Евгений Федоров - Ермак Страница 109

«Кто же может прочесть в книге Судеб мое будущее?» — с отчаянием подумал хан. — Сеид, может, и знает, но дорожит головой. Худое он не откроет, а хорошему хан не поверит. Ох, горе мое, горе!" И, обратясь к татарину, он спросил:

— Где же ты видел шамана Кукджу?

— Дай свое высокое слово, что не казнишь его, — распростерся у ног хана татарин.

— В том мое великое обещание, — торжественно произнес Кучум.

Татарин поднялся и сказал:

— Сто лет Кукджу, белая борода, которая растет от самых глаз его, точно мох на старом пне, пожелтела, как шафран, но ум его стал обширнее, и он видит далеко вперед, что не открыто смертному. Скажу тебе тайное, хан. Старый Кукджу прибыл с Васюганских болот в улус Карачи. Мурза держит его, как дорогого гостя. И надо признаться перед твоим чистым ликом: Карача и старец все еще преклонны к старым богам и молятся им. И подумай, — они поклоняются святой Оби и буйному Иртышу!

Кучум теребил реденькую седую бородку. Он сидел в шелковом халате с большим кругом на груди, на котором были вышиты изречения из корана. Он сложил руки на коленях и задумчиво опустил голову. Так сидел он долго, и татарину показалось, что хан уснул. Вдруг Кучум поднял голову, прислушался, как волк на охоте, и тихо сказал татарину:

— Приведи ко мне старого Кукджу!

Гость с суеверным страхом поглядел на хана: «Не знает ли он, что шайтанщик близко?».

Кучум кивнул:

— Ты, старый пес, наверное и сейчас укрываешь его. Не бойся, Кукджу мне потребен немедля!

Сухой и маленький шайтанщик, с седыми волосами, заплетенными в косички, переступил порог ханских покоев и упал в ноги Кучуму.

— Пощади ради старости, и боги оберегут тебя! — вскричал он.

Хан с презрением покосился на него. Кукджу лежал распростертым, его сухие коричневые руки походили на древесные корни. «Повержен в прах», — подумал и успокоился хан. Он кратко поведал о сне.

Шайтанщик начал дряблым голосом:

— Я уже спрашивал своих богов, что это значит?

— Как? Ты знал о моем сне?! — удивленно вскричал Кучум.

— Я знаю все, и боги мои поведали сказать тебе, хан, что белый волк с Тобола — это русский атаман из-за гор, а черная собака — мы, твои данники и слуги. Волк порвет черную собаку, — так я читаю в книге Судеб. Хан, ты знаешь, что Кукджу не врет!

Кучум был встревожен, дрожащие руки его быстро перебирали четки, но все же он поднял гордо голову и крикнул, чтобы слышали все, кто подслушивал там, за пологом, его беседу с предсказателем.

— Ты лжешь, старая сова. Как ты можешь читать в книге Судеб, если твои очи совсем плохо видят! — и, ехидно улыбаясь, закончил: — Я вернее предскажу твою судьбу!

Хан захлопал в ладоши, и тотчас у входа выросли два сильных улана.

— Схватить его! — указал им на старика хан. — Он хочет покоя. Пусть мои степные кони размечут в поле его тело во имя бога милостливого и милосердного!

— Будет по-твоему, хан! — поклонились уланы и взяли за шиворот старца.

Они увели Кукджу, а хан все еще сидел задумчивый и грустный. Он походил на старого коршуна, который одиноко сидит на кургане и еле дышит. Полузакрыв глаза, хан прислушивался к своему сердцу.

За пологом опять зашевелились, и в тронную вошел раб. Низко склонившись, он оповестил:

— Милость аллаха на земле, только что прискакал мурза с важной вестью!

— Впусти! — приказал хан.

В шатер, шатаясь от усталости, вошел Таузан. Он был в бухарском халате и лисьей шапке. Мурзак повалился ниц.

— Великий хан и милосердие среди правоверных, выслушай горестные вести!

Кучум окаменел: он ждал грозы, но как скоро она пришла! Сохраняя величие, он надменно сказал:

— Никакие горестные вести не могут потрясти ни меня, ни мое царство. Я силен и могуч, а царство мое границами упирается в край вселенной. Говори, Таузан!

Мурзак поднялся, стоя на коленях, поведал хану:

— Тебе известно, мудрейший хан, что из-за Каменных гор появились русские воины. Они плывут на ладьях. Неверных не так много, но они крепкие и плечистые люди. Они неумолимо сокрушают все на своем пути. Горе нам!

Кучум поморщился и не сдержался:

— Откуда слышал эту сказку? Ты умен, и многое тебе мною доверено, — говори только правду. Что сам видел и слышал ты?

— Они стреляют не из луков. В руках у них посохи: из них идет дым и гремит гром. Стрел не видно, а люди падают мертвыми. Крепкие панцыри и кольчуги пробивают невидимые стрелы…

— Шайтан! — вскричал хан: — Мы имеем пушки, но бухарцы не могут пустить из них гром и смерть! Пусть покажут мастерство! Или отсечь пушкарям головы! Еще говори, Таузан!

