Александр Золототрубов - Опальный адмирал Страница 103

— Операцию по выводу ледоколов из Арктики проведу сам, если не возражаете, — заявил Пантелеев на Военном совете. — Осенью Арктика весьма коварна: то штормы свирепствуют неделями, то дожди льют, то сильный ветер гонит к Карским воротам лед.

— Ну что ж, Юрий Александрович, я только приветствую ваше решение возглавить операцию, — одобрительно произнес нарком. — .Я проинформирую об этом товарища Сталина. Может быть, у кого-то есть вопросы, прошу. Нет? Тогда работу Военного совета флотилии считаю завершенной.

После обеда Кузнецов стал собираться в дорогу.

— Вы летите в Москву? — спросил Пантелеев.

— Полечу в Полярный. Надо посмотреть, как дела у адмирала Головко… У вас с ним конфликтов не бывает?

Пантелеев ответил, что старается все делать так, как требует комфлот.

— Если мне что-то не по душе, я об этом говорю Арсению Григорьевичу прямо, как на духу. Он меня не опекает, но помощь, если таковая требуется, оказывает.

Поздно ночью нарком вылетел в Мурманск.

Все пять дней, которые Николай Герасимович провел на Северном флоте, были насыщены большой и полезной работой. Его порадовал доклад адмирала Головко о том, что Петсамо, куда раньше приходили транспорты и суда противника, полностью блокирован с моря.

— Значит, немцы больше не вывезут из Петсамо ни одной тонны никеля? — спросил Николай Герасимович.

— Даю гарантию — ни одного килограмма! — воскликнул комфлот.

— Тогда перед своим отъездом я хотел бы встретиться в бригаде с подводниками, особенно с теми, кто недавно вернулся из боевого похода, — сказал нарком. — Есть такие?

— Хватает, — улыбнулся комфлот и тут же посерьезнел. — Не стану отрицать, что в борьбе с врагом на море нам удалось сделать немало, но мы еще не решили одну проблему, и это не дает мне покоя.

— Ты имеешь в виду минную опасность? — уточнил нарком.

— И ее тоже. — В глазах комфлота вспыхнули искорки. — Я вам говорил, как гитлеровцы в сорок втором оборудовали в бухте Нагурского на Земле Франца-Иосифа тайную базу для своих субмарин, которые действовали в Карском море. Там лодки заряжали аккумуляторные батареи, пополняли запас торпед, получали разведданные. Бед немецкие лодки принесли нам много, и, хотя мы их тайную базу накрыли, «Гром победы раздавайся» не пели.

— Кто это сделал? — спросил Николай Герасимович.

— Наши летчики, хотя, если быть самокритичным, нам следовало бы раньше их обезвредить тайную базу. Но опасность для наших транспортов от немецких подводных лодок пока еще не снята…

Глава четвертая

Кузнецов говорил по ВЧ с адмиралом Трибуцем, и, кажется, комфлот рассердил наркома. Что же случилось? Подводная лодка в районе маяка «Хельсинки» на рассвете атаковала вражеский транспорт, выпустив по нему две торпеды. Обе торпеды почему-то не взорвались. Командир, однако, не растерялся. Он снова атаковал и третьей торпедой, кстати последней, взорвал транспорт. Лодка подошла к судну ближе и всплыла. Невооруженным глазом были видны две пробоины в корпусе: одна — в корме, другая — в носу — от неразорвавшихся торпед. Выяснилось, что торпеды перед погрузкой на подводную лодку проверены не были, оказались плохо подготовленными. Трибуц не лукавил и доложил комфлоту, что в случившимся немалая вина командира лодки.

— Ты наказал его? — громко спросил Кузнецов, давая понять комфлоту, что данный эпизод в море обеспокоил его. — Нет?.. Странно, однако. Но тебе там виднее. Я хочу сказать о другом. У каждого из нас, Владимир Филиппович, есть свои радости и печали, но если сердцем понимаешь свою службу, впросак не попадешь! Главное — все делать на совесть. От пули или осколка в бою можно укрыться, но от совести никуда не уйдешь. Не зря же Пушкин говорил, что жалок тот, в ком совесть не чиста… Понял, да?..

Нарком положил трубку, и тут к нему вошел начальник оперативного управления Генштаба генерал Штеменко. Прямо с порога он гаркнул:

— Здравия желаю, Николай Герасимович!

— Привет, Сергей Матвеевич! Рад, что ты зашел ко мне. Есть тут вопросы, и надобно мне с тобой их решить. Да, а твой шеф Александр Михайлович на фронте?

— Маршал Василевский днями и ночами на фронте, мне даже жаль его, дома почти не бывает. Вчера прилетел на пару часов в Ставку и снова улетел. А ты, Николай Герасимович, слышал я, только что вернулся с Северного флота? Хоть бы раз взял меня с собой в Мурманск, я там еще не бывал.

