Юлиан Семенов - Испанский вариант Страница 11

— Я понимаю вас, милорд.

— Я знаю, обо мне шепчутся по углам, — продолжал Редсдейл. — Я знаю, меня называют английским нацистом. Пусть. Наши личные интересы преходящи, интересы Британии незыблемы. Когда-нибудь потомки поблагодарят меня за то, что я стойко переносил оскорбления в прессе, и за то, что я был так спокоен по отношению к тем, кто не понимал моей позиции. Все определяет в нашей жизни будущее, а никто так верно не знает цену будущему, как старики, которым осталось мало времени на этой суматошной земле.

Редсдейл подвел Яна к группе молодых мужчин:

— Господа, позвольте представить вам Яна Пальма. Да-да, это сын того латышского Пальма, который был здесь послом. Молодой Пальма назначен политическим обозревателем журнала «Англо-германское ревю».

Ян пожал всем руки.

— Дик Джоун.

— Очень приятно. Пальма.

— Майкл Фугер.

— Очень приятно. Пальма.

— Дхозеф Коуэлл.

— Очень приятно. Пальма.

— Пойдемте, господа, — сказал лорд, — сейчас леди Астор покажет нам занятный сеанс спиритизма. Она увлечена одним прозорливцем.

Редсдейл пояснил Яну, пока они шли по большой каменной террасе в римском стиле:

— Фугер и Коуэлл связаны с Руром, они часто бывают в Берлине, могут помочь вам в контактах с серьезными людьми рейха, которые отвечают за промышленность Германии. Мистер Джоун близок к премьер-министру, вам следует прибегать к его помощи лишь в исключительных случаях…

…В темной комнате, уставленной старинной, нарочито грубой черной мебелью, сухонькая леди Астор, единственная женщина среди стариков и спортивного кроя юношей, сидела во главе овального стола. Рядом с ней был мальчик лет тринадцати. Лицо у него было синюшное, нездорово-одутловатое. Мальчик был мал ростом. Руки совсем еще детские, в ямочках, припухлые.

Прежде всего Пальма увидел эти маленькие детские пухлые руки, лежавшие на громадном блюде посреди расчерченного мелом стола.

— Я чувствую, — говорил мальчик, широко открыв глаза, — я чувствую тебя. Кто ты? Войди в меня и скажи всем. Кто ты? Войди в меня и скажи всем. Ну? — Он обернулся к леди Астор. — Ну, — беспомощно спросил он окружающих, — вы чувствуете? Вот он поднимается. Вы видите его? У него сильное, спокойное лицо. Смотрите все! Семь, тринадцать, семь, одиннадцать, семь! Вы видите Ричарда. Смотрите на него. Перед вами не слепок с Ричарда Львиное Сердце, а он сам, наш Ричард. Слушайте, что он говорит.

— Я слышу, — сказала леди Астор, — я слышу, мой мальчик, я слышу его. Вы слышите, что он говорит? «Туда! Смотрите туда, — говорит он, — бойтесь того и бойтесь его так, как я вам это скажу сейчас».

Ян наклонился к лорду Редсдейлу и шепнул:

— У дитяти была истеричная няня?

— Ничего, истеризм полезен Британии, в определенных, конечно, дозах.

— «Бойся Рима», — слышу я! — продолжал говорить мальчик. — Бойся Третьего Рима. Слышите, вы все? Бойтесь Третьего Рима. Где он? — спросил мальчик, и вдруг руки его стали конвульсивно сжиматься в кулаки, и перестали они быть детскими. — Вот Третий Рим — смотрите, там Третий Рим, слышите вы меня? Слышите, все?

— Россия — Третий Рим, — тихо сказала леди Астор, взяла правую руку мальчика в свои морщинистые, веснушчатые руки, поднесла к лицу и поцеловала.

Германия всегда будет рассматриваться как основной центр западного мира при отражении большевистского натиска. Я вовсе не считаю это отрадной миссией, а рассматриваю как обстоятельство, усложняющее и обременяющее жизнь нашего народа, которое, к сожалению, обусловлено нашим неудачным географическим положением в Европе. Но мы не можем уйти в этом отношении от судьбы.

Наше политическое положение обусловливается следующими моментами.

В Европе имеются лишь два государства, которые серьезно могут противостоять большевизму, — это Германия и Италия. Что касается остальных стран, то одни оказались разложенными вследствие демократических форм жизни, зараженными марксистской идеологией и поэтому в ближайшее время рухнут сами по себе, а во главе других стоят авторитарные правительства, прочность которых определяется единственно военной силой, а это означает, что они, будучи вынужденными поддерживать свое господство внутри страны лишь с помощью средств насилия, не в состоянии использовать эти средства для обеспечения внешнеполитических интересов государства. Все эти страны никогда не будут в состоянии вести войну против Советской России с видами на успех.

