Морис Дрюон - Александр Великий или Книга о Боге

Морис Дрюон

Александр Великий или Книга о Боге

Нас, побочных детей, не существует, и мы ничего не имеем. Все законные дети могут пользоваться благами земли, не платя за это.

…Не смешивайте ни мифы с божественными жизнеописаниями, ни богов с их изображениями.

Введение

Идея написать эту книгу пришла мне, когда я читал Плутарха. Первые два из его «параллельных жизнеописаний» – это биографии побочных детей, Тесея и Ромула. «Между Тесеем и Ромулом много общего, – пишет Плутарх, – происхождение обоих темно, поэтому они считаются потомками богов… Оба сочетали в себе ум и физическую силу. Один из них основал Рим, другой создал Афины – знаменитейшие города в мире; оба похищали женщин; ни один не избег несчастия в собственном доме и ненависти родственников, кроме того, оба они рассорились, говорят, перед смертью, со своими согражданами, если только правдой в их жизни считать то, что всего менее носит на себе поэтическую окраску».[1]

Характерные черты незаконных детей в полной мере обнаруживаются в этом описании; те же природные черты или сходные случаи можно найти в судьбе почти всех великих побочных детей Истории, особенно тех, что жили в древности.

Утверждение своей сыновней связи со сверхъестественным, пророческие дарования, мессианское призвание, исключительная физическая выносливость, живость ума, бунт против родной среды, разногласия с близкими, непостоянство, приступы убийственного гнева, побеги, воля к завоеваниям и к господству как над землями, так и над женщинами, к основанию городов, империй и учений, необычайная способность к проявлению таких качеств, которые делали этих людей невыносимыми для современников, трагический конец, часто преждевременный, или смерть в одиночестве или скорби – более или менее устойчивые черты, с поправкой на условия жизни той эпохи, которые постоянно предстают перед нами в этих увлекательных жизнеописаниях.

Часто и Моисея называли незаконнорожденным, и в этом есть нечто большее, чем простое предположение. Моисей наверняка был египтянином (если рассмотреть среди прочих доводы Фрейда) и, весьма вероятно, из рода фараонов, по крайней мере, со стороны матери, то есть он был той крови, которую считали божественной. «Подкидывание» его в реку, его спасение и усыновление (или псевдоусыновление) жрицей – дочерью фараона – скрывают тайну его рождения. Библейский рассказ, довольно краткий и неясный, очевидно совпадает с текстом, созданным примерно на пятнадцать столетий раньше, где говорится о царе Саргоне, основателе древней вавилонской династии.

«Я Саргон, могущественный царь Аккада. Моя мать была непорочна; я не знал своего отца. И в городе моем Азупирани, на берегах Евфрата, мать моя почувствовала, что беременна мною. Она тайно произвела меня на свет, посадила в тростниковую корзину, отверстия в которой заделала смолой, и пустила меня по течению; я не утонул. Течение принесло меня к Акки, черпателю воды. Акки, черпатель воды, по доброте своей спас меня из вод. Акки, черпатель воды, воспитал меня как своего сына…»

Бросить ребенка на волю волн или оставить на холме – в те времена это были самые обычные способы устранить плод преступной любви жрицы и одновременно отдать под единственно возможную защиту богов того, чье существование, как явствовало из пророчеств, угрожало власти царя – именно так, наверное, и произошло с Моисеем. Видимо, его мать была более искусна или сильнее одарена помощью свыше, чем мать Саргона. Она могла и оставить ребенка, и устроить его мнимую «находку» в тростнике. Ребенок, найденный таким образом, был, согласно Библии, отдан для вскармливания евреям, иначе говоря, укрыт в бедных кварталах. И какое иное основание могло быть у этой царевны, исполнявшей жреческие обязанности, взять к себе неизвестного маленького еврея, воспитывать его как своего сына, обучать религиозным знаниям, вверять ему важные должности и звания, если он и вправду не был ее собственным сыном?

Если окинуть мысленным взглядом Древний Египет, если представить себе те социальные условия, в которых находились евреи, а также священный характер царской семьи и ритуальные узы, которыми были охвачены все стороны дворцовой жизни, то всякая иная гипотеза представляется немыслимой.

