Джордж Бейкер - Тиберий. Преемник Августа Страница 10

Такой дар — не пустяк. Он очень даже реален. Однако в нем таятся свои изъяны, и Тиберий очень хорошо осознавал их. Спокойная и никогда не высказываемая критика со стороны Тиберия в адрес своего брата и его сына Германика основывалась на том вызывавшем опасение факте, что они в действительности не вели людей за собой, а сами за ними следовали. Командование Друзом рейнской армией имело в основе его способность интерпретировать и выражать ее мнение. Он ничего к этому не добавил. Если мы встречаем такие способности у людей образованных и убежденных, мы называем их представительными людьми; когда мы сталкиваемся с этими качествами в более грубой и менее убедительной форме, мы называем их демагогами. И Тиберию это не нравилось. Сам он всегда действовал, основываясь на принципе, что обязанность лидера брать на себя ответственность за то, что соответствует здравому смыслу и служит во благо, как бы неприятно это ни было, а не за то, каких поступков ждут от него его сторонники.

К дару Друза примешивалось некоторое досадное обстоятельство. Перед армией стояла проблема: какому из этих двух типов личности ей подчиниться. И даже целая армия философов не могла бы разрешить эту проблему.

Планы были подтверждены на высшем уровне и заключались в полном завоевании Германии. Из действий Друза совершенно ясно, что все было тщательно исследовано заранее, и взаимосвязи, и относительная сила германских племен были тщательно взвешены, и весь план был более системно и научно обоснован, чем план завоевания Галлии Цезаря. Первый год кампании предполагал действия, направленные против территорий на побережье Северного моря. Он был весьма удачно осуществлен. Приготовления включали в себя строительство моста через Рейн и создание большой флотилии, а также сооружение канала, соединявшего Рейн с Исселем, такой глубины, чтобы по нему могли проходить морские суда. Инженеры, сооружавшие этот канал (Фосса-Друзиана), не только знали свое дело, но и учитывали течение Исселя и топографию Фризии.

Вступление легионов в Нижнюю Германию было наиболее опасным делом. Пройдя канал, флотилия вышла из Исселя во Флевонское озеро, восточную часть того, что теперь является Зейдер-Зее. Батавы, всегда хорошо относившиеся к Риму, не противились продвижению римских войск, фризы подчинились. Выйдя к морю по каналу севернее Флевонского озера и миновав Тексель, флот занял Бокрум в устье Эмса. Хотя фризы не оказали никакого сопротивления, бруктеры, которые контролировали долину Эмса, приготовились к сражению. Морское сражение в устье Эмса и сухопутное продвижение легионов способствовали тому, что вся Нижняя Германия оказалась в руках римлян.

Ключом ко всей ситуации были фризы.[8] Их торговые интересы не только располагали их к миру, но и способствовали дружелюбным связям с римлянами, что было им гораздо выгоднее, чем вести войну с сомнительным для себя концом. Их пассивность помогла Друзу захватить контроль над устьями реки. Как только побережье оказалось в руках римлян, внутренние территории были отрезаны от самых основных своих источников поставок.

На следующий год сцена военных действий была перенесена на территории, располагавшиеся выше по течению. Кастра-Ветера, старый форт, господствовавший на нижнем Рейне, стал оперативной базой. Отправившись от Кастра-Ветеры, Друз маршем прошел вверх по долине Липпе, впадающей в Рейн почти под прямым углом, и стал прочесывать территорию, оставленную без внимания в кампании предыдущего года. Следуя вверх вдоль Липпе, он миновал истоки Эмса и прибыл на берега Везера. Здесь было сердце Центральной Германии — Вестфалия, как мы ее называем в наше время, и родина тех племенных групп, что стали настоящим центром сопротивления, — херусков.

Херуски набрали войско и отошли в леса. Римляне достигли Везера лишь в конце сезона, продовольствия было недостаточно, поэтому они повернули назад, не пытаясь захватить проход. Завоевание херусков должно было стать делом целой отдельной кампании. На обратном пути римляне попались в ловушку, выстроенную херусками в лесу, на что те были мастера. Она, однако, не была достаточно действенной, чтобы удержать римское войско. После сражения легионы пробились вперед. Друз озаботился тем, чтобы построить форпост Ализо в начале долины Липпе, на месте слияния рек Алме и Липпе. Ализо стал одним из пунктов, с помощью которых римляне удерживали контроль над Германией.

