Птица у твоего окна - Гребёнкин Александр Тарасович Страница 4

Приходит Мадонна, или, правильнее, Мадонова Юлия Сергеевна, их классный руководитель - молодая, стройная, в спортивном костюме, в легкой курточке и в модной вязаной шапочке. Тонким и протяжным голосом зовет: «Десятый класс! Собираемся!». Идет перекличка, веселые голоса хрипловато звонко откликаются: «Я! Здесь! Присутствует!».

Подкатывает старенький, видавший виды ЛАЗ. Шофер дядя Коля, до боли в сердце переживающий за вверенный ему транспорт, суетится в салоне, следя за рассадкой неистово смеющейся, дико гогочущей компании, которая, несмотря на все старания Юлии Сергеевны, беспорядочной толкающейся кучей вваливается в салон. Таня заходит одна из последних, но вошедшая ранее более ловкая Роза успевает занять места, и подруги усаживаются рядышком.

Автобус пахнет пылью, кожей и бензином. Дядя Коля сурово предупреждает насчет сидений и надписей. Но, несмотря на его старания, в автобусе всякий раз появляются надписи, типа «Коля плюс Оля», и кожаные сиденья всегда остаются порезанными, и вечером, зашивая их, дядя Коля будет жаловаться товарищу: «Ну, что поделаешь с ними? Дикая орда!»

Наконец-то, тяжело заурчав двигателем, автобус трогается под радостный возглас толпы, не только сидящей на сиденьях, но и на коленях товарищей, а также стоящих в проходе тесной дружеской стеной, так как в автобус набился еще один класс. Начинает звенеть гитара. Это Князев, сидя рядом с Сергеем в самом хвосте транспорта, развлекает компанию.

Автобус выруливает в золотой, разноликий мир улиц. Черный асфальт блестит серебряными искрами, и радостное чувство переполняет Таню. Хорошо вот так сидеть, смотреть в окно на проснувшийся город и мчаться вперед, в неизвестность, чувствовать его присутствие, ощущать устремленный на себя взгляд, кажется, что он совсем другой, не такой, каким представляется наяву, это лишь его внешняя защитная от суетного и опасного мира оболочка. На самом же деле он чуток и добр и следит за тобой, думает и переживает о тебе.

Но это чувство перебивается другим, которое переплетаясь хитрой змеей, побеждает первое. Оглянувшись, она мельком видит глаза Сергея, устремленные на Зою Калинову. Таня чувствует острую досаду, глухую обиду, отворачивается к стеклу, стараясь не менять спокойного выражения лица, сохраняя невозмутимость, чисто механически слушая рассказы Розы. И теперь ей больно ощущать странный контраст собственной душевной неустроенности, и прекрасного, блещущего радостью и осенним золотом мира, ощущать досаду от того, что эти два чувства не совмещаются, не превращаются в гармонию, в общую симфонию радости жизни. И веселье в автобусе, и звон гитары, и мелодия песни «Рано прощаться» теперь угнетающе действуют на Таню.

Она испытывает желание прорваться сквозь толстое стекло автобуса, бросить все и уйти, бродить целый день в одиночестве, ворошить ногами листья, слышать их шепот и страдать, думать и страдать... И тогда, только тогда придёт облегчение.

Но автобус мчится, рядом смех и веселье, и никому до нее нет дела, даже Розе, и этого всего не изменить, остается лишь покориться судьбе, терпеть, терпеть, терпеть.

Наконец-то автобус, поднимая легкие облачка мелкой пыли, врывается в озаренный желтым цветом мир поселка. Важно переваливаясь, ползет мимо низеньких, крытых железом и черепицей домов, сотрясаясь на выбоинах. Мелькают разноцветные крашеные заборы, возле которых дымятся кучи горящей листвы. Алебастрово-сизый дым ползет от оранжевых язычков пламени, завиваясь тонкой занавесью, растворяется в аквамариновом небе. И весь этот мир приковывает внимание, забирает и топит на дне души старые чувства, приковывает десятки глаз к запыленным окнам, в надежде увидеть новое.

И вот автобус въезжает на огромное колхозное поле. Остановившись возле лесополосы, вытряхивает из своего брюха неугомонный веселый народ. Все сразу начинают ходить, разминая ноги, пробуя на прочность незнакомую, легкую после недавних дождей, но уже успевшую подсохнуть сухой и пылистой коркой, землю. Бросают в одну кучку у деревьев сумки, рюкзаки, слушая команды Мадонны.

