Памела Сарджент - Повелитель Вселенной Страница 11

Мышцы ее живота сокращались, выдавливая жидкость. Блеснул нож, которым Хокахчин перерезала пуповину. Ребенок плакал. Женщина подняла его и обтерла клочком шерсти.

— Прекрасный мальчик, госпожа. Багатур будет доволен, а ты будешь жить. Взгляни на своего сына.

Он был маленький. Трудно было поверить, что такой маленький мог причинить такую большую боль. Хокахчин взяла кувшин и влила несколько капель кумыса в рот младенца, а потом стала смазывать его салом. Оэлун закрыла глаза.

Оэлун оставалась в юрте семь дней, что было обычным для всех молодых матерей. Шаманы приходили лишь для того, чтобы благословить новорожденного и сказать ей, что расположение звезд благоприятствует ему.

Хокахчин носила ей одежду и топливо. Больше никто, даже сам Есугэй, не имели права входить в юрту до следующего полнолуния. Ей было спокойно, поскольку работа была одна — нянчить сына. По ночам она лежала с ним рядом и прислушивалась, как поют Есугэй с товарищами.

Глаза у сына были светлые, как у отца. Есугэй даст ему имя, но Хокахчин уже сказала, каким оно будет — Тэмуджин, Кузнец. Тот, кто кует металл. Татарского вождя, которого схватил Есугэй, звали Тэмуджин-Угэ. Имя это дано сыну в память о великом событии. Смерть татарского вождя очистила место в этом мире для сына Есугэя.

Как ни мал был Тэмуджин, сила в нем чувствовалась. Он сосал грудь так, что соски болели, и сопротивлялся, когда его привязывали к люльке. Его светлые глаза горели, словно в них отражался раскаленный металл, приготовленный для ковки. Она преисполнялась гордости всякий раз, когда смотрела на него. Она пела колыбельную, укачивая его. А когда он молчал, лежал тихо, глядя на нее из своей люльки кошачьими глазами, она чувствовала, как по спине пробегает холодок, словно ее тела коснулись холодным металлом.

На восьмой день после рождения Тэмуджина Оэлун привязала его к люльке, взяла на руки и вышла из юрты, пройдя между двумя кострами, горевшими у входа снаружи. Рядом со входом висели лук и колчан со стрелами — знак того, что родился мальчик.

Женщины и девочки окружили Оэлун, восхищаясь младенцем. Она пошла к границе своего стана в сопровождении Сочигиль и других женщин. Мунлик, вместе с другими детьми собиравший сухие лепешки навоза, посмотрел на сморщенное лицо Тэмуджина и засмеялся.

— Когда-нибудь, — сказал мальчик, — мы с ним будем вместе сражаться.

— Да, — согласилась Оэлун.

Ее муж и несколько других мужчин упражнялись в стрельбе из лука поблизости от стана, целясь в деревянный обтянутый кожей щит, к которому была привязана девушка-татарка. Несколько стрел торчали в коже вплотную к ее телу. Пришла очередь Есугэя. Он сделал шаг вперед и послал стрелу, которая легла в цель точно над головой девушки.

Есугэй засмеялся — никто не стрелял лучше его.

— Отвяжите ее, — закричал он. — Она заслуживает награды, потому что не кричала.

Он повернулся к Оэлун и зашагал рядом.

Есугэй взглянул на других женщин, и они разбежались.

— Я выбрал для него хорошее имя, — сказал он.

— Хокахчин передала мне.

— Мы назначим церемонию имени, как только позволят шаманы. — Он помахал луком перед наследником и захихикал, когда Тэмуджин заплакал. — Может быть, он сын Неба.

— Наверное, — сказала Оэлун. — Может быть, луч Тэнгри юркнул в мое чрево, пока ты спал. — Она помолчала. — А я буду теперь первой женой?

— Я обещал, что будешь.

Подошли другие мужчины, чтобы полюбоваться на сына вождя. Оэлун оглянулась. Какая-то женщина стояла рядом с повозкой, обняв мальчика; она смотрела вслед Оэлун пустыми глазами, а мальчик прятал лицо в складках ее халата. Ее муж взял сына и поднял люльку высоко над головой. Крик Тэмуджина покрыл приветственные возгласы воинов.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Оэлун сказала: «Кто вместе с нами пойдет в бой? Только собственные тени. Чем погонять наших лошадей? Только их собственными хвостами».

10

Есугэй и Мунлик спешились у двух костров в западном конце куреня; несколько мужчин встали поприветствовать их. Оэлун гадала, какие же новости привез ее супруг от хана кэрэитов.

В долине Онона местами еще лежал снег, а уже пробивались зеленые ростки травы. Старики утверждали, что в далекие времена травы были гуще, а зимы короче. Есугэю и его людям приходилось перекочевывать чаще.

