Сергей Решетов - Гильотина для Фани. Невероятная история жизни и смерти Фани Каплан Страница 11

Ночью она включила настольную лампу, надела очки и вскрыла конверт. Там был адрес её новой парижской квартиры на улице Мари Роз в доме № 5, номер счёта в одном из отделений «Publik bank». За годы там накопилась очень большая сумма, и из «сопроводиловки», написанной рукой Семёнова, было понятно, что Москва так благодарит её за операцию в Стамбуле. «Вот так, Катя, ты подарила мне жизнь, а я у тебя её отобрала – за тридцать серебряников», – она будто писала письмо туда, где писем не читают, да и ответа ждать тоже не приходится. И, наконец, фотография Натали. «Боже, мой! Как ты выросла, моя девочка». Натали стояла на фоне новогодней ёлки, а за её спиной висел красивый транспарант: «Поздравляем с Новым – 1936-м годом!».

Глава восьмая

Москва. Школа-интернат им. Лазаря Кагановича

В школе царил предпраздничный аврал, как на палубе эсминца, который, вдруг, неожиданно, должна была посетить царствующая особа. Директор школы Геннадий Иванович Сиврюшкин, весь в мыле, носился по залу, где заканчивали наряжать ёлку, расставлялись стулья для высоких гостей и отдельно, в кабинете директора, накрывался шикарный праздничный стол.

На втором этаже младшая группа пионеров репетировала песню о Сталине, которой нужно было встретить гостей. Старшие, уже выпускники, готовили по углам свои новогодние номера, бесконечно путая и заполошно повторяя свой приветственный текст. Да ещё, «чёрт его принёс», путался под ногами корреспондент журнала «Ленинская искра».

Он непременно хотел снять для журнала на фоне ёлки лучшую выпускницу школы Натали Дюпре. Пробегая мимо, Сиврюшкин подумал: «Какой-то странный корреспондент», – и, как ураган, понёсся дальше.

Неожиданное посещение школы дочерью самого Кагановича, Альбиной Лазаревной, было больше, чем событием. Школа снабжалась хорошими продуктами, формой для учеников, да и зарплаты учителей и особенно директора были непомерно высоки. Поэтому ударить «в грязь лицом» и не порадовать хозяйку и благотворительницу интерната он никак не мог.

Сегодня Геннадий Иванович принарядился по-особенному. Он взял на прокат у соседа по коммуналке чёрный смокинг, белую рубашку и бабочку, зная эстетические наклонности Альбины Лазаревны. Из окна второго этажа Сиврюшкин увидел, как к дому подъехали три черные машины и бросился вниз встречать гостей.

Младшие уже выстроились около ёлки и ждали только сигнала. Старшие, с цветами и подарками, образовали коридор, по которому должна была прошествовать царица бала и её свита. Сначала в дверях появились двое товарищей в штатском, а за их могучими спинами возникла и сама Альбина Лазаревна. По программе малыши исполнили «величальную» о Сталине А. Александрова. Грянул писклявый и разношерстный хор:

«От края, до края, по горным вершинамГде горный орёл совершает полётО Сталине мудром, родном и любимомПрекрасную песню слагает народ…»

Этот апофеоз вождю Альбина и её свита выслушали стоя. Затем гостей рассадили согласно их рангу, а мать-благодетельницу препроводили в кресло, которое привезли по такому случаю из Малого театра.

Сиврюшкин вышел к ёлке и совсем коротко, чтобы не утомлять высокую гостью, рассказал об успехах школы и объявил начало концерта. Открывать его должна была Натали стихами поэта Джамбаева о Сталине. Она вышла к ёлке и поклонилась с достоинством персонально Альбине Лазаревне. Альбина смотрела на неё и думала: «Кажется, вполне подходит, на все руки мастерица, как говорит Сиврюшкин, и перед гостями будет не стыдно». Геннадий Иванович подобострастно наклонился к ней и прошептал: «Ода Сталину, но там есть строки и о Лазаре Моисеевиче», и махнул Натали рукой: «Начинай!» Вдруг, неожиданно для себя, глядя прямо в глаза царице, Натали начала:

По вечерам, над ресторанамиГорячий воздух дик и глух,И правит окриками пьянымиВесенний и тлетворный дух….

Сиврюшкин остолбенел, он ничего не понимал, вспомнил, что на репетициях всё начиналось со слов: «Сталин! Ты крепость врагов сокрушил!…», но Натали продолжала дальше, а это было ещё хуже:

И медленно, пройдя меж пьяными,Всегда без спутников, одна,Дыша духами и туманами, она садится у окна….

«Где «товарищ Сталин» и где строки о Кагановиче!? «Твой, Каганович, могучий приказ, слово твоё – закон!», – панически проносилось в голове Геннадия Ивановича, – она с ума сошла!».