— Был у адмирала Головко. — Николай Герасимович закурил. — Умеет Арсений Григорьевич согревать души людские. Каждую подводную лодку провожает в боевой поход и каждую лодку встречает на причале, когда она возвращается в базу. Потому-то его и любят моряки, особенно подводники. Помнишь, у Лермонтова есть такие строки: «Полковник наш рожден был хватом: слуга царю, отец солдатам…» О Головко можно так сказать…

В кабинет заглянул адмирал Галлер.

— Привет вам, Сергей Матвеевич! — поздоровался он с генералом. — Не собираетесь ли вы снова побывать на Кавказе с Николаем Герасимовичем?

Штеменко улыбнулся в черные усы.

— В прошлом году мы туда ездили втроем — Жуков, Кузнецов и я. В те дни как раз освободили от немцев Краснодар… А вот «Голубую линию» тогда мы так и не прорвали, даже Жуков ничего не смог сделать. — Штеменко встал. — Я пойду, Николай Герасимович. Как вернется Виноградов, дай мне, пожалуйста, знать.

— Хорошо, Сергей Матвеевич. — Кузнецов взглянул на Галлера. — У вас что-то срочное?

— Я собрался в Судпром на часик, не более…

«Что-то задержался в командировке Виноградов, на него это не похоже, — подумал Кузнецов. — Наверное, на то есть веские причины».

Причина, как позже выяснилось, у адмирала была, и существенная. На Балтику он выехал с группой офицеров. Утром, едва из-за горизонта выкатилось и стало припекать рыжее солнце, он собрался переехать из Койвисто в Кронштадт, но командир бригады шхерных кораблей капитан 1-го ранга Фельдман сообщил ему, что взрывом торпеды триста четвертому малому охотнику оторвало нос.

— Я еду к вам, Николай Эдуардович!..

— Чертовщина какая-то, — выругался капитан 1-го ранга, когда Виноградов прибыл к нему. — Командир катера старший лейтенант Аникин уверяет, что на воде следа торпеды не было. Вот я и думаю, не появилось ли у немцев какое-то новое оружие?

— Надо усилить дозор, — сказал Виноградов. — Если в заливе есть немецкие подводные лодки, они дадут о себе знать.

Адмирал не ошибся: на другой день субмарина атаковала катер старшего лейтенанта Курочкина, корабль получил большую пробоину, но остался на плаву.

— Море было тихое, гладкое, и торпедного следа тоже не было, — заявил Виноградову Курочкин.

Прошло еще двое суток — и новое ЧП! Субмарина торпедировала катер «М-105», и он затонул. К месту его гибели прибыл малый охотник «М-103» старшего лейтенанта Коленко. Опытный командир быстро организовал поиск, обнаружил немецкую лодку и сбросил на нее серию глубинных бомб. На поверхности воды моряки увидели… матрацы! И вдруг… Что это? Немцы! Они барахтались в воде — шесть человек. Их тут же подняли на борт. Среди пленных — командир лодки! Случилось это 30 июля, в День Военно-морского флота.

В кабинет комбрига привели холеного немца с копной рыжих волос. Он отказался отвечать на вопросы, но комбриг припугнул его тем, что отправит «на тот свет», и немец заговорил. Он — Вернер Шмидт, командир подводной лодки «V-250».

— Раньше я командовал бомбардировщиком, — сообщил Шмидт. — Бомбил Лондон, Белград. В сорок первом летал на Москву, но из-за сильного зенитного огня русских сбросил бомбы куда попало. Весной сорок второго года пошел служить в подводники — им больше платят. И наград для них не жалеют. Я уже получил два Железных креста. А эту лодку принял в начале сорок третьего года, и опыта подводника у меня еще мало.

— Как же вам удалось атаковать три малых охотника? — спросил адмирал Виноградов.

— С близкой дистанции я выпускал по ним торпеды, — ответил Шмидт. — Они снабжены акустическими приборами, которые и наводят торпеду на цель. Это новейшее оружие фюрера.

— На затонувшей лодке есть такие торпеды? — спросил Виноградов.

— Есть, господин адмирал, но вам их не разоружить. На них стоят ловушки, они могут взорваться…

У Кузнецова звонок Виноградова с Балтики вызвал трепетное волнение. Николай Герасимович послал в Ленинград начальника минно-торпедного управления ВМФ контр-адмирала Шибаева.

— Наверное, это те самые торпеды, которые немцы стали применять на Севере и в Арктике. Нам надо узнать их секрет. Я буду докладывать Ставке.

— Есть, понял. — Шибаев порывисто встал. — Разрешите идти?..

Он сразу улетел в Ленинград, а поздно ночью уже и позвонил. Шибаев сказал Кузнецову, что Коленко потопил новейшую немецкую подводную лодку, построенную в Киле в конце 1943 года. Глубина ее погружения — 110 метров, экипаж — 52 человека. На лодке установлены торпеды Т-5 с акустической системой наведения и с неконтактными взрывателями…