Третий год их военной кампании проходил в местах, расположенных еще выше по течению Рейна. Она была направлена против хаттов, свирепых и ужасных воинственных племен в долине Лана. Эта кампания стала самой изнурительной войной, но она завершилась покорением практически всей территории средней Германии, включая Везер, который (за исключением земли, занятой саксонскими племенами хавков далеко на северо-западе) был приведен под власть Рима.

Август предоставлял всеобъемлющую помощь. Друз, вместе с Тиберием, ведущим тогда же военную кампанию в Паннонии, был награжден почетным титулом императора. Кроме того, он получил свою первую консульскую должность. Итак, все было сделано хорошо, однако полное подтверждение всех этих почестей было впереди. Германия еще не была завоевана.

Друз и его ближайшее окружение считали и другие дела столь же важными, что и военные действия. Во время этих операций рейнская граница была надежно ограждена от германцев путем основания ряда укрепленных поселений, ставших впоследствии известными городами. От Лейдена и Нимегейна до Бонна (где Друз построил мост), Бингена, Майнца, Вормса и Страсбурга возникали города с сетью стратегических путей, и именно под началом Друза они были заложены. Кельн не был им основан, однако именно Друзу принадлежит честь основания рейнских городов. Он начал их строить, они стали развиваться. На северном берегу было установлено пятьдесят сторожевых постов.

И теперь, окруженный почетом, он двигался еще дальше вверх по реке и готовился к еще более значительной кампании.

Друз отправился из Майнца — Могунтиака, который основал в качестве военного форта. Переправившись через Везер, который теперь практически находился под его контролем, он направился на север Эльбы. Марш был продолжительным, и армия углублялась во внутренние территории, где едва ли когда-то ступала нога римлян. Друз вышел к среднему течению Эльбы где-то в районе Магдебурга. Ему было дано указание не переправляться через Эльбу, поскольку Август считал неразумным без необходимости захватывать племена, проживавшие за рекой. На ее берегах он соорудил памятный знак, чтобы пометить самую отдаленную северную границу римских владений.

Невозможно было за одну кампанию полностью подчинить всю эту огромную и дикую страну. Друз был слишком разумным командующим, чтобы пытаться захватить больше, чем в его силах. Он начал движение назад… Уже потом вспоминали о неблагоприятных знамениях. Говорили, будто перед ним возник образ огромной женщины, которая произнесла: «Куда же дальше, ненасытный Друз? Судьба запрещает тебе двигаться дальше. Возвращайся назад! Близок конец твоих деяний и твоей жизни»… Друз не был суеверен и не разделял предрассудков, используемых в качестве средства воздействия на невежд. Если его что-то и тревожило, так это сомнения в том, что если столько усилий потребовалось для того, чтобы выйти к Эльбе, то в резерве оставалось не столь много сил для успешного окончательного завоевания.

Удача покинула его, когда армия возвращалась с Заале, направляясь к Рейну. Он был сброшен конем и сломал ногу… Как бы то ни было, рана оказалась смертельной. Когда армия достигла цивилизованных мест, она везла с собой умирающего полководца.

Когда пришло это известие, Тиберий находился в Тицине на реке По, южнее Милана. Он вскочил на коня и галопом поскакал к Рейну. Тицин находился на главном почтовом пути. Через Лавмеллий и Верцеллы он мог пересечь горы в направлении Виенны, откуда воспользоваться великим рейнским путем, и, мчась, как никогда прежде или после, он успел застать Друза в живых.

Вокруг лагеря выли волки. Видели двоих скачущих юношей — без сомнения, это были Великие Братья-Близнецы. Слышался женский плач, и звезды падали с неба.

Человек, даже и рациональный, непредсказуем. Горечь волной накрыла Тиберия. Он потерял брата, которого, часто с ним не соглашаясь, любил, он потерял младшего брата, который был его приятелем и другом. Младшие братья занимают в сердцах более суровых старших братьев особое место, не зависящее от того, есть ли согласие или нет. Тиберий мог презирать Друза, он мог обижаться на то, что тот обычно забирал себе причитающуюся Тиберию любовь и восхищение, он мог устать от его поверхностности и неискренности, которыми восхищались люди; однако дети — а люди, даже вырастая, остаются детьми — всегда плачут над любимой игрушкой, которую они ежедневно ругают и ставят в угол… Как может человек прожить жизнь без любимых объектов осуждения?