Тот низко поклонился:

— Дозволь, премудрый хан, передать подарки, которые послал тебе русский воевода.

— О! — в удивлении уставился в мурзу Кучум.

— Он просил сказать тебе, радость живущего на земле, что торопился к тебе в гости, — льстиво продолжал Таузан, — да боится холодов, и теперь он плывет обратно в Пермскую землю.

Хан повеселел, шевельнул ладонью:

— Внесите подарки!

Внесли тюки и развязали их. Хан схватил яркокрасное сукно и поднес к мутным глазам. Он ощупал материю, скомкал ее, пробовал разорвать и не мог.

— Добрый подарок! Еще что?

Таузан выложил перед ним парчу, ленту и клинок. В эту минуту вошли мурзы и Маметкул. Тайджи взял клинок, но Кучум сказал:

— Этот меч ханский!

Маметкул нахмурился, но сдержался. Мурзы и военачальники уселись полукругом перед лицом Кучума. И он сказал:

— Аллах посылает нам испытание. Из-за гор идут русские воины. Они хотят отнять у нас наши владения, рабов, лишить всего. Быть войне! Шлите гонцов с золотыми стрелами по всем рекам, городкам, улусам и юртам. Пусть наши данники спешат сюда, к Искеру. Воинов здесь ждет слава и почести. Мы побьем неверных и воевод их предадим мучительной казни. Маметкул, ты поведешь это войско! Ты лихой наездник и кровь Тайбуги, тебе — честь покарать дерзких!

Все молча выслушали приказ хана.

— Так будет, многомилостливый, как сказал ты! — встали и низко поклонились мурзаки, а с ними склонился до земли и Маметкул.

— А теперь идите! — кивнул хан на полог, и все степенно, пятясь к выходу, удалились из шатра. И как только скрылся последний мурзак за пологом, Кучум позвал:

— Юсуф!

Вошел раб, и хан повелел извлечь из сырой ямы-темницы русских.

В глубокой копани на дне сидели трое русских, обросших лохматыми бородами, в истлевших одеждах. Тайджи Маметкул привел их на аркане из набега на Пермскую землю. Полгода назад они выглядели богатырями, а сейчас шевелились тенями. Захвачены они были в поле. Один из них был горщик, добывал руду, второй пушкарь, а третий — солевар.

Ни угрозы хана, ни пытки не страшили их. Под бичами, исполосованные до костей, они молчали. Мурзаки выведывали у них короткие дороги в строгановские городки и в Чердынь. Синеглазый с льняными волосами усмехался и отвечал допросчику:

— Попробуй добраться сам, тогда все изведаешь!

Ослабевший от пыток, он плевал мурзаку в лицо.

Второго подвешивали за ноги и говорили:

— Ты, пушкарь, покажи, как стрелять из пушек, мы отпустим тебя и дадим коня!

— Не надо мне ни вашего коня, ни басурманских обещаний, я и так убегу, а пушками владеть не умею.

Ему выбили глаз, голова его покрылась струпьями от ран, но он молчал. Когда мурзак насмешливо спросил: «Русский, как тебя зовут?», он скривил губы и озорно ответил: «Зовут зовуткой, величают уткой…»

Солевару разорвали рот до ушей, но он все ругал уланов и грозил:

— Всех не перебьешь, а Кучума не спасешь. Солоно ему придется от Руси.

— Откуда знаешь, что сюда идут русские? — удивленно спросил допросчик.

— Ужотка знаю! — уклончиво ответил солевар.

Русских полонян почти не кормили и часто пытали. Они доживали последние дни. Уланы, которые стерегли их, всегда старались копьем разогнать их по разным углам узилища, чтобы своим дыханием они не согревали друг друга. Сегодня, в сырой октябрьский день, о них вспомнили, вытащили из ямы и привели к хану. Они не падали ниц и не просили пощады.

— Кто из вас пушкарь? — спросил Кучум.

Вперед выступил высокий одноглазый.

— Я — пушкарь.

— Ты можешь стрелять из пушек?

— Могу! — твердо ответил пленник.

— У меня есть пушки, и ты будешь стрелять из них! — хан жадно потянулся и пообещал: — Ты получишь волю.

Двое товарищей пытливо глядели на пушкаря: «Неужели предаст?».

— Сатана, купить хочешь? — вскричал он. — Ты хан, а глуп. Во всем твоем царстве не найдется богатств, чтобы купить одного русского. Хочешь, по твоей орде стрельну, ух, и стрельну!

— Юсуф! — дрожа от гнева, закричал Кучум. — Прочь ему голову!

— И на том спасибо, шакал! — пушкарь сплюнул и, вскинув голову, вдруг заливисто запел:

Эй, да по горячим пескам, По зеленым лужкам…

— Обезумел, — сказал хан. — А вы, что молчите? — спросил он двух оставшихся пленных.

— Казни и нас, змея лютая, а не то мы сами казним тебя! — пленники дружно бросились вперед, но уланы быстро перехватили изможденных русских.