Конн Иггульден - Гибель царей Страница 10

Тем временем к галере неслась вторая трирема, и Юлий видел, что своим тараном она неминуемо поразит «Ястреб» в корму. Тогда корабль потеряет ход, и римляне даже не смогут пойти на абордаж. Легионеры станут беззащитными мишенями для лучников. Едва поняв это, молодой тессерарий приказал принести и раздать щиты. При абордаже они были скорее помехой, но сейчас к «Ястребу» на дистанцию стрельбы из лука подходили два корабля, и щиты могли очень пригодиться.

Через несколько секунд с обеих вражеских трирем в воздух взвились тучи стрел. Стреляли беспорядочно и не прицельно — в надежде на то, что длинные черные стрелы сами найдут себе жертву.

Трирема, собиравшаяся протаранить корму «Ястреба», неотвратимо приближалась; путь вперед был перекрыт первым пиратским судном, и римской галере не оставалось ничего другого, как попытаться уйти от удара сзади. Гадитик приказал дать обратный ход веслами одного борта — так можно совершить маневр быстрее, чем при простом подъеме весел. Галера начала поворачивать, стараясь уйти с линии между двумя сближающимися пиратскими кораблями.

«Ястреб» вздрогнул от удара и задрожал — таран первой триремы чиркнул по его борту, проводя глубокую борозду, и оба судна прошли противоходом вплотную друг к другу. Надсмотрщик, командовавший рабами на римской галере, был предупрежден и вовремя дал приказ гребцам втащить весла, а вот пираты этого сделать не успели. Борт «Ястреба» дробил в щепу все три ряда весел триремы, а их рукояти калечили и убивали гребцов, сидевших на скамьях в чреве разбойничьего судна.

Не успела галера пройти и половины длины корпуса первой триремы, как бронзовый таран второй вломился в тело «Ястреба». Раздался оглушительный треск ломающегося дерева. Словно живое существо, корабль содрогнулся и застонал от удара. Снизу раздались панические вопли объятых ужасом рабов. Все они были прикованы к своим скамьям и обречены на гибель вместе с галерой.

На палубу «Ястреба» посыпались стрелы, но и здесь сказалось отсутствие воинской выучки и дисциплины у разбойников. Юлий, пригибаясь и прячась под щитом, благодарил богов, что пираты не умеют стрелять залпами. Большая часть стрел попадала в щиты. Гадитик выкрикнул приказ, легионеры перерубили канаты, которые удерживали «ворон», и абордажный мостик, мгновение повисев в воздухе, рухнул вниз, намертво впившись крючьями в палубу триремы, словно хищник в добычу.

Первые легионеры, пробежав по мостику, врубились в толпу пиратов. Загремели крики, проклятия, раздались вопли ярости и ужаса. Численное преимущество оставалось за разбойниками — обе триремы оказались набиты головорезами, которые были вооружены кто чем и облечены в доспехи со всего Средиземноморья.

Юлий увидел рядом с собой Каберу. Старик держал в руках кинжал и щит, его обычная улыбочка пропала, но платье было все то же, которое Гадитик разрешил носить при условии регулярной — два раза в месяц — проверки на вшей.

— Думаю, лучше быть рядом с тобой, чем там, внизу, в темноте, — проворчал Кабера, наблюдая за хаосом, творившимся на триреме.

Внезапно оба быстро пригнулись, закрывшись прочными деревянными щитами. Над ними просвистели стрелы; одна угодила в щит Юлия с такой силой, что он покачнулся. Оправившись от удара, Цезарь присвистнул — зазубренное острие пробило римский щит насквозь.

На палубу «Ястреба» полетели тяжелые бронзовые крючья, к которым были привязаны веревки. Пираты начали перебираться на борт галеры, и вскоре бой закипел на обоих кораблях. Звон мечей, звуки ударов смешались с криками боли и ярости.

Юлий видел, как Светоний строит солдат, чтобы встретить нападавших. Он приказал своим людям поспешить на помощь, хотя мог этого и не делать — легионеры уже устремились вперед. «Ястреб» получил смертельную рану, спасения не было, и солдаты знали об этом. Римляне бились неистово. Лучшие бойцы, первыми перебравшиеся по «ворону», уже захватили часть палубы триремы и удерживали ее, не обращая внимания на раны.

Когда Юлий бросился в бой, Кабера держался рядом, и молодому тессерарию от этого было спокойнее — они побывали вместе в разных переделках. Может, старый лекарь приносит удачу, подумал Юлий, отражая удары вражеских клинков. Он бился, не задумываясь о следующем движении или приеме, а действовал в схватке так, как учил его Рений.