Его начала бить мелкая дрожь и мелкий, едкий пот градом покатился под рубашку арендованного смокинга соседа-артиста. Альбина удивлённо оглянулась и как-то странно посмотрела на директора. А его уже била «лихоманка» – так говорили у них в деревне под Рязанью. Но дальше был ужас….

… И пьяницы с глазами кроликовIn vino veritas кричат…

У Геннадия Ивановича зашевелились волосы на голове: «В лучшем случае уволят, но может быть и похуже. И кто это с глазами кролика, она о чём, о ком?!!! Нет, в Рязань не получится, кранты», – попрощался со свободой Сиврюшкин.

А когда Натали, взявшись двумя руками за галстук, как за спасательный круг, закончила:

…Ты право, пьяное чудовище,Я знаю, истина в вине!

В зале наступила мёртвая тишина. Ноги директора словно приросли к полу, смокинг можно было выжимать, а цвет его лица трудно поддавался описанию. Думается, что о существовании таких цветов и оттенков не подозревали даже великие живописцы прошлого.

В этой звенящей тишине вдруг прозвучали одинокие аплодисменты Альбины Лазаревны, которые сначала неуверенно, а затем дружно и подобострастно, подхватил весь зал. Она встала, подошла к Натали и поцеловала её в щёку:

– Как тебя зовут, девочка?

– Натали Дюпре….

– Кто твои родители?

– Я не знаю…

– Ты молодец. Блок хороший поэт, но у него есть ещё и поэма «Двенадцать».

– Я знаю…

– Выучи её!

Альбина ущипнула Натали за щёку и прошествовала в кабинет директора. По дороге «оживший» Сиврюшкин перечислял достоинства Натали:

– Всё умеет, поверьте, не подведёт! И даже вышивает крестиком.

– Завтра привезёте Наташу ко мне в дом, мне срочно нужна новая домработница. Думаю, эта девочка нам подойдёт, – приказала она.

Нужно сказать, что Альбина «держала» модный во всей Москве салон, где собирались известные артисты, музыканты, спортсмены и художники. «Будет, чем удивить гостей», – думала она.

Сиврюшкин привёз Натали к большому дому на Фрунзенской набережной ровно к десяти утра. Здесь проживал второй эшелон придворной знати вождя – семьи, родственники и любовницы первых лиц государства.

Сам же Лазарь Моисеевич пока ещё жил на госдаче в Сокольниках. Альбина много раз уговаривала отца «выбить» ей дачу рядом, но отец, во-первых, никогда не забывал о своём еврейском происхождении и до сих пор хорошо помнил мазанку своих родителей под Хабным, а во-вторых, горький опыт коллеги Молотова и природная интуиция подсказывали ему, что лучше «не высовываться». Альбина давно смирилась с этим и жила в этой квартире на набережной уже много лет.

Натали, конечно, бывала во многих музеях Москвы, это было заложено в их учебной программе, но то, что она увидела здесь, поразило её воображение. Она ходила по огромным комнатам, которые были заставлены старинной, красивой мебелью. Сквозь стекло дубовых сервантов просвечивали горы хрусталя, дорогой фарфоровой посуды и серебра. Стены были увешаны картинами, проходя мимо которых Альбина небрежно бросала: «Подлинник!». Только около одного портрета она остановилась и прокомментировала: «Это Лазарь Моисеевич, мой отец, ближайший сподвижник и личный друг товарища Сталина. Портрет кисти Сергея Абросимова», – со значением добавили она.

Натали выделили крошечную, но зато отдельную комнатку, которую она обустроила с особым чувством – это была первая отдельная комната в её жизни. По стенам развесила открытки любимых артистов и календарь на 1936 год.

В её обязанности входили уборка квартиры, получение пайков, хождение за продуктами по магазинам и приготовление различных блюд, согласно заранее оговоренному меню. Она готовила ранний завтрак хозяину Михаилу Ивановичу, который занимал большой пост в управлении делами при ЦК РСДРП.

Про себя Натали отметила, что мужчина он статный, и довольно приятной внешности. Она не знала, что когда-то в праздник Октября Альбина обходила с отцом строй кремлёвского полка и «положила глаз» на этого высокого и симпатичного лейтенанта. Михаил быстро получил звание полковника, потом закончил какие-то курсы и по протекции тестя устроился на это хлебное место.

Он распределял пайки сообразно служебной иерархии, а также выдавал ордера на жилплощадь. По слухам, в Москве пустовали целые дома – «призраки», жильцы которых исчезали внезапно и навсегда. Хозяйка вела светский образ жизни, просыпалась поздно и звонила в колокольчик. Натали быстро варила утренний кофе и несла его Альбине в спальню.