Франсин Риверс - Фамарь. Без покрывала Страница 10

Иуда не обратил на нее никакого внимания. Он по-прежнему смотрел на старшего сына.

— Овцы не благоденствуют под твоим попечением. Да и твоя жена тоже.

Ир и Вирсавия посмотрели на Фамарь, и она почувствовала, как горячая кровь прилила к ее лицу и тут же отхлынула. Оба разом заговорили. Ир обозвал ее грязным словом, а Вирсавия бросилась на его защиту.

— Она не имеет права жаловаться! — сказала свекровь, бросив на Фамарь свирепый взгляд.

— Фамарь не произнесла ни слова жалобы, — сухо сказал Иуда, — но любой, у кого есть хоть капля мозгов и один глаз, видит, как с ней обращается твой сын.

— Если ты хочешь знать, отец, откуда у нее на лице синяк, то я скажу тебе — несколько дней назад она упала возле двери. Разве не так, Фамарь? Скажи ему!

— Наверное, ты поставил ей подножку, как тому слепцу на дороге.

Ир побледнел, но глаза его горели, как угли.

— Ты не захочешь отнять у меня то, что мне принадлежит.

— Ты все еще не понимаешь, Ир? Тебе ничего не принадлежит до тех пор, пока я не скажу об этом.

Фамарь никогда не слышала, чтобы Иуда говорил так спокойно, холодно и властно. В таком состоянии духа он внушал почтение и страх. Впервые с тех пор, как Фамарь вошла в этот дом, она восхитилась свекром. Она надеялась, что он выдержит характер.

— Ничто не будет взято из моих рук, пока я сам его не отдам, — сказал Иуда, обводя взглядом Вирсавию и сыновей. — Я собрал вас здесь, чтобы сказать: тот, кто покажет себя лучшим пастухом, получит в наследство мои стада.

— Это испытание? — высокомерно произнес Ир. — Вот так? — Он презрительно усмехнулся. — Отдай прямо сейчас свои стада Онану, отец, если хочешь. Ты думаешь, что это в конце концов так важно? Онан лучше умеет обращаться с овцами, а я с мечом!

— Видишь, что ты наделал? — закричала Вирсавия. — Ты настроил моих сыновей друг против друга.

— Я закончил, и теперь Богу решать, что будет дальше.

— Да, — сказал Ир, поднимая голову и свою чашу. — Пусть боги решают!

Вино выплеснулось ему на руку, когда он произносил свой тост: «Во славу богов Ханаана! Я клянусь отдать свою первую дочь в храм в Фамне и своего первого сына огню Молоха!»

Фамарь испустила отчаянный вопль, и в то же время Иуда гневно поднялся со своего места.

— Нет.

Она задыхалась. Неужели она зачнет и родит детей только для того, чтобы увидеть их мертвыми в огне Тофета или публично совершающими непристойные действа на алтаре?

Яростным огнем вспыхнула спесь Ира. Он тоже поднялся и вызывающе посмотрел на отца.

— Ты думаешь, меня волнует, что ты делаешь? Мои братья последуют за мной, отец. Они будут делать то же, что делаю я, или что я пожелаю…

Он остановился, словно ему не хватало воздуха. Его лицо изменилось, глаза расширились от страха. Чаша выпала из рук, забрызгав красным вином красивую тунику. Он схватился за грудь.

Пронзительно закричала Вирсавия:

— Сделай что-нибудь, Иуда! Помоги ему!

Ир пытался что-то сказать и не мог. Он царапал ногтями горло, будто хотел оторвать от него чьи-то руки. Шела, разбуженный криком матери, с воплем ринулся прочь, а Онан наблюдал, как Ир опустился на колени. Иуда потянулся к сыну, но Ир упал лицом на блюдо с жареным мясом.

— Ир! — произнесла Вирсавия. — О, Ир!

Фамарь дрожала, ее сердце бешено стучало. Она знала, что должна подойти и помочь мужу, но была слишком напугана, чтобы тронуться с места.

Вирсавия толкнула Иуду:

— Отойди от моего сына. Это ты во всем виноват!

Иуда отпихнул ее назад и опустился на одно колено. Он положил руку на шею сына. Когда он отпрянул назад, Фамарь увидела в его глазах ужас.

— Он мертв.

— Не может быть! — произнесла Вирсавия, падая на колени возле Ира. — Ты ошибаешься, Иуда. Он пьян. Он просто…

Перевернув сына, она увидела его лицо и пронзительно закричала.

Глава 3

Фамарь оплакивала мужа вместе с семьей Иуды в течение всех дней траура, определенных обычаем. Иуда был убежден, что его первенца поразил Бог, но Вирсавия отказывалась верить в это и была безутешна. Онан притворялся опечаленным, но Фамарь видела, как он болтал и смеялся с ханаанскими юношами, которые называли себя друзьями Ира.

