Элисон Уир - Трон и плаха леди Джейн Страница 11

Я в изумлении. Что такое «совращена»? И зачем королеве понадобилось ложиться голой в постель со своим кузеном? Как неприлично с ее стороны! Не удивительно, что теперь у нее неприятности.

Матушка глядит на меня, нахмурясь.

— Запоминай, Джейн. Этот урок ты должна выучить наизусть. Тебе уже четыре года, пора понимать. И мало того, что королева была недостойна его величества, она продолжала вести бесчестную жизнь после того, как стала женой короля, сделав Дирэма своим личным секретарем. Затем, очевидно, наигравшись им, она вступила в тайную связь с Томасом Калпепером, постельничим его величества. Его величество очень любил Томаса, отчего его поведение выглядит еще более отвратительным. При помощи этой противной леди Рочфорд — вы помните, жены Джорджа Болейна, которая свидетельствовала, что ее муж грешил со своей сестрой, королевой Анной, — королева устраивала по ночам свидания с Калпепером прямо у себя в спальне, и даже во время поездок. Однажды, когда король пришел к дверям ее спальни, чтобы лечь в постель со своей женой, он должен был ждать, пока Дирэм скроется по черной лестнице. В другой раз леди Рочфорд стояла на часах, пока королева принимала Калпепера в своей уборной.

В уборной? Я потрясена. Теперь я совершенно точно знаю, что королева — очень дурная женщина, заслуживающая наказания. Я бы никому не позволила войти ко мне в уборную, пока я там нахожусь. Какой ужас!

— Какое безнравственное поведение, миледи, — бормочет миссис Эллен. — Это неслыханно, так опозорить его королевское величество!

— Вот именно, — угрюмо вторит матушка. — Когда советники сообщили его величеству, что обвинения подтвердились, он разрыдался перед ними и стал призывать меч на голову той, которую так нежно любил. Милорд был при нем и написал, что это было зрелище, достойное жалости, — наблюдать, как мужество изменило королю. В результате королеву посадили под арест в Хэмптон-корт. Она была в ужасном состоянии, стонала и плакала и один раз вырвалась у своих стражей и побежала в часовню, где король стоял мессу, в надежде смягчить его сердце личной просьбой. Она, наверное, думала, что ее чары спасут ее. Но ее поймали и, визжащую, потащили обратно, не дав приблизиться к нему.

— Она совсем юная, — замечает миссис Эллен.

— Да, — соглашается миледи, — едва семнадцать. Но достаточно взрослая, чтобы отличать дурное от хорошего.

— И все-таки, сударыня, говорят, ее никогда не учили достойному поведению. Я слышала, что ее бабушка пренебрегала ее воспитанием, а теперь вы говорите, что ее совратил учитель музыки, когда она была совсем ребенком. Да, она совершила серьезный проступок, но неужели некому ее пожалеть? Бедняжка, должно быть, вне себя от горя, помня ужасную судьбу, что постигла ее кузину, Анну Болейн.

Я и раньше слышала это имя — Анна Болейн, но его произносили только шепотом по углам, так что я не знаю, кто она и что такого ужасного с ней случилось. Мне бы хотелось вмешаться и спросить, но я не смею, потому что боюсь окрика — или еще чего похуже — от матушки.

— Разумеется, она помнит, — говорит миледи, — и оттого-то так буянила и рыдала на допросах. Она, конечно, все отрицала, но показаний свидетелей, принесенных под присягой, было достаточно, чтобы опровергнуть ее ложь.

— Ее пытали? — грустно спрашивает миссис Эллен.

— Нет. Король отослал ее в Сайонское аббатство, где она оставалась все Рождество.

— Я слышала об этом, — кивает миссис Эллен. — Она до сих пор там?

— Нет. — Миледи выдерживает паузу. — Неделю назад парламент издал акт, объявляющий ее изменницей, и постановил лишить ее жизни, всех ее титулов и владений. В прошлую пятницу, несмотря на отчаянное сопротивление, ее доставили на лодке в Тауэр, и там в понедельник палач отрубил ей голову.

У меня перехватывает дух. Это ужасно, ужасно, хуже, чем в самом страшном сне. Палач отрубил ей голову. Как? За что? Она была очень дурная, но не настолько ведь, чтобы рубить ей голову. Меня тошнит. Наверное, было много крови. Я ненавижу кровь. Когда я порезала палец, кровь так и хлестала и было больно. Когда тебе отрубают голову, то это, должно быть, больнее в сто раз. Гораздо больнее, чем когда порежешь палец. Значит, должно быть гораздо больше крови. А что бывает, когда тебе отрубают голову? Ты умираешь, вот что.