И вообще, кроме Германии и Италии, только Японию можно считать силой, способной противостоять мировой угрозе.

В задачи настоящего меморандума не входит предсказание того, когда нынешнее шаткое положение в Европе перейдет в открытый кризис.

Я хочу лишь выразить в данных строках мое убеждение, что этого кризиса невозможно избежать, ибо он обязательно наступит, и что Германия обязана всеми силами и средствами обеспечить свое существование перед лицом этой катастрофы, защитить себя, и что из этой неотвратимой перспективы вытекает ряд выводов, касающихся важнейших задач, когда-либо стоявших перед нашим народом. Ибо победа большевизма над Германией привела бы не к чему-либо вроде Версальского договора, а к окончательному уничтожению и истреблению германской нации.

Невозможно предвидеть всех последствий такой катастрофы. И вообще густонаселенной Западной Европе (включая Германию) пришлось бы пережить в результате победы большевизма, пожалуй, самую страшную социальную катастрофу, какой никогда не переживало человечество со времени гибели античных государств…

Я ставлю следующие задачи:

1) через четыре года мы должны иметь боеспособную армию,

2) через четыре года экономика Германии должна быть готова к войне.

(Из меморандума Гитлера.)

Москва, 1938, 6 апреля, 13 час. 39 мин

Юстасу. Вам надлежит сообщить о вылете самолета из Берлина Вольфу и проследить за тем, чтобы Хаген передал Дориана тем людям, которые прилетят за ним из Берлина. Это будет наша операция.

Центр.

Совконсульство в Барселоне. Ивану.

Подготовьте экипаж из двух антифашистов-немцев для полета в Бургос. Подробный инструктаж получите с Марком, отправленным к вам для руководства операцией. Самолет должен быть немецким. Экипажу с аэродрома не отлучаться.

Центр.

Берлин. Луизе. Вам надлежит выяснить, когда и кто готовит к вылету самолеты Гейдриха, совершающие рейсы на Бургос с аэродрома Темпельхоф. По выяснении немедленно сообщить Фридриху.

Центр.

Мадрид. Степану. Вам поручается возглавить звено истребителей для выполнения специального задания. Согласуйте операцию с республиканскими ВВС. Главная задача: сбить немецкий самолет, который будет следовать из Берлина в Бургос.

Директор.

Мадрид. Стиву. Просьба установить местонахождение Мэри Пейдж. По нашим последним данным, она находится в Лиссабоне, отель «Эксельсиор».

Центр.

Париж. Луи Жану. Вам следует подготовить место в частном госпитале, где содержатся больные инфекционной желтухой. Палата должна быть отдельной. По нашему сигналу запишите там больного под фамилией Пальма. Дальнейшие указания получите от Жюля.

Центр.

Советская разведка начала операцию по спасению Дориана — Яна Пальма. Подчас и не ведая о том, разные люди начали работу, конечная цель которой сводилась к тому, чтобы в течение ближайших суток организовать вывоз Пальма в Париж, где он будет помещен в госпиталь, а оттуда, «когда ему станет лучше», он даст телеграмму в Лиссабон, Ригу и Лондон о причинах своей задержки — невольной и оправданной со всех точек зрения.

Берлин, 1938, 6 апреля, 13 час. 43 мин

Гейдрих позвонил Шелленбергу.

— Вальтер, — сказал он, — мне что-то не хочется везти к нам латыша самолетом. Может быть, целесообразнее отправить его морем, а? Зайдите ко мне, Вальтер, побеседуем.

Помощник Гейдриха по политической разведке Шелленберг был красив и молод. Ему только что исполнилось двадцать семь лет, но «у этого мальчика — голова седого мыслителя» — так говорил о нем рейхсфюрер. Поэтому Гейдрих, нашедший Шелленберга в университете и приведший его в разведку, любил оттачивать концепцию той или иной своей идеи в спорах с помощником. На этот раз они спорили недолго.

— Вы не правы… Везти его мимо Британии целых пять дней, учитывая нрав Бискайского залива, нецелесообразно, — сказал Шелленберг. — Он странный, медлительный парень, а я боюсь медлительных латышей в море.

— Почему?

— Тут уж мне подсказывает интуиция, — улыбнулся Шелленберг. — Если что-либо произойдет с самолетом — шансов спастись никаких: они летят над горами, а случись что на море…