Александр Дюма - Али-паша Страница 10

Однако горделивой радости не суждено было длиться долго. Через несколько дней после вступления в должность Эльмас почувствовал упадок сил. Непреодолимая сонливость, конвульсивные приступы чиханья, лихорадочный блеск в глазах - все свидетельствовало о тяжком недуге. Подарок Али исполнил назначенное. Мантия из черно-бурых лис была пропитана смертоносной мокротой девушки, больной оспой, губительный яд проник в кровь паши, не привитого от этой хвори, и тот умер через несколько дней.

Хайница, на глазах которой сын испустил дух, обезумев от горя, разразилась рыданьями, угрозами и проклятьями; но не зная, кто был истинным виновником несчастья, отправилась в Янину, мечтая выплакаться на груди брата. Она нашла его в такой глубокой скорби, что не только не заподозрила, но готова была пожалеть. Такое сочувствие ее страданиям понемногу стало умерять отчаяние женщины, а ласки второго ее сына Аден-бея вскоре утешили ее. Тем времени Али, неустанно радевший о своей выгоде, не замедлил направить в Трикалу одного из своих приближенных, поручив ему править санджаком вместо усопшего племянника. Он без труда добился, чтобы Порта, убедившись, что любое поползновение против него не приносит ничего кроме несчастий, вернула ему правление Фессалией.

Такой исход дела начал волновать умы. Но ропот народа, спорившего о причинах гибели Эльмаса, был заглушен громом пушек, возвестивших о рождении у Али нового наследника. Это был Салих-бей, рожденный невольницей-грузинкой.

Фортуна, стремившаяся, казалось, как исполнять его преступные замыслы, так и потворствовать желаниям, уготовила ему драгоценнейший дар - добрую и прекрасную ликом жену, которой суждено было заменить подле него Эмине и вытеснить даже память о покойной.

Вместе с фирманом, подтверждающим права Али на управление Фессалийским санджаком, диван прислал ему приказ разыскать и уничтожить банду фальшивомонетчиков, появившихся в тех краях. Али, радуясь, что может доказать султану свое рвение за счет обычного душегубства, тут же снарядил шпионов и, узнав, где укрываются преступники и кто их сообщники, отправился туда в сопровождении мощного эскорта. Это было селение, называвшееся Пличивица.

Достигнув его к вечеру, он всю ночь напролет расставлял посты и дозоры, чтобы никто не мог ускользнуть, и на рассвете внезапно напал со всеми своими людьми на фальшивомонетчиков и застал их на месте преступления. Али тут же приказал повесить главаря у ворот дома и вырезать жителей селения.

Внезапно девушка сказочной красоты прорвалась к нему сквозь толпу солдат и, ища спасения, прильнула к его коленям. Изумленный Али стал ее расспрашивать. Она подняла на него глаза, полные наивной веры и ужаса, оросила руки его слезами и молвила:

- Господин, умоляю, заступись перед визирем Али за мать мою и братьев. Отец мой, увы, уже погиб. Видишь, вон он висит на двери хижины. Мы ничем не могли прогневать грозного властелина, который приказал убить его. Мать моя бедная женщина и в жизни никого не обидела. Мы - слабые и беззащитные дети. Защити нас!

Поддавшись невольному волнению, паша прижал к груди невинное дитя и, улыбаясь сквозь слезы, ответил:

- Нашла кого просить: я и есть этот злой визирь.

- О, нет, нет! Ты добрый, господин мой, ты добрый!

- Ну что ж, дочь моя, успокойся и укажи свою мать и братьев. Я повелеваю сохранить им жизнь. Твои мольбы спасли их.

И когда в порыве благодарности девушка простерлась ниц, он поднял ее и спросил, как ее имя.

- Василики.

- Василики! Царица! Имя твое - прекрасное предзнаменование. Василики, отныне мой дворец станет твоим домом.

Вслед за этим Али велел конюшему собрать родных девушки, волею его избавленных от смерти, и доставить их в Янину вслед за той, которой предстояло безграничной любовью воздать ему за благодеяние.

Мы исчерпаем все сокровища доброты, сокрытые в душе Али, когда расскажем, как по дороге в Янину на него накатила прихоть явить благодарность. Разразившаяся гроза принудила его укрыться в какой-то нищей деревушке. Он спрашивает, как она называется и, услыхав ответ, на минуту застывает в изумлении, словно пытаясь воскресить смутные воспоминания. Затем Али осведомляется, нет ли в деревушке женщины по имени Нуза. Ему отвечают, что здесь в самом деле есть одна дряхлая старуха по имени Нуза, которая изнурена болезнями и живет в глубокой нищете. Он велит привести ее. Дрожа от ужаса, несчастная является и падает перед ним ниц. Паша сам поднимает ее:

- Знаешь ли ты меня? - спрашивает он.