Представляя себе все это, я дрожу от страха. Еще я плачу, сама не замечая как. Миссис Эллен, с побелевшим лицом, опускается рядом со мной на колени и крепко прижимает меня к себе. Потом поднимает глаза на матушку:

— Она еще мала, чтобы понять, миледи! Для нее это слишком!

Моя матушка стоит и смотрит, как я всхлипываю. В ней нет ни капли жалости, когда она стоит вот так, в роскошном, отороченном мехом платье и украшенном бриллиантами капоре. Она разгневана тем оскорблением, которое королева нанесла ее крови.

— Джейн, — строго произносит она, — ты родилась в семье, родственной королевскому дому. Люди нашего круга ведут публичную жизнь. Мы обладаем властью, положением, состоянием, но мы также имеем долг и обязанности и, как женщины этой семьи, должны быть безупречны. Если аристократка или королева грешит, подобно королеве Екатерине, она подвергает опасности наследство своего мужа, его титулы, земли и богатства. В данном случае сама королевская династия была под угрозой, ибо, если бы королева родила ребенка одному из этих изменников, она могла бы легко выдать его за ребенка короля, и тогда безродный ублюдок сел бы на английский престол. Жена обязана хранить верность мужу, адюльтер для аристократки является тяжким преступлением и справедливо наказуем смертью. Таков закон.

Я не знаю, что такое «адюльтер», но знаю, что такое «смерть». Едва я подросла, я стала интересоваться, для чего в церкви сделаны склепы, и мне объяснили. Капеллан рассказал мне, что когда Бог решает, что время жизни людей на земле истекло, Он призывает их предстать перед своим престолом в Судный день. Если они были праведные, Он посылает их в рай, где они могут жить вечно и счастливо, с Господом нашим Иисусом, Блаженной Девой Марией, среди святых и ангелов. Но если они были грешники, то Он посылает их в ад, на муки вечные. Капеллан рассказал мне, что ожидает грешников в аду, и я знаю — это правда, потому что в одной церкви в Лестере есть ужасная картина на стене, куда я даже не смею взглянуть, чтобы не видеть жестоких дьяволов, разрывающих плоть грешников своими вилами. Миссис Эллен говорит, я не должна думать об этой картине, ведь я не такая уж великая грешница, чтобы заслуживать вечного проклятия. И если я буду хорошо себя вести, и молиться, и соблюдать заповеди, и получать отпущение грехов, то попаду прямиком в рай.

Миссис Эллен говорила мне, что большинство людей умирают от болезни или старости или от несчастного случая, как Сэм-кровельщик, который упал с лестницы и свернул себе шею. Она рассказывала, что храбрые солдаты погибают на войне и что для многих людей умереть — все равно что заснуть, но, конечно, никого нельзя убивать намеренно, отрубая голову, особенно если он ничем этого не заслужил.

Наш король, мой внучатый дядя, приказал казнить королеву. Короли могут делать что только им вздумается — я знаю. Еще меня учили, что короли стоят выше прочих людей и им нужно повиноваться. Я никогда не встречала короля, но слышала о нем много разных историй и видела его портрет, который висит в большом зале. Он, большой мужчина, гигант в роскошных одеяниях, пузатый и рыжебородый, стоит, положив руку на бедро и расставив ноги. Вид у него пугающий, на лице страшная гримаса. По-моему, он похож на людоеда. Может быть, он и есть людоед. Он велел отрубить королеве голову. Но может быть, он сейчас грустит и жалеет об этом.

Теперь мне становится немного легче, хотя есть еще много вопросов, потому что я многого не понимаю. Но матушка уже собралась уходить.

— Дальнейшие разъяснения для ребенка я оставляю на ваше усмотрение, — обращается она к миссис Эллен, задерживаясь в дверях, — но ради бога, пусть держит язык за зубами. Если она когда-либо поедет ко двору, она не должна опозорить нас своей болтовней.

После ее ухода миссис Эллен принимается наводить порядок, убирая мои игрушки перед ужином. Мы с Кэтрин сидим на полу, и я помогаю ей одевать тряпичную куклу, а сама все думаю об ужасной смерти королевы.

— Давай уложим Полли в кровать, — пыхтит Кэтрин, встает и ковыляет к маленькой колыбели в углу. Она бережно укладывает куклу и укрывает ее, очень плотно.

— Не с головой. — Я через силу улыбаюсь. — Она не сможет дышать.

— Тебе пора спать, Кэтрин, — говорит миссис Эллен.

Горничная тащит протестующую Кэтрин наверх.

Миссис Эллен закрывает сундук с игрушками, разглаживает передник, садится в свое кресло у камина и берется за штопку.

— Ты не должна слишком много думать о том, что произошло с королевой, Джейн, — говорит она мне.