Элизабет Мэсси - Версаль. Мечта короля

Элизабет Мэсси

Версаль. Мечта короля

Elizabeth Massie

VERSAILLES

Le rêve d’un roi

Copyright © Éditions Michel Lafon – Paris 2015

Published by arrangement with Lester Literary Agency

© И. Иванов, перевод, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016

Издательство АЗБУКА®

1

Весна 1667 г.

Она была на редкость красива: юная, невысокого роста, но уже с соблазнительными округлостями взрослой женщины, проступавшими под ее ослепительно-белым пеньюаром. Она вприпрыжку неслась по траве и оглядывалась, весело хихикая и подмигивая. Людовик тоже смеялся. Он бежал за нею, изо всех сил стараясь догнать, но все же отставал на несколько шагов.

Вот она на мгновение скрылась в лабиринте зеленых боскетов и снова вынырнула, позволив солнцу целовать свое тело. Людовик желал ее страстно, до боли, каждая жилка его тела была напряжена до предела. Ему отчаянно хотелось догнать эту девушку. Сначала азарт погони, торопливые ласки, а потом они рухнут на землю и он сделает то, о чем так давно мечтал.

А она уже пританцовывала в апельсиновой роще. Сорвав на бегу спелый плод, она с улыбкой обернулась. Людовик почувствовал, что и она желает его.

За апельсиновой рощей раскинулся холм, на котором стоял громадный, залитый солнцем дворец. Роскошный, блистательный, немыслимо прекрасный. Такими были бы покои Бога, пожелай Он сойти на землю. Сердце Людовика исполнилось восхищения. Отсюда дворец он видел впервые, однако это величественное здание было неотделимо от короля, оно стало для него родным домом.

Девушка скрылась в арке. Людовик вбежал следом и вдруг очутился в полной темноте.

Он остановился и замер в ожидании.

– Что бы ни происходило у них на глазах, короли не плачут, – послышался знакомый голос. – Да, что бы ни происходило у них на глазах.

Людовик узнал голос матери. Медленно повернувшись, он увидел ее. Она стояла в луче света – воплощение гордости и силы. Одежда королевы была забрызгана кровью. Рядом с нею Людовик увидел своего младшего брата. Тот всхлипывал, стоя на коленях и цепляясь за материнскую руку.

– Страх есть проявление слабости, – ровным тоном произнесла мать. – Страх способен принизить и уничтожить человека. Даже тебя, сын мой.

Людовик застыл, скованный ужасом.

А мать продолжала монолог, он доносился из прошлого.

– Ты был помазан Богом и благословлен солнцем. Однако тебе и сейчас недостает одного существенно важного качества. Силы. Без нее ты обречен на погибель, а с тобою и вся Франция. Мне вполне понятен твой страх. Еще бы! Твоя мать умирает. Мир в огне. За каждым углом притаились враги. Если истории дано нас чему-то научить, так это одной нехитрой истине: жизнь королей не застрахована от ужасающих событий. Потому-то ты и должен быть во сто крат сильнее обычного человека. Это необходимо, чтобы справляться с любыми испытаниями, какие бы ни преподносила тебе жизнь. Чтобы вызволить нас из тьмы и привести к свету.

Людовик и мать неотрывно глядели друг на друга. От ее взгляда у него перехватило дыхание. Но затем откуда-то снова появилась та прекрасная девушка. Она смеялась и вместе с матерью Людовика протягивала к нему руки и манила пальчиком. После короткого замешательства Людовик шагнул к девушке. Она отшатнулась и убежала. Он бросился за ней.

Выбравшись из темноты, они неслись по анфиладе светлых, роскошно убранных покоев, мимо мраморных статуй и громадных портретов в тяжелых рамах. Затем они оказались в залитом солнцем коридоре с бесчисленными зеркалами, до бесконечности повторяющими дробящееся отражение бегущей девушки: то обнаженную грудь, то фарфоровой белизны плечо, то грациозный изгиб бедра. Проказница вдруг сорвала с себя пеньюар и ногой отбросила его подальше. Теперь она бежала по галерее совершенно обнаженная.

– Я вижу рай, – донесся сзади предостерегающий голос матери. – Но тебе надлежит построить его самому. И возвестить всему миру о явлении Людовика Великого.

Когда Людовик вбежал к себе в спальню, он обнаружил, что девушка раскинулась на его просторной кровати под балдахином. На полных губах играла дразнящая улыбка. Она медленно раздвинула стройные ноги.

Людовик сорвал с себя одежду, бросился на кровать и навис над девушкой. Неукротимое желание требовало немедленного выхода. Его «мужская снасть» вошла в призывно разверзнутое лоно и принялась совершать столь вожделенные движения. Одно. Другое.