Обученный в храмах, достигший высших ступеней иерархии, Моисей стал защищать дело ереси или, как минимум, раскола; он поссорился со своей царской родней, убил египтянина, удалился в пустыню, где открылось ему все, чего ожидал от него Всевышний, и затем вывел по своим стопам угнетенный народ, который вскормил его в раннем детстве, и основал самую строгую и в то же время самую стойкую из великих религий.

И Александр Великий, промчавшийся от Индии до Атлантики подобно метеору и тем предопределивший эллинизацию всего древнего мира, был побочным сыном, то есть также «священного» происхождения; его мать, бывшая и царевной и жрицей, нашептывала ему это на протяжении всего детства; враги говорили ему об этом открыто, в глаза, когда он стал взрослым, и сам он гордо это провозглашал, после того как оракулы в Ливийской пустыне подтвердили божественное предназначение его жизни. Его роль, предвешенная пророками, состояла в том, чтобы освободить Египет и восстановить культ Амона.

Такого же рода тайной окутано рождение Иисуса Христа. Авторы Писаний, обычно весьма сдержанные в таких вопросах, здесь высказываются весьма недвусмысленно: «Вот как был рожден Иисус. Мария, его мать, была обручена с Иосифом, однако, прежде чем начать супружескую жизнь, она почувствовала себя беременной силою Духа Святого. Иосиф, ее супруг, был мужем праведным и не хотел обличать ее при всех: он решил тайно, без огласки, развестись с нею…» (Св. Матфей).

Слова Плутархова жизнеописания поразительным образом применимы и к Иисусу. Он тоже был рожден «вне законного брака» и с ранних лет считался ребенком «божественного» происхождения (по уверению матери – как Ромул, как Александр). К тому же он явился не из среды людей бедных или безвестных, как это иногда пытаются представить. Его семья – с материнской стороны – была высшего, священнического сословия; отец Марии являлся богатым землевладельцем, ее дядя или двоюродный брат занимал одну из высших должностей в религиозном суде, а сама Мария была из числа дев, посвященных храму. Иисус с двенадцатилетнего возраста смущал ученых людей силою своих рассуждений и необычайно ранним умственным и религиозным развитием. Жизнь, которую он вел во времена своих проповедей, полная воздержания, ночных бдений и путешествий, говорит о его сверхчеловеческой выносливости. Его склонность к насилию проявилась в истории с торгующими в храме и в его проклятиях Иерусалиму. Как революционер, он выступает реформатором закона Моисея и изгоняет из синагог нарушителей благочестия. Он почти не выражает нежных чувств по отношению к своим близким и, по-видимому, испытывает постоянное раздражение от всего, что составляет семейные связи. «Кто моя мать и кто братья мои?» (Св. Матфей). «Если кто-то приходит ко мне и не может ненавидеть своего отца, свою мать, своих братьев и сестер…» (Св. Лука). «Я пришел разделить мужа и отца его, дочь и мать ее…» (Св. Матфей).

Он стал основателем города, огромного города без стен, сотни миллионов жителей которого, рассеянные по миру, повинуются единому закону. Хотя он не увлекал женщин, его духовный соблазн привлекал прежде всего женские души. Подвигам Тесея или Александра, в которых видели доказательства их сверхъестественного происхождения, или дару нахождения водных источников, которым обладал Моисей, соответствуют чудесные исцеления, чудотворная сила Назаретянина. И, конечно, ему сопутствовала ненависть сограждан, пославших его на распятие.

Таким образом, пять средиземноморских цивилизаций, из которых мы происходим, труды и история которых создали основы нашей культуры, законы которых все еще определяют наши установления, догмы которых лежат в основе наших культов, – каждые эти пять цивилизаций имели своего хорошо известного основателя или зачинателя, однако все эти пять основателей – существа, рождение которых окутано облаком тайны.

Иисус Христос – последний по времени из божественных детей. После него христианская концепция космоса разделила строй божественный и строй человеческий. Бог окончательно удалился в глубины небесные. Если он и вездесущ, то скорее как созерцатель, как судия, но воля его – абстрактна. Он утратил ту многообразную причастность к жизни смертных, которую имел в дохристианские времена. Его редкие прямые вмешательства признаются лишь в тех открытых проявлениях, которые кажутся противными естественному порядку вещей: необыкновенные исцеления, раны, появившиеся необъяснимым образом, видения – все это считается чудесами. Но никогда уже с тех пор не считалось, что рождение бывает отмечено чудом, никогда не допускалось, что рожденный от незаконного союза может быть сопричастен божеству, иметь предопределение свыше.