Саймон Скэрроу - Братья по крови Страница 11

Тот протестующе поднял руку:

– Но позвольте. Ваше положение я понимаю. Но ведь вы же не на передовой линии. Запасы ограничены, а у нас есть и другие подразделения, с более высоким приоритетом.

– Чушь, – фыркнул Катон. – Ауксиларии и легионеры под моей командой – это силы из авангарда. Доказывать свою ценность нам не пристало. Если уж на то пошло, охранять обоз верховный доверил именно нам. И если б мы со своей задачей не справлялись, этих треклятых запасов уже попросту не существовало бы. Если мои люди и лошади будут идти без надлежащего рациона и фуража, они не смогут держаться, если враг вдруг решит атаковать вверенные мне повозки и людей под моей опекой. А мои солдаты будут еще более уязвимы, если их оснащение не будет починено из-за того, что им не выдаются нужные материалы. У нас и так уже большой недобор во всем. Так что если произойдет нападение, а мы не сможем сдержать натиск, то вина за это во многом ляжет на вас, трибун Порций. А я сделаю все, чтобы это стало общеизвестно, от простого солдата до полководца и даже императора в Риме. – Катон подался вперед так, что их лица теперь находились в сокровенной близости, и твердо постучал пятерней интенданта по жирной груди. – Подумайте, как это отразится на ваших перспективах. Хорошо, если следующей вашей должностью будет надзор за отхожими местами в какой-нибудь презренной дыре на самом краю ойкумены.

Порций, сглотнув, угловато отпрянул.

– Вы разве не понимаете, господин префект? – обидчиво осведомился он. – Да будь на то моя воля, я б вам отдал все, и с превеликим удовольствием. Но ведь мне необходимо решать, нужды к-кого из командиров удовлетворять в первую очередь. Иерархия, знаете ли.

– Я вам только что объяснил, почему мои нужды стоят даже выше, а не вровень с остальными. И вы с завтрашнего дня будете радеть о том, чтобы мои фракийцы и легионеры центуриона Макрона получали все, что им причитается. Лишнего они не запросят. Ну, а если вы этого делать не будете, то я устрою на вас травлю при штабе – и на вас, и на тех, с кем вы тут бражничаете, – да еще и задам вам прямо перед ними такую трепку, что вы ее не скоро забудете. Это вам ясно?

– Я-ясно, вполне, – нервно кивнул Порций.

– Вот и хорошо. Так что утром первым делом отследите, чтобы рацион был нам отпущен в первоочередном порядке. То же самое касается кожи и прочих материалов, которые я запрашивал. И то, и другое в нужном количестве. Мои люди пересчитают.

– Слушаю, господин префект.

Секунду-другую Катон удерживал его своим светло-стальным взглядом, чтобы получше проняло. А затем грозным тоном продолжил:

– И не давайте мне повода повторить вам это хотя бы раз…

– Что вы, господин. Ни-ког-да. Клянусь богами.

– Богов лучше оставьте в покое, не гневите их. А вот если вы подведете меня, а я подведу армию, то тогда какой-нибудь вражеский воин вспорет вам брюхо. А если не он, то это сделаю я.

– Вы мне угрожаете?

– Нет. Обещаю. – Катон сузил глаза и тихо добавил: – Ну, а теперь прочь с глаз моих, пока я не позабыл правила этикета.

Порций пятился несколько шагов; лишь затем он осмелился повернуться спиной и под гневным взглядом префекта заспешил из шатра прочь. Только когда интендант скрылся, Катон позволил себе что-то похожее на улыбку. Только так эту спесивую поросль и поучать. Жиреют тут смолоду на поставках… Да и для самого интенданта польза в этом есть: может статься, справлять свою должность будет надежнее. В то же время Катона настораживало то, что от унижения другого человека он получил некое удовольствие. За свое армейское бытье всех этих вещей – запугивания, устрашения – он повидал в достатке. Их роднило, пожалуй, одно: срабатывая, так сказать, на ближнюю перспективу, в конечном итоге они лишь подтачивали того, на кого были направлены. Это уже не говоря о том, что ему и самому не становилось ни легче, ни лучше от униженности другого. Поучительность таких методов спорна, да еще и неловкость ложится бременем на плечи.

С такими нелегкими мыслями Катон направился к выходу из шатра, когда за спиной у него вдруг послышалось:

– Браво, префект.

Катон проворно обернулся и увидел, что в шатре он, оказывается, не один. Сбоку из тени показалась фигура и неторопливо вышла под зыбкий свет светильников. Квинтат, легат Четырнадцатого легиона. У Катона имелось подозрение, что именно этот человек приложил руку к тому, чтобы поставить его командовать фортом Брукциум – задание, в ходе которого они с Макроном чуть не сложили головы.

– Эк ты его, – произнес Квинтат с улыбкой. – И правильно. Поделом этому зарвавшемуся щенку. Сколько этих недорослей трибунов, попадая в армию, считают, что все это игрушки. Возможность уйти из-под надзора семей и продолжать вести себя как молодые гуляки в Риме. Муштра и еще раз муштра – вот что им нужно, и кроме армии, дисциплине их никто не обучит.

– Я просто напомнил ему о его служебных обязанностях, господин легат, – скованно произнес Катон.

