Гарри Беар - Странный дом, Нимфетки и другие истории (сборник) Страница 8

Прошло еще несколько часов… Внезапно Мерсье почувствовал, что в его комнате что-то изменилось. Он с трудом открыл глаза, понимая, что княгиня Элиза где-то рядом. Барон быстро зажег свечу и заметил княжну всего в нескольких шагах от кресла. Она сделала ему знак молчать, и он сразу же подчинился ей. Спустя полчаса барон вновь попробовал привлечь внимание Элизы, но она, очевидно, пребывала в каком-то сомнамбулическом состоянии и не реагировала на его слова. Мерсье подошел ближе, взял княжну за руку и поцеловал ее. Элиза повернула к нему лицо, и Генрих с изумлением обнаружил, что она за это время постарела на несколько лет. Нельзя сказать, чтобы Мерсье испугался, но он сразу почувствовал себя как-то неуверенно. Отпустив руку княжны, он вернулся к креслу. Молчание продолжилось.

Наконец княжна привстала и нарушила странное молчание. Взглянув на барона, она спокойно произнесла: «Мне кажется, что это наша последняя встреча… Мне надо возвращаться. Хотя… Еще никогда я не чувствовала себя так, как чувствую сейчас».

– Если это касается меня, то я готов уйти! – промолвил Мерсье.

– Не могу сказать вам наверняка, Генрих, но я чувствую, что моя вторая жизнь закончится… – княгиня за все время впервые назвала барона просто по имени. – И это произойдет сегодня.

– Почему же Вы не возвращались раньше, – спросил Мерсье. – Я звал Вас, я хотел объясниться…

– Вы все сказали своей жизнью, – улыбнулась княжна. – Для Вас еще многое впереди, а для меня все сегодня заканчивается…

– Что же с Вами будет? – Мерсье волновался и подошел к ней ближе.

– Я вновь обращусь в фигуру на полотне! Без чувств и без мыслей… Моя месть окончена, значит, окончена и моя вторая жизнь.

Только теперь Мерсье осознал, что он ждал Элизу не для того, чтобы расстаться с ней… для того, чтобы быть с ней всегда. Мысль, что Элиза уйдет от него сегодня и никогда не вернется, была для него непереносима. Генрих вздохнул и неспешно подошел к столу. Он быстро наполнил стакан вином и высыпал туда из перстня какой-то белый порошок. Взяв стакан в руку, Мерсье повернулся к княжне.

– Возможно, для Вас, княгиня, это все равно, но я тоже решил уйти сегодня из жизни, – спокойно сказал барон. – Это не связано ни с местью нашего роду, ни с чем-нибудь иным. Просто, решение. И я его принял…

– Вы напрасно делаете это! – Элиза с некоторым сочувствием посмотрела на Генриха. – Уверяю Вас, никакой жизни после смерти для Вас не наступит. Просто покой …и мрак!

– Но разве жизнь не поход по мрачным путям Рока? Разве все, чего я достиг, не было отнято у меня за какие-то прошлые дела бывших людей? Я хочу спросить у Всемогущего: зачем же мне жизнь, если я не знаю, что произойдет со мною завтра!

– Вы пугаете меня, барон, – торопливо произнесла Элиза. – Невольно я стала роком для Вашей семьи, но я видела только образ Арно Мерсье и мстила ему, а не лично Вам!

– Но наказан был я, не так ли?

– Да это так, – с горечью произнесла княжна. Она выглядела теперь совсем беззащитной, потерянной женщиной. Черты лица ее исказились судорогой, казалось, она еще немного, и она заплачет.

– Тогда, после трагической гибели моих невинных сыновей, я решил свести счеты с жизнью. Ни поддержка друзей, ни похвалы короля не могли заставить меня смириться с этой утратой. Именно тогда отец призвал меня к себе и объяснил, в чем дело… Я решил жить, чтобы снять проклятие рода навсегда. Но теперь мне все равно! И более того, мне еще больше хочется не быть.

– Именно сейчас? – прошептала княжна.

– Именно сейчас! – сказал барон.

– Почему же? – спросила княжна, со страдальческим выражением посмотрев на барона.

– Почему? Ровно пять лет назад умер мой отец. Да, он рассказал мне историю нашего проклятия, но он же и не счел нужным познакомить с завещанием деда, которого звали, как и меня, Генрихом. Эта забывчивость стоила жизни моим детям и детям моего брата! Я многое дал бы, чтобы прозреть именно тогда, а не год назад… Было уже слишком поздно.

– Что же было в завещании?

– Очевидно, мои прадед Арно, оказавшись во Франции, недурно устроился, но проклятие не давало ему спокойствия. Он обратился к колдунам и хиромантам, и они что-то посоветовали ему… Насколько я помню, совет был прост: найти этот портрет и уничтожить его. Тогда Арно стал тратить большие деньги на розыски портрета, едва не оставил нищим моего деда. Он все же нашел его… Но, как рассказывали…

– В ту минуту, когда Арно Мерсье занес руку, чтобы превратить мой портрет в лохмотья, провидение лишило его жизни.