- Пощади, могущественный визирь, - отвечает несчастная, думая, что пришел ее смертный час, так как кроме жизни ей нечего терять. 

- Вижу, что хоть ты и знаешь меня, но не узнаешь.

Старуха смотрит на него в изумлении, ничего не понимая.

- Помнишь, - продолжает Али, - лет сорок назад юноша попросил тебя спрятать его от гнавшихся за ним врагов? Не спрашивая ни кто он, ни как его зовут, ты спрятала его в своем бедном жилище, перевязала ему раны и разделила с ним скудную пищу; потом, когда он смог вновь пуститься в дорогу, ты вышла проводить его до порога и пожелала доброго пути и удачи. Пожелания твои исполнились, добрая женщина. Этого юношу звали Али Тепеленский. Юноша этот был я.

Старуха на мгновение онемела от удивления, а потом ушла, благословляя пашу, пожаловавшего ей до конца ее дней доход в пятнадцать тысяч франков.

Но эти добрые порывы, подобно двум молниям, лишь на мгновение осветили темный горизонт жизни Али-паши. Вернувшись в Янину, он вновь предался самодурству, интригам и зверствам. Не довольствуясь своими огромными владениями, он опять принялся при каждой возможности отвоевывать владения соседних пашей. И вот войска его заняли сначала Фокиду, потом Этолию, и Акарнанию, большую часть земель которых он опустошил, а жителей вырезал.

Тем временем он принудил Ибрагим-пашу отдать младшую дочь Аден-бею, племяннику Али, рожденному Хайницей в кровосмесительном браке с убийцей первого мужа. Новый союз с семейством, которое он не раз обирал и подвергал гонениям, давал ему новое оружие против Ибрагим-паши и его родичей на случай, если он захочет вплотную наблюдать за сыном паши или задумает завлечь членов этого семейства в очередную западню.

Устраивая женитьбу племянника, он не упускал из виду и карьеру собственных сыновей. Убедив французского посла в своей преданности императору Наполеону и заручившись его поддержкой, он сумел добиться для Вели фирмана на правление пашалыком Морея, а для Мухтара выторговал пашалык Лепант. Но добиваясь высоких должностей для своих детей, он стремился приумножить собственное могущество и потому сам выбрал им придворных и назначил военачальниками офицеров по своему выбору. А когда сыновья отправились в свои владения, Али оставил заложниками их жен, детей и даже домашнюю утварь под предлогом, что не след обременять себя во время войны подобными вещами: как раз в ту пору Порта открыто выступила против Англии. Кроме того, он воспользовался этой оказией, чтобы отделаться от неугодных людей; среди прочих от некоего Исмаила Пашо-бея, который был его орудием, а потом стал противником. Паша назначил его секретарем Вели, якобы в доказательство своей милости и примирения, но на самом деле чтобы без помех обобрать его, завладев в его отсутствие янинским имением Исмаила Пашо-бея, где были собраны несметные богатства.

Однако тот не позволил себя одурачить и, уезжая, дал волю досаде.

- Этот изверг отсылает меня, чтобы обобрать, - воскликнул он, указывая на Али, видневшегося в окно дворца, - но что бы ни случилось, я отомщу и даже смерть приму с радостью, если смогу погубить его.

По мере того, как росло могущество Али, он все больше стремился укрепить его окончательно. Он начал тайные переговоры с несколькими великими европейскими державами, стремясь обрести независимость и добиться, чтобы его признали греческим князем. Благодаря странной и таинственной случайности весть об этом дошла до дивана, куда были представлены и вещественные доказательства его вероломства: письма, запечатанные его личной печатью. Селим тут же направил в Янину капиджи-баши, что-то вроде полномочного представителя, чтобы рассмотреть преступление паши с юридической точки зрения и предать преступника суду.

Явившись к паше, капиджи-баши представил подлинные доказательства его сношений с врагами государства. Али, понимая, что еще недостаточно силен, чтобы показать свое истинное лицо, все же не мог прибегнуть ко лжи перед лицом столь достоверных фактов. Он решил выиграть время.

- В глазах его величества я виновен, - заявил он. - Печать действительно моя, не могу этого не признать, но письма написаны не моими секретарями: это не их рука. Наверное, кто-нибудь выкрал печать, чтобы, запечатав эти преступные послания, тем самым погубить меня. Прошу дать мне несколько дней, чтобы распутать это загадочное вероломство, очерняющее меня в глазах моего властелина и всех правоверных. Да благоволит Господь ниспослать мне возможность доказать свою невиновность, ибо я чист, как солнечный свет, хотя все свидетельствует против меня.