яростью, с какой петух иногда бросается на курочку в определенные моменты своей петушиной жизни.

– А вы любите поесть, ребята! – с опаской заметила Гера, увидев, как Дженк и Хэнк шутя опорожнили наполненные тарелки и уже тянулись за добавкой.

– Мы и не только поесть! – брякнул Хэнк, заметно повеселевший после получения питания и даже снявший очки.

– Чего ж еще любите? – удивилась тетя.

– Гм-гм, тетя Гера, тут как сказать… – Хэнк несколько замялся.

– Он еще валяться на кровати любит, как свинья, – пришел на выручку приятелю Дженк.

– С кем это валяться? – игриво подшутила тетя Гера.

– А? – Хэнк покраснел. – А вы сами это… с кем живете? – неудачно сменил он направление беседы.

– Как это – с кем? – испугалась Гера.

– А-аа… – потянул Хэнк. – Ну, с мужем в смысле или как-то так?

– С мужем я живу, с мужем, – тетя Гера пришла в себя, – и с дочкой Леней, у которой, кстати, уже жених имеется.

– И хорошо, и правильно! – брякнул Дженк. – А то одному плохо, гадко даже бывает…

– Не знаю, кому там плохо, а лично мне хорошо! – и Гера недовольно поглядела на старину Дженка, который мгновенно смешался.

– Спасибо за все, очень было вкусно все, – упитанный старина Хэнк, кряхтя и сопя, выполз из-за стола.

Беспредметный разговор закончился, и тетя Гера проводила старин в отведенную им комнату. Комнатка была обставлена по-спартански и заключала в себе внушительную кровать, диванчик, тумбочку и пошатывающийся стул. Дженк тут же захватил кровать, за что был лишен приятелем тумбочки… Быстро раздевшись, старины решили хорошо отдохнуть с поезда, хотя было еще довольно рано. Вернувшаяся часов в восемь Леня, черноволосая южная девчонка, узнав о приехавших гостях, без стука ворвалась в отведенные им покои и затеяла знакомство с рукопожатиями. Два трусоватых джентльмена изрядно смущались своей новоявленной родственницы, но она не сразу покинула комнату, взяв с них предварительное обещание, что без нее они не пойдут осматривать ресторан «Гамбринус». Старины хором пообещали, и Леня ушла, пожелав им хорошо отдохнуть.

Теперь самое время сказать о семействе, в котором находились наши герои волею судеб. Главой этой семьи, безусловно, была тетя Гера. Крепкая сорокавосьмилетняя женщина, приехавшая в Одессос из уральского городка лет 25 назад, держала в своих пухлых лапках все нити управления в семье. У тети Геры были цепкие руки, громкий голос и достаточно веселый нрав. Она была второй раз замужем, работала начальницей какой-то мелкой конторы и своей жизнью, в общем, была довольна. Лицо тети Геры, правда, было несколько грубовато, но чем-то милым несло и от него.

Девушка Леня, дочь Геры от первого брака, была двадцатилетней южной девчонкой с их смелостью и одновременной практичностью. Она имела множество поклонников, работая секретаршей в офисе, но рассчитывала лишь на одного – паренька Сашу, по прозвищу Матрос. Прозвище его было не совсем понятно, так как на флоте Саша не служил, и единственное, что его связываю с этим прозвищем, была тельняшка, купленная за десятку на Привозе. Дядя Бася (тут же перекрещенный старинами в Кабана) был когда-то русским парнем из Харькова, но, отслужив срочную в Одессосе, завис там и несколько объевреился, что выражалось в его говорке и повадках. Это был кряжистый мужик с мощными руками, совсем детской челкой на бугристой голове и ленивыми движениями, когда дело заходило о работе. Дядю Кабана хватало на три вещи – жену, работу и собаку Джульку, четвертого равноправного члена семьи.

Песик при рождении был неудачно назван Джульбарсом – сказалось влияние синематографа. Когда же ошибка выяснилась, сучку переименовали в Джулию. В обиходном употреблении это имя превратилось в Джульку. Джулия занималась тем, что на ее месте стала бы делать любая другая собачка: кушала пять раз в день, бегала по зову природы на улицу, часто ленилась и на судьбу не жаловалась. В таком «святом семействе» и должны были обитать наши старины, находясь на отдыхе.

Вечером старины вышли – немного прогуляться и хлебнуть вкусного одесского пивка… Дом тети Геры оказался неподалеку от знаменитой Потемкинской лестницы, можно сказать в десяти минутах ходу до моря. Мягкая одесская ночь постепенно накатывалась на разомлевший от жары город. Он тотчас ожил! Улицы и аллеи заполнились гуляющими парами, заиграла музыка, у рестораций затолпились страждущие и жаждущие. Одессос быстро забормотал на своем греко-еврейско-хохляцком наречии русского языка. Бронзовый Дюк угрюмо покосился на Черное море с бороздящими его судами, тяжко вздохнул, но остался стоять на постаменте.

Об этом ли он думал, когда убеждал Катюшу обосновать сей град на совершенно неподходящем для портового города месте. Наши герои, видя «огни большого города», томно вдыхали страстный воздух Одессоса, предвкушая свою завтрашнюю встречу с морем.

Нахамизм 4. Старины в Одессосе

Ну что, читатель, ты не устал еще следить за нашими старинами? Не наскучил ты этим чтением или неявными параллелями?! Потерпи! Недолго уж старинам пребывать в этом старинном городе, воспетом и Мишей Зощенко, и любимыми моими Ильфом – Петровым, и Исааком Бабелем. В городе, имя которого я несколько изменил: а ведь ты узнал его, догадливый читатель!

Вот уже несколько дней в Одессосе жизнь старин была подчинена жесткому, если не сказать жестокому, распорядку. Они вставали, по настоянию Хэнка, в девять ноль – ноль, быстрехонько умывались, и, не поев, отправлялись в порт, где садились на первый подвернувшимся катер и мчались на первый подвернувшийся пляж. Таким образом, от времени подъема до времени попадания на морской песочек, кое-где заменяемый для разнообразия галькой, проходило от силы два часа, не более… Правда, первая встреча с морем окончилась для старин несколько печально. Нет, они не утонули и даже не попробовали это сделать, так как плавали неплохо.