– Вы называете провидением себя?

– Нет, я была только его орудием…

– После смерти прадеда Генрих Мерсье постарался продать тот дом, где умер Арно, но, кажется, так и не смог этого сделать. Он ничего не знал о проклятии рода, так как подлец Арно не счел нужным рассказать о своих преступлениях; он умер, не сказав никому ни слова… Для деда Генриха жизнь представлялась сносною, он верно служил Бурбонам, получал от них награды и почести. Он удачно женился и вскоре стал отцом троих детей. Никто не мог сказать о нем ничего плохого, сам он был человеком набожным и свято верил в своего Бога… И вдруг все пошло не так.

– Бог есть только один! – сказала Элиза, твердо посмотрев на барона. Тот, однако, не отвел в этот раз взгляда.

– Я не разделяю ни убеждений папистов, ни фанатизм протестантства. Но я верю в предопределение, моя судьба тому яркое свидетельство! Впрочем, я продолжу…

– Я внимательно слушаю, – кивнула Элиза.

– Сначала в религиозных войнах погиб старший сын Мерсье Франциск – надежда и опора семьи, затем от непонятной болезни угасла дочь Генриха Мария. Мой дед задумался над этими ударами судьбы, стал усердно молиться, но, видимо, Богу в то время было не до него…

– Вы богохульствуете, Генрих! – воскликнула княжна.

– Ничуть, – спокойно ответил Мерсье. – Я констатирую истину. Младший сын моего деда и был мой отец, его тоже звали Арно… Впрочем, это обычай в Наварре – давать внуку имя деда.

– Ваш дед действительно был порядочным человеком, судьба оставила ему сына… И род Мерсье не угас… тогда.

– Это было очень любезно с вашей стороны, – язвительно прибавил барон. – Несколько продлить страдания рода, который можно было уничтожить пятьдесят лет назад… Впрочем, с Провидением ведь не судятся, оно и судья, и палач в одном лице. Дед отправил моего будущего отца Генриха в Милан – к другу, потом они переехали во Флоренцию. Все это время из Арно усердно делали юриста, но это вовсе не пошло ему на пользу.

Сам же дед, забросив все остальные дела, ночами просиживал над бумагами своего отца; он догадался, что источник несчастий в прошлом его родителя. Был он большой ценитель поэзии… «Дрот метнуть в Перигоре до врат хватит ли сил мне под тяжестью лат?» – я навсегда запомнил эти строчки Бертрана из его уст. Прошли годы, прежде чем он восстановил всю цепь событий, приведших к Вашему проклятию, княгиня! Это был, видимо, счастливейший день его жизни, он поверил, что может спасти своего сына и меня, так как я уже родился… Но довериться моему отцу он не захотел, Арно-младший был чересчур беззаботным человеком и в чем-то унаследовал неразборчивость в средствах для достижения успехов. Мой дед лишь рассказал ему о проклятии рода Мерсье и сообщил, что средство противостоять этому он укажет в завещании. После этого он приехал в Париж, вошел в тот самый дом, где Вы томились так долго, и… Впрочем, вы знаете, как он умер, лучше меня.

– Никто из вас не мог дотронуться до холста, чтобы его в ту же минуту не поразило провидение. Ваш дед хотел уничтожить меня, я лишь защищалась, как могла, – княжна хмуро смотрела на Генриха. – Но Вам я дарую жизнь, Вы этого заслужили! Проклятие исполнено, мне нечего больше делать здесь…

– Жизнь мне уже не нужна, – барон встал и прошелся. – Мне лишь остается закончить свое повествование. Скоро рассвет, Вы уйдете вместе с ночью, как это бывает в старинных песнях, не так ли?

– Да, барон, это так.

– У моего отца было двое сыновей, но мой брат Жан не прожил и десяти лет. Кажется, отец до конца жизни не верил, что он тоже жертва проклятия. Ведь он скончался в окружении родственников и домочадцев… А потом все опять началось, уже для меня! Скажите, разве невинные дети обязательно отвечают за грехи своих родителей? Или они продолжение цепи случайностей, которые именуются жизнью рода?! Скажите, княгиня?

– Разве не задавала я себе тот же вопрос, когда Борджиа держал меня как заложницу? Да, дети отвечают за грехи своих родителей, страдают за их преступления.

– Иного ответа, княгиня, я и не ждал от Вас… Смерть обоих сыновей заставила меня перерыть бумаги отца, и я с изумлением нашел завещание деда. Оно, как ни странно, было обращено ко мне. Там я узнал, как можно прекратить эти мучения… Возможно, я действовал осторожно, но верно…

– Жаль, что я не узнала Вас раньше, Генрих! – воскликнула Элиза. – Но Вы еще совсем не стары, Вы снова женитесь, еще будут дети. Будьте же счастливы с ними! Прощайте! Я ухожу из вашей жизни навсегда…