Кольца юрт и повозок находились к западу от реки. Есугэй обрел много сторонников и здесь, и в других куренях И все же у него были неудачи в последнее время — Некун-тайджи проиграл сражение, соплеменники пали от руки татар.

Оэлун обогнула повозки и вошла в свою юрту. Ее младший сын Тэмугэ играл в бабки на покрытом войлоком полу. Ее дочь Тэмулун плакала в люльке, которую качала Биликту.

Старая Хокахчин выполняла большую работу, чем Биликту. Оэлун нахмурилась, взглянув на девушку.

— Принеси мне дочь, — сказала Оэлун. Биликту взяла люльку, к которой была привязана Тэмулун. — Потом обработай ту шкуру, которую ты не дочистила. Тэмугэ, выйди-ка. Скажешь мне, когда увидишь, что отец возвращается.

Мальчик взял свою кость и выбежал из юрты. Кормя дочь, Оэлун улыбалась. Есугэй наградил ее пятеркой детишек. Он не забывал и Сочигиль, но после рождения второго сына Бэлгутэя у другой жены не было больше детей.

Биликту вымачивала шкуру в соленом молоке, когда Тэмугэ вбежал в юрту.

— Мама! Тэмуджин дерется с Бектером!

Оэлун положила люльку и поспешила из юрты.

Двое мальчишек катались по грязи неподалеку от повозок Сочигиль. Бектер ухватился за одну из темно-рыжих косичек Тэмуджина и дергал, а тот царапал ему лицо.

— Прекратите! — закричала Оэлун. Она подбежала к ним, схватила сына за воротник и поставила на ноги. Бектер встал сам.

— Тэмуджин первый начал драться.

Зеленовато-желтые глаза Тэмуджина сузились.

— Врет он. — Он шагнул к зайцу, лежавшему у ног Бектера. — Это я застрелил зайца, а не ты. Он мой.

Оэлун обернулась к сыну Сочигиль.

— Это правда? — спросила она.

Черные глаза Бектера дерзко смотрели на Оэлун.

— Я первый увидел его, — сказал Тэмуджин уже помягче, — и я застрелил его.

— Погоди. — Бектер пригрозил кулаком. — Пожалеешь. Я натравлю на тебя собак.

Тэмуджин побледнел, он ненавидел собак. Бектер осклабился. Тэмуджин хотел дать ему по зубам, но Оэлун перехватила руку.

— Хватит! — сказала она. — Бектер, иди к матери в юрту и обдери этого зайца — я потом решу, что делать с ним. Еще раз подеретесь, и я скажу отцу.

Мальчишки замерли. В последнее время Есугэй драл их за драки. Тэмуджин три ночи после этого не мог спать на спине. Бектер угрюмо взглянул на Оэлун, потом взял зайца и ушел в юрту матери.

Ей придется снова поговорить с Сочигиль. Та обожала Бектера и часто умоляла Есугэя не наказывать его, а сама распустила его до невозможности. Потом и Бэлгутэй, который в отсутствие брата вел себя прилично, поддался его влиянию.

Тэмуджин поднял голову. На солнце его темные волосы были скорее медными, чем черными. Есугэй говорил Оэлун, что такие волосы были у деда.

— Отец идет, — пробормотал Тэмуджин.

Оэлун обернулась. Есугэй с Мунликом шли к ее юрте, а следом — ее сыновья Хасар и Хачун, неся отцовское седло. Тэмуджин побежал к ним. Есугэй обнял его.

Оэлун подождала, пока ее муж не повесил плеть рядом с дверным проемом, а потом подошла.

— Я скучала по тебе, — сказала она.

Он улыбнулся, но глаза оставались серьезными.

— Поговорим, когда я поем.

Мунлик задержался возле юрты после того, как Есугэй с мальчиками вошли.

— Весна, — сказал он, — всегда просветляет твое лицо, уджин.

Он все еще напоминал того мальчика, который выискивал любой предлог, чтобы побыть рядом с ней.

— Я бы пригласила тебя войти, — сказала она, — но твоя жена, должно быть, с нетерпением ждет тебя.

Он помрачнел, поклонился, пробормотал слова прощания и ушел.

Она вошла в юрту. Есугэй сидел перед постелью, сыновья — вокруг него. Биликту выложила творог на деревянную тарелку. Девушка поднесла кувшин кумыса Есугэю, потом попятилась, села возле очага и стала переплетать одну из своих длинных черных кос. «Прихорашивается», — подумала Оэлун, усаживаясь слева от мужа. Намерение Биликту было очевидным. Есугэй ел молча, вытирая рот рукавом. Потом отставил деревянное блюдо.

— Курень у хана Тогорила побольше нашего, — сказал он наконец, — и его люди благоденствуют. Его священники сказали, что молятся за нас.

Оэлун пожала плечами. Хан Тогорил и многие из его кэрэитов поклонялись христианскому богу, но хан также пользовался советами шаманов. Небо можно называть разными именами.

— А хан был рад видеть тебя? — спросил Тэмуджин.