Юлий нырком ушел от просвистевшего над ним топора и вонзил меч под ребра потерявшему равновесие пирату. Тот рухнул на палубу и откатился под ноги Пелите; ветеран, не задумываясь, с размаху рубанул разбойника. Пелита следовал классическому правилу легионеров на поле боя: если враг на ногах, свали его, если упал — добей.

«Ворон» был забит толкающимися легионерами, которые стремились пробиться на палубу триремы. Для лучников они являлись легкой мишенью; Юлий видел, как вражеские стрелки выстроились у дальнего борта и выцеливали римлян, стараясь не задеть своих. На столь короткой дистанции лучники причиняли легионерам большой урон — не менее дюжины солдат упало с «ворона», прежде чем римляне сумели добраться до стрелков и перебить их в кровавой схватке. Юлий удовлетворенно кивал, наблюдая за расправой, — он ненавидел лучников, как и все легионеры, которым привелось пережить ужас их губительных атак с недосягаемого расстояния.

Вторая трирема, проломившая корпус «Ястреба», веслами дала задний ход и уже почти высвободила свой бронзовый бивень. Гадитик увидел этот маневр и велел отряду легионеров приготовиться к отражению новой атаки. Ситуация менялась слишком быстро, но нетрудно было догадаться, что вторая трирема не останется в стороне от схватки. «Ястреб» пойдет ко дну, однако это случится не сразу — у римлян еще есть несколько минут, чтобы перебраться на первую трирему и захватить ее. Будь у пиратов только один корабль, римляне даже могли бы одержать нечто вроде победы. Но Гадитик видел, как вторая трирема высвобождает свой таран, и понимал: сейчас она пойдет на сближение, а ее экипаж ринется на борт галеры. Он выругался, когда острое жало с треском вышло из корпуса «Ястреба» и на пиратском судне послышались крики — кто-то отдавал приказы гребцам, мешая греческий язык с вульгарной латынью.

Свой последний резерв Гадитик поставил у второго борта «Ястреба» — именно сюда ударят пираты, чтобы расколоть силы римлян. Легионеры не успеют захватить первую трирему и перебраться на нее. Ни о какой победе не может быть и речи. От негодования и обиды центурион сжал рукоять гладия так сильно, что побелели костяшки пальцев. Он знал, что возмущаться бесполезно. Разве кто-то обещал, что пираты сойдутся с легионерами в открытом бою и позволят изрубить себя в капусту? Они воры и разбойники, охотники за серебром, которое лежит в трюме «Ястреба». Похоже, эти шавки завалят сегодня римского волка.

Каменея лицом, Гадитик наблюдал, как вторая трирема втащила весла и ударилась бортом о корпус его старой доброй галеры. Внизу кричали обезумевшие от страха рабы, прикованные к скамьям, и это действовало центуриону на нервы.

Юлий принял удар доспехом и, взрыкнув, рубанул мечом по лицу врага. Не успел он принять боевую стойку, как увидел перед собой бородатого великана. По телу пробежала невольная дрожь — гигант был невероятно высок, широк в плечах и держал в руках обагренный кровью кузнечный молот с прилипшими к металлу волосами.

Бородач оскалил зубы и присел, занося молот для чудовищного удара сверху вниз. Отступив назад, Юлий автоматически выбросил вперед и верх руку с мечом и тут же закричал от боли — под ударом кувалды затрещали кости запястья.

Кабера молниеносно оказался между ними и вонзил свой кинжал в шею гиганта. Тот только зарычал и круговым движением молота смел старого лекаря.

Стараясь не обращать внимания на режущую боль в сломанном запястье, Юлий левой рукой выхватил свой кинжал. Голова шла кругом, ноги подгибались, но противник еще не был повержен, хотя из раны на шее великана фонтаном била кровь.

Буйволоподобная фигура, шатаясь, занесла молот и с яростным ревом обрушила его на римлянина. Удар пришелся по шлему Юлия — металл с треском лопнул, и тессерарий упал как подкошенный; из носа и ушей хлынула кровь.

Бой еще продолжался, однако Юлий уже не слышал, что происходит вокруг — он потерял сознание.

ГЛАВА 5

Брут набрал полную грудь чистого горного воздуха и оглянулся на преследователей.

Внизу расстилалась Греция, склоны покрывали крошечные розовые цветы, и странно было сознавать, что в этом мире существуют смерть и кровная месть. Как и предполагал Рений, в отряде греков имелся по крайней мере один хороший следопыт, и последние пять дней погоня шла за двумя римлянами по пятам. Все попытки оторваться от преследователей оказались безуспешными.

Рений уселся на замшелый валун, выставил вперед культю и принялся растирать ее жиром. Эту процедуру он проделывал каждое утро. Всякий раз, наблюдая за ней, Брут испытывал чувство вины и вспоминал поединок на тренировочном дворе в поместье Юлия.