– Само собой, – кивнул Квинтат, – и это у тебя хорошо получилось.

Какое-то время легат оглядывал его с холодно мерцающим огоньком в глазах.

– Ты, верно, думаешь, что командовать обозом тебя поставили в какое-то наказание?

– Кому-то ж надо этим заниматься, – бесстрастно ответил Катон.

– Тоже верно. Но почему тебя? Ты, должно быть, раздумываешь именно об этом.

– О чем я раздумываю, господин легат, касается лишь меня.

– Возможно. Но, вероятно, ты прав, полагая, что за всем этим кроется какая-то причина. Ты помечен, Катон. Чем бы ты ни занимался, на тебе стоит клеймо человека Нарцисса. Хотя Нарцисс не единственный, кто располагает приватной армией соглядатаев. Таков же и Паллас. Еще один кровавый вольноотпущенник имперского масштаба и имперских же амбиций. Столь же лукавый и коварный, как его соперник Нарцисс. И уж в чем ты можешь быть уверен, так это в том, что у Палласа есть свои люди и при штабе полководца Остория. Которые не преминут лишний раз на тебе отыграться, не важно, как и зачем.

– В этом я уже убедился, – не пряча от легата глаз, сказал Катон. – А вы не один из людей Палласа?

– Я-то? – усмехнулся Квинтат. – Увы. Для этого я слишком высокороден. Эти греки-вольноотпущенники предпочитают по возможности не связываться с публичными фигурами. Лучше с теми, кто не достигает верхов империи, а значит, не представляет угрозы таким как Паллас и Нарцисс. Так что на этот счет будь спокоен.

– И тем не менее, вы в курсе насчет намерений Палласа касательно меня.

– Это мне было указано осложнить твою жизнь.

– Если не более. Вам велели осложнить ее настолько, чтобы я не пережил свое прошлое назначение.

Квинтат пожал плечами:

– Могло дойти и до этого. Но к счастью, обошлось. Из той заварухи в Брукциуме ты вышел с честью, оказавшись офицером слишком ценным, чтобы тобой разбрасываться по прихоти какого-то там зарвавшегося вольноотпущенника в Риме. С моей стороны, Катон, тебе страшиться нечего.

– Это вы сейчас так говорите, – мрачно улыбнулся Катон.

Нахмурился и легат:

– Да будет тебе. Я просто хотел успокоить твои мысли на этот счет. Опасность исходит с другого направления.

Где-то возле затылка шею мелкими льдистыми иголочками кольнул страх.

– От… верховного?

– Остория? Едва ли. Он человек достаточно прямой. Думаешь, тебя по этой причине назначили сопровождать обоз?

– Мелькала такая мыслишка, – признался Катон.

– Нет, – утомленно повел головой Квинтат. – Тебя туда поставили по другой причине. Вообще-то это предложение исходило от меня. Оба подразделения гарнизона Брукциума жестоко пострадали. У тебя не осталось достаточно людей, чтобы выстроить в боевой порядок. В их боевых качествах я не сомневался и не сомневаюсь, потому и подумал поставить их туда, где от них могла быть бо́льшая польза. В том и причина. Копать под тебя я не пытаюсь.

Катон призадумался: а что, в этом была своя логика. Даже немного льстило то, что он и его люди у легата на таком хорошем счету. Но доверяться Квинтату он по-прежнему не мог себя заставить.

– Благодарю, господин легат, – коротко сказал префект.

– Не за что. Просто хотелось, чтобы ты знал: начальству о твоей ценности известно. Лично я предпочел бы сражаться рядом с тобой, чем вонзать нож тебе в спину.

– Отрадно слышать.

Легат изогнул бровь:

– От добра добра не ищут… Ладно, пора укладываться. Перед охотой не мешало бы хорошенько выспаться.

Не дожидаясь, что скажет префект, Квинтат повернулся и зашагал к выходу из шатра. Катон прикрыл глаза и потер лоб. Сердце тяготилось смутной, сродни предчувствию, тревогой. Уже то, что Нарцисс потянул за какие-то нити, чтобы Макрон с Катоном получили назначение в Британии, значило, что он хочет убрать их подальше от закулисной возни имперских вольноотпущенников. Особенно с учетом того, что Макрон явился случайным свидетелем интимной связи Палласа с новой женой императора Агриппиной. Теперь же выяснялось, что Паллас запросто дотягивается и до самых дальних, диких уголков империи… На душе сделалось тошно от мысли: есть вероятность, что Нарцисс послал их сюда по иным соображениям, нежели из желания их благополучия. Это для него вполне типично. В таком случае им грозит опасность сразу с двух фронтов: вражеских воинов впереди и лазутчиков Палласа за спиной. На плечи словно камнем легла непостижимая усталость. Неужели совершенно некуда деваться от происков тех, кто в тени императора тешится гибельной игрой утоления своего тщеславия и амбиций? Ясно было одно: необходимо быть начеку и высматривать любые признаки опасности. Если соглядатаи Палласа уже в Британии и если они считают, что Катон с Макроном по-прежнему действуют во исполнение приказов Нарцисса, то они будут изыскивать любую возможность вывести их из игры, которая им чудится.