Третье…

Достигнув момента наивысшего наслаждения, он проснулся, стиснув губы, вцепившись пальцами в льняные простыни. Он осознал, что находится в своей темной спальне. Излившееся ему на голый живот горячее семя быстро остывало. Грудь вспотела. Влажные волосы спадали на его лицо. Глаза щипало. Людовик принялся их тереть, сознавая, что уже проснулся, и не желая смириться с этим.

За стенами королевского охотничьего замка бушевала предрассветная буря. В ставни ударял ветер и хлестал дождь. В изножье королевской кровати сидел преданный слуга Людовика Бонтан – мужчина средних лет с добрым и терпеливым выражением лица.

Сон рассеивался, однако Людовик уцепился за одну деталь.

– Передайте архитектору Лево, что я желаю с ним поговорить, – сказал он Бонтану. – О зеркалах.

Бонтан кивнул.

Снаружи громыхнуло. Приутихший было ветер обрушил на окна новую волну дождя.

Окончательно проснувшись, Людовик прикрыл живот ночной рубашкой.

– Бонтан, как себя чувствует моя королева? Все уверяют, что родится мальчик.

Снаружи вдруг раздался звук разбитого стекла. Сквозь шум ненастья Людовик услышал крики и лошадиное ржание. Затем из коридора донеслись чьи-то тяжелые, торопливые шаги и раздраженные голоса. Спустя мгновение в дверь настойчиво постучали. Бонтан поспешил открыть. В спальню вбежали швейцарцы, а за ними – встревоженные придворные. Гвардейцы с суровыми лицами окружили королевское ложе. Людовик вжался в перину. У него заколотилось сердце.

– Стража, что все это значит? – спросил Бонтан.

– Была попытка покушения на жизнь его величества, – ответил один из гвардейцев.

– Кто дерзнул? Испанцы? Голландцы?

– Этого мы пока еще не знаем. Фабьен бросился в погоню.

– Бонтан, я требую объяснений! – сказал Людовик.

– Ваше величество, – встревоженно начал первый камердинер, – вас безотлагательно следует препроводить в караульное помещение.

Бонтан подошел к окну и закрыл ставни. Смотрители королевского гардероба подошли к августейшей особе, дабы снять с него ночную рубашку, однако Людовик оттолкнул их.

– Кто осмелился приказывать королю? – раздраженно спросил он.

Людовик поднялся и направился к Бонтану.

– Отойдите от окна! – крикнул один из гвардейцев.

– Бонтан, кто эти люди? Я их не знаю! – сказал Людовик.

Меж тем гвардейцы окружили короля и насильно увели его от окна. Людовик отбивался.

– Я никуда не поеду! Мой второй сын родится здесь, в Версале! Пока я дышу, меня никто и ничто не испугает. Я не намерен покидать Версаль!

Однако швейцарские гвардейцы не слушали его, а королевские камердинеры и смотрители королевского гардероба делали свое дело. Потом гвардейцы вывели Людовика из спальни и повели по тускло освещенному коридору. Ошеломленные придворные, мимо которых проходил король, торопливо кланялись. Людовику удалось высвободиться из рук гвардейцев, однако он был бессилен против человеческого потока, несшего его по коридору.

– Где Филипп? – требовательно вопрошал король. – Где он? Где мой брат?

Филипп, младший брат короля, носивший титул Месье[1], отступил, поднял голову и улыбнулся красивому молодому человеку с вьющимися волосами, сидевшему в бархатном кресле напротив него. На Шевалье[2] – так называли этого молодого красавца – была лишь белая рубашка и больше ничего, так что Филиппу было значительно легче наслаждаться изысканным лакомством, находящимся у Шевалье между ног. Филипп с таким упоением предавался своему делу, что Шевалье вцепился в подлокотники кресла, прежде чем склонить голову в момент наивысшего наслаждения.

– Боже милосердный, да у тебя талант, – пробормотал сквозь зубы Шевалье.

Филипп улыбнулся. Разумеется, талант. Внезапно кто-то забарабанил в дверь. Филипп недовольно оглянулся, но тут же вновь сосредоточился на каменной от возбуждения, соблазнительно блестящей «мужской снасти» Шевалье. Он склонился, чтобы вновь взять ее в рот, однако удары в дверь продолжались.

– Месье, король зовет вас к себе! – крикнул через дверь лакей.

Шевалье бросил мрачный взгляд на дверь.

– Мы слышим!

Филипп заправил за ухо прядь темных волос, виновато улыбнулся Шевалье и нехотя поднялся. Шевалье только небрежно опустил рубашку, частично прикрыв наготу.