Таня выходит на широкий полевой простор, ощущая шум ветра, оглядывая сизо - лимонное небо, окунаясь в запах пыльной, изрытой земли и картофельных клубней. Глубже запахивает красную болоньевую курточку, набрасывает на голову башлычок и потирает руки - в поле прохладно, ветер пощипывает щеки и пальцы.

Подходит председатель - озабоченный, с нахмуренными клочковатыми седыми бровями, с загорелым лицом, в фуфайке, наброшенной поверх потертого, видавшего виды кургузого пиджачка. Морща рот и усы, он что-то рассказывает учителям, указывая на сваленные у поля, частично сломанные ящики.

Ребята разбирают ящики, рассаживаясь на их и без того хрупкие бока у картофельных куч, начинают перебирать, сортировать картошку.

Таня пристраивается к Розе, заранее стараясь сесть так, чтобы все-таки хоть краем глаза видеть Сергея. А тот затеял возню с Князевым, оба бегают, гогочут, пока их не останавливает суровый оклик Мадонны. Олег Девяткин, отличник, фотограф класса, деловито суетится, делая снимки и Таня, на мгновение улыбнувшись, замирает, обняв Розу, чтобы быть запечатленной в истории класса.

Валя Карамзина уже затевает новый рассказ о своих похождениях с Финном. Таня слушает вполуха, косясь на Сергея. И, вдруг, горечь охватывает её душу. Она - Зойка, Зоинька, примостилась на ящичке рядом с ним. Он чуть придерживает её за плечо, как бы легонько обнимая, а она что-то щебечет ему на ухо. Таня отворачивается в сторону и вдруг получает удар картошкой в спину - это Князев, это его шуточки.

Гнев и обида одновременно захлестнули Таню. Князев, узрев ее суровое лицо, начинает повторять: «Не я, Ласточка, не я». Поздно, обиженная Таня уже уходит в себя, смех и разговоры перестают ее интересовать.

Она видит, как в сизом, начинающем чернеть небе летят птицы, как с севера идет огромная надутая зловещая туча, постепенно заполняя горизонт. Подул пронзительный холодный ветер.

Из раздумий Таню вырывает тяжелый скрип и глухой топот - это едет старая, видавшая виды повозка, запряженная серой шелудивой лошадью. На повозке бурлит, переливаясь водой, металлический бак. Рядом с телегой, хромая, идет старик. Таня, как и все ребята, довольная, наконец, перемене, радостная бежит к тележке. Ребята, обходя и осматривая несчастное, обмахивающееся хвостом, грустноглазое существо, пьют из белой эмалированной кружки обжигающе-ледяную воду.

Старик выглядит устало и горестно: изможденное, покрытое седой, давно небритой щетиной лицо, потемневшее от загара и от старости. Его руки, протягивающие Тане кружку с колодезной водой - худые, с вздувшимися темными венами, изломанными черными ногтями. Взгляд из-под бровей в чем-то добрый и мудрый. Вода покалывает в зубы и горло, но кажется необыкновенно вкусной. Таня с благодарностью возвращает кружку, и старик едет дальше, прикрикивая на лошадку, и без того бредущую вперед с покорной готовностью.

Старик постепенно растворяется в сереющем поле, а Таня долго еще видит перед собой его сгорбленную фигуру, в старом засаленном пиджаке с поломанными пуговицами, в заплатанных черных штанах, и ей так становится жаль его, как будто перед ней пронеслась вся его жизнь, такая же горестная, мученическая, как и он сам.

Таня вновь было вернулась к картошке, когда новый порыв пахучего ветра принес с собой первые холодные капли. Дождь, веером взрыхлив осеннюю землю, тут же внезапно закосил острыми иглами под возгласы ребят, накидывающих дождевики, башлыки, открывающих зонтики. В лесопосадке, где они пытались укрыться, дождь уже властно стучал по черным стволам, шелестел в кустах, образовывая прозрачные озерца в чашах листьев, вздрагивающих от прикосновения каждой холодной капли. Все притаились под деревьями, сгрудились под зонтами и дождевиками, радуясь такому приключению, а дождь все хлестал, и казалось, не будет ему конца.

- Все, конец работе на сегодня, - кричал Князев, ныряя куда-то в кустарник вместе с Сергеем. Они пробежали буквально перед носом Тани и Розы, которые спрятались под обширным дождевиком. Таня смотрит, как полосует, шуршит, бурлит непогода и теснее прижимается к Розе.