Фамарь стыдилась своих чувств. Она хотела бы скорбеть об Ире, как и положено жене, но ловила себя на том, что плакала больше от облегчения, чем от горя, потому что презирала своего мужа. Он держал ее в плену страха, а теперь она была свободна! К ее переживаниям примешивался страх перед Богом Иуды, Который явно обладал властью над жизнью и смертью. Этого Бога она боялась сильнее, чем кого-либо из людей. Когда Господь, Бог Авраама, Исаака и Иакова, поразил старшего и самого непокорного сына Иуды, Он избавил ее от жизни, полной страданий. Только Ир поклялся принести в жертву своих детей и сбить с пути своих братьев, как в следующий момент уже был мертв.

Однако мысль об истинном ее положении, которая пришла ей в голову и прочно там засела, привела в смятение ее чувства. Она вовсе не была избавлена от страданий, ибо стала вдовой. Ее теперешнее положение было не лучше прежнего, и даже хуже! У нее не было мужа, сына, прочного положения в семье. Она не могла вернуться в свой дом. Пока Иуда не сделает того, что требует обычай, и не даст ей в мужья Онана, Фамарь никогда не родит ни сына, ни дочь. Ее жизнь будет никчемной. Ее жизнь будет лишена всякой надежды.

Только сын мог спасти ее!

Время текло медленно, Иуда ничего не говорил. Фамарь терпеливо ждала. Она не думала, что он заговорит о деле, пока не закончится траур. Он сделает то, что должен сделать, поскольку он достаточно мудрый человек и понимает, что не может оставить все так как есть, если хочет, чтобы его семья росла и процветала. Роду Иуды необходимы были дочери и сыновья, иначе род захиреет и вымрет.

Она не родила ребенка, и это сделало ее как женщину неудачницей. Иуда выбрал ее, чтобы она рожала детей для его семьи. Но ее положение не изменилось — она до сих пор та самая девушка, которую выбрал Иуда. Он даст ей в мужья Онана. Онан должен будет спать с ней и дать ей сына, который унаследует долю Ира. Таков обычай и у хананеев, и у евреев. Брат должен поддержать брата.

Зная это, Фамарь не беспокоилась о том, когда Иуда примет решение. Вместо этого она все время размышляла о Боге евреев. Ее сердце трепетало, когда она думала о Его силе и власти. Голова ее была полна вопросов, но она ни о чем не смела спрашивать Иуду. Он ясно дал ей понять, что не желает разговаривать с ней о Боге своих отцов.

Она снова и снова прокручивала в голове эти вопросы, пытаясь найти ответы на них, и не находила. Если Бог убил Ира за то, что тот пообещал своих детей ханаанским богам, почему же Он не убил Иуду, позволившего Вирсавии воспитать его сыновей поклонниками Ваала? Иуда совершил зло, и на нем лежит проклятие за какое-то неизвестное ей неповиновение? Иуда сказал однажды, что рука Бога тяготеет на нем. Он был убежден в этом — значит, это правда. Иуда должен это знать, разве не так? Если Божий гнев был против Иуды, то на что могли надеяться члены его семьи? Такие мысли наполнили сердце Фамари страхом.

Как смягчить сердце Бога, Который гневается на тебя? Как умилостивить Его, если ты не знаешь, чего Он хочет от тебя? Какую жертву принести Ему? Какой дар? Послушание, говорил Иуда, но Фамарь не знала законов, которым надо подчиняться.

Страх Господень был на ней. Однако даже испытывая страх, Фамарь чувствовала себя удивительно спокойно. Ир больше не был ее господином. Теперь ее судьба была в руках Иуды. Ни разу в течение всего года, что она жила в этом доме, она не видела, чтобы ее свекор приносил жертвы ханаанским богам. Только Вирсавия с большой ревностью поклонялась Ваалу, Астарте и множеству других богов. Это она лила вино и масло, колола себя ножом. Иуда держался в стороне, и Вирсавия никогда не открывала комнату, где хранила свои терафимы, если поблизости находился муж.

Но Фамарь не видела, чтобы он приносил жертвы и своему Богу.

Делал ли он это, когда пас свои стада? Совершал ли он поклонение, когда был со своим отцом и братьями? Так или иначе, ее свекор об этом никогда ничего не рассказывал, а спросить Вирсавию Фамарь не осмеливалась.

Если Бог Иуды позволит, она родит детей от Онана и осуществит надежду Иуды, стремящегося умножить свою семью. Ир умер. Она была бы спокойна, зная, что ее дети никогда не будут отданы Молоху, не будут корчиться в огне Тофета, что их не научат прилюдно удовлетворять похоть жрецов на алтаре, посвященном Астарте. Они будут воспитаны в соответствии с обычаями отцов Иуды, а не ее отцов. Они будут поклоняться Богу Иуды, а не гнуться перед богами Вирсавии.

Сердце подсказывало ей, что это истина, хотя ничего определенного она не знала. Прожив год в доме Иуды, она поняла, что здесь верховодит Вирсавия. Только однажды Иуда проявил свою власть, и старший сын восстал